На пути к победе - Арсен Мартиросян

Миф № 32. Сталин приказал взять Берлин к 1 мая 1945 г., вследствие чего советские войска начали штурм без основательной подготовки, что привело к колоссальным жертвам

Мифов на тему Берлинской операции — уйма. Бродят они давно. Скоро будет 65 лет, как они появились. Кто только и как только не упражнялся на эту тему. Каких только «версий», «точек зрения», «концепций» и т. п., не говоря уже о грязи, которую выливают на советские войска, не было за многие десятилетия после войны. Это комплекс чудовищно опасных, коварных и крайне запутанных мифов, в погибельном плену которых в настоящее время находится немалая часть общественного мнения даже в России. О Западе уж и не говорю.

Эти мифы опасны и коварны прежде всего тем, что это принципиальная «печка», от которой «танцуют» все, кто стремится перечеркнуть нашу Великую Победу. Победу, которая обеспечила мир в Европе на десятилетия вперед. Не говоря уже о попытках перечеркнуть беспримерный подвиг советского народа, Советской Армии и всего Советского Союза во главе со Сталиным и выставить их как варваров, только и способных, что силой устанавливать якобы лагерный социализм тоталитарного типа. Опасны они и тем, что при непрофессиональном подходе к их анализу можно наломать немало дров, формально преследуя благие цели. Беда еще и в том, что основу для мифов заложили наши славные солдаты, офицеры и полководцы. Не от злого умысла, нет. Беда проистекает из другого. Прекрасно осознавая исторически небывалое величие самого момента взятия Берлина, особенно рейхстага, водружения на нем красного знамени, пребывая в невероятной эйфории ожидания скорой Победы, многие из них так перестарались в донесениях о своих успехах, что буквально следствие необходимо проводить, дабы хоть чуточку понять, что же на самом деле там произошло. Конечно, ни при каких обстоятельствах все это ни на йоту не умаляет величие их подвига. Он не померкнет никогда! Однако поскольку в историографии бытуют всевозможные описания одних и тех же событий и даже десятки различных фотографий с флагом на рейхстаге, то для недобросовестных историков, особенно от «демократии», сохраняется возможность как минимум ёрничать на эти темы. Как правило, преимущественно ради опошления и принижения значения подвига наших отцов и дедов, а то и вовсе его очернения.

Принимая во внимание особую, даже чрезвычайную сложность анализа указанных мифов, частичную недоступность некоторых архивных материалов по ключевым аспектам затрагиваемых вопросов, исключительную щепетильность многих из них, особенно в части, касающейся роли наших полководцев, автор и по данному вопросу обратился к знатоку этих проблем, профессору Олегу Александровичу Ржешевскому, труды которого изданы во многих странах мира. Он ветеран Великой Отечественной войны, полковник запаса, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, член Бюро Международного комитета истории Второй мировой войны, президент Ассоциации историков Второй мировой войны и Национального комитета российских историков. Ниже приводится полный текст его обстоятельного документального очерка «Последний штурм», который он любезно предоставил автору пятитомника с разрешением не только публикации на страницах данного тома, но и сопровождения, в необходимых случаях, его оригинального текста собственными комментариями. Эта работа О. А. Ржешевского была опубликована в малоизвестном для широкого круга читателей и историков сборнике научных трудов под общим названием «Этот противоречивый XX век» (М., 2001). Прошу уважаемых читателей внимательно ознакомиться с приведёнными в этом очерке уникальными документальными данными. Все сноски по тексту, а также выделения текста жирным шрифтом в данном случае принадлежат О. А. Ржешевскому. Комментирующие дополнения автора пятитомника, а также ссылки к ним отделены от оригинального текста О. А. Ржешевского курсивом.

К началу 1945 года стало ясно, что война в Европе, вероятнее всего, закончится сражением за Берлин. Об этом свидетельствовало положение на фронтах, яростное сопротивление немецких войск, отсутствие перспектив какого-то иного выхода Германии из войны. Но вопрос, кто первым достигнет столицы Германии — войска западных союзников или Красная Армия, оставался открытым. Стремление каждой из ведущих держав антигитлеровской коалиции — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании решить эту задачу было естественным для политического руководства и командования, понятным для рядовых солдат и простых граждан этих стран. Взятие Берлина означало конец кровопролитию на европейском континенте, приносило лавры победителя в завершающем сражении за правое дело, укрепляло позиции в решении вопросов послевоенного устройства Германии, авторитет причастных к этому политических и военных лидеров внутри страны и на международной арене. Не говоря уже о том, что взятию Берлина предстояло войти в летопись мировой истории. Словом, ставки были достаточно высоки. Насколько можно судить по документам, первым поставил об этом вопрос президент США Ф. Рузвельт.

19 ноября 1943 г. на борту линкора „Айова“ по пути в Каир на англо-американо-китайскую конференцию, которая предшествовала встрече глав правительств СССР, США и Великобритании в Тегеране, Ф. Рузвельт, мотивируя необходимость открытия второго фронта, отмечал, что советские войска находятся всего в 60 милях от польской границы и в 40 милях от Бессарабии. Если они форсируют реку Буг, что они могут сделать в ближайшие две недели, они окажутся на пороге Румынии. Президент указал на неотложность оккупации вместе с Англией возможно большей части Европы. Под английскую оккупацию он отдавал Францию, Бельгию, Люксембург, а также южную часть Германии. Соединенные Штаты, сказал Ф. Рузвельт, „должны занять Северо-Западную Германию. Мы можем ввести наши корабли в такие порты, как Бремен и Гамбург, а также (порты) Норвегии и Дании, и мы должны дойти до Берлина. Тогда пусть Советы занимают территорию к востоку от него. Но Берлин должны взять Соединенные Штаты“[138].

Конкретно вопрос о взятии Берлина и создании для этого необходимой группировки войск интенсивно обсуждался политическим и военным руководством СССР, Великобритании и США в феврале — марте 1945 г. и приобрел характер соперничества.

1 апреля 1945 г. в Москву, в Ставку Верховного Главнокомандования были вызваны командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев. „Так кто же будет брать Берлин, мы или союзники?“ — задал вопрос И. Сталин. Поводом для такой постановки вопроса были полученные в Москве сведения о том, что западные союзники создают для взятия Берлина группировку войск под командованием фельдмаршала Б. Монтгомери и развернули с этой целью подготовительные мероприятия.

„Берлин будем брать мы, — ответил на вопрос Сталина маршал Конев, — и возьмём его раньше союзников“. Жуков сказал, что это готовы сделать войска 1-го Белорусского фронта, который имел к тому времени достаточно сил и был нацелен на Берлин с кратчайшего расстояния. По стечению обстоятельств именно в этот же день 1 апреля У. Черчилль направил Ф. Рузвельту следующую телеграмму: „Ничто не окажет такого психологического воздействия и не вызовет такого отчаяния среди всех германских сил сопротивления, как нападение на Берлин. Для германского народа это будет самым убедительным признаком поражения. С другой стороны, если предоставить лежащему в руинах Берлину выдержать осаду русских, то следует учесть, что до тех пор, пока там будет развеваться германский флаг, Берлин будет вдохновлять сопротивление всех находящихся под ружьем немцев.

Кроме того, существует еще одна сторона дела, которую вам и мне следовало бы рассмотреть. Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны взять его. Это кажется разумным и с военной точки зрения“».[139].

Комментарий О. А. Ржешевского (в оригинале очерка он был помещен в сноске).

Много лет спустя У. Черчилль в мемуарах воспроизвёл свои размышления в те дни следующим образом: