Дочь некроманта - Ник Перумов

Так или иначе, они вновь очутились в узком и низком коридоре. Несколько десятков шагов — Ниакрис с разбегу налетела на тяжелую железную решетку. Чуть отступила назад, вздернула подбородок, невольно сощурилась, словно беря прицел; миг спустя решетка глухо загудела, между ржавых прутьев метнулся быстрый сполох голубого пламени — однако преграда отнюдь не разлетелась на тысячу кусков и не сгинула бесследно в колдовском огне — осталась стоять, как стояла.

— Крепко ладили, — невозмутимо заметил подоспевший монах. — Только рано Он думает, что взял нас. Ну-ка, помогай! Руку дай! Вас что, не учили в Храме двойному плетению?!

Двойному, равно как и тройному и четверному — совместному плетению заклинаний в Храме Мечей, конечно, учили. Но с такими же, как Ниакрис, воинами Храма, не с любым владеющим магией, сколь бы силен он ни был!

Пол под ногами чуть ощутимо вздрогнул. Погоня вновь садилась на плечи.

— Все просто, — торопливо бросил монах, сам резко хватая неуверенно поднявшуюся ладонь девушки. — Эту сталь не возьмет никакой огонь или таран — от такого оружия их мастер-хозяин защитил надежно. А сделаем мы так… пусть-ка у нас разрыв-чары как следует поработают!

Что такое разрыв-чары в понимании своего спутника, Ниакрис не знала. Вновь и вновь она ощущала себя не безжалостной и могущественной мстительницей, огнем и мечом прокладывающей себе дорогу сквозь орды врагов, а совершенно обыкновенной девчонкой пятнадцати лет, кое-как выучившей пару-тройку несложных заклятий и возомнившей после этого себя настоящей волшебницей!

Монах что-то коротко бросил шепотом, и Ниакрис тотчас скрутила судорога жестокой боли. Из стен брызнули фонтаны измолотого в пыль камня, обнажились крепления прутьев, и миг спустя неподъемная решетка с тяжелым грохотом и лязгом грохнулась об пол.

— Вот и все, — монах утер пот со лба. — Извини, я у тебя, кажется, многовато силы черпнул… но драться с целой ордой зомбей, право же, нам сейчас не с руки…

Ниакрис и в самом деле ощущала себя, словно побывав между мельничных жерновов. Монах безжалостно вскрыл, казалось, саму ее душу, встряхивая ее, словно закоренелый пьяница бутылку, взалкав, как говорится, «последней капли».

— Ну, идем, идем, на ходу в себя придешь, — дернул девушку за руку монах. — Еще немного я тебя проведу, а потом уж, извини, тебе придется в бой вступать — все ж это твоих родных убили, не моих. Так что тебе и мстить…

«Да кто ж он такой на самом деле?!» — только и смогла лишний раз поразиться Ниакрис.

Поверженная во прах решетка осталась позади. На прощанье монах обернулся и, не прибегая больше к помощи своей спутницы, без лишних слов заставил рухнуть уже и без того треснувшие своды.

— Мертвяков это не остановит, но на какое-то время задержит.

От этого коридора тоже постоянно отходили какие-то боковые узкие тоннели, тянулись во тьму лестницы, время от времени тянуло дымом — монах уверенно шел вперед, никуда не сворачивая.

— Все, дева, кончается наша дорога, — внезапно проговорил он, когда в сером полумраке колдовского зрения замаячили широкие ворота, почти как крепостные, сейчас, разумеется, наглухо закрытые. — Это уже преддверие главной башни. Здесь у Него, я чувствую, самое главное. Жертвенный покой, могильники, пыточные… А магией Он отчего-то предпочитает наверху заниматься, хотел бы я знать, почему, это ж неудобно, все время по лестницам таскаться, если, конечно, он летать не выучился… Ну, не стой, Лейт! Мы с тобой хорошо шли, ни единой царапины не заработали, и силенок еще достаточно… будет чем вражину-то угостить. Ломай ворота! Дальше тебе первой идти, а я только на подхвате.

— Почему? — не удержалась Ниакрис.

— Потому что каждый зомби и каждый скелет за этой дверью будет с частью Врага в себе! — гаркнул монах, не заботясь о том, что их могут услышать. — Тебе предстоит не один раз Его убить — несколько сотен самое меньшее! И каждую смерть Он, клянусь тебе, прочувствует в полной мере. Ну, пора, Лейт, пора, девочка моя, пора!

Монах крепко, до боли вцепился ей в плечи, пару раз здорово встряхнул. Резко прижал к себе, на миг коснулся сухими и горячими губами ее лба — и почти что оттолкнул.

— Ломай! — крикнул он, отскакивая в сторону.

И тут внутри Ниакрис словно бы вспыхнул неведомый доселе ей огонь. Его можно было б назвать и яростью, и ненавистью, и жаждой мести — все так и в то же время не так. Наверное, то начинало воплощаться ее имя, оживала для одного-единственного боя странная и диковатая эльфья магия, магия имени, давным-давно позабытая в людских областях, где никто уже не страшится назвать встретившемуся свое настоящее имя.

Враг рядом. За этими деревянными створками. Ниакрис наконец-то ощутила его ясно и четко. Каменные своды и стены внезапно обрели прозрачность стекла; смутные тени двигались по галереям и лестницам внутри, новые и новые отряды врагов поднимались по винтовым переходам из неведомой глубины вражеской крепости; шли, не зная страха смерти, не зная сомнений или колебаний.

И за наглухо закрытыми дверями Ниакрис тоже ощущала какое-то шевеление Силы — Враг, судя по всему, готовил ей достойную встречу.

Неожиданно для самой себя девушка внезапно приостановилась. Кровь кипела самым настоящим образом, сила рвалась наружу — слишком долго Ниакрис сдерживала и сдавливала собственную душу. Найти! Добраться! Одолеть! Увидеть, как Враг скорчится в луже собственной крови… или что там течет у него в жилах. Ну же, Ниакрис, чего ты медлишь? Ломай дверь, в Храме тебя учили справляться и не с такими преградами, и вперед, туда, к черному трону, варварски и с вызовом украшенному черепами жертв, туда, где тебя ждет цель всей твоей жизни; вот только чего же ты стоишь, Лейт?!.

Монах, кажется, тоже растерялся, только непонятно, отчего. Как-то потерянно завертел головой, беспрестанно взглядываясь в шуршащий мрак у них за спинами. Оттуда надвигалась погоня, а Ниакрис по-прежнему топталась перед запертой дверью — настолько сильно было ощущение жгучего и безысходного отчаяния, запертого там, внутри. На мгновение Ниакрис даже подумалось, что Враг словно бы сам заточил себя в темницу, мир отгораживая от себя, а не себя отгораживая от мира…

Кто знает, к каким еще выводам она пришла бы в те мгновения, поймав эманации мыслей своего заклятого противника, но тут совсем рядом с ними во мраке возникла тонкая, высокая тень. Вспыхнули среди тьмы алые огоньки глаз — похоже, и в самом деле светящиеся сами по себе, потому что багряный отблеск заиграл на игольчато-тонких клыках вампира, выдвинувшихся из-под верхней губы.