Дело было вечером… - Виктория Серебрянская

на него, опасаясь брать в руки. А вдруг это какой-то некромантский эксперимент? Время шло, пучок не двигался и не спешил на меня нападать. Я рискнула присоединить его к другой своей добыче.

– Да-а-а, Кошенька, будем мы с тобой сегодня без ужина.

Ирга хрипло выразил свое несогласие с вынужденной голодовкой и лапой подпихнул мне одну из старушек-картофелин. Я поймала предлагаемое и покачала головой:

– Коша, эта картошка тут лежит, наверное, с времен первых драконов. Я не думаю, что есть смысл ее печь или варить. А кроме того, ее слишком мало. Сними кожуру, и останется пшик. Только на похлебку и хватит ее. И то, может быть.

Ирга не сдавался, и пихнул мне кусок подозрительного на вид сыра, в котором наверняка уже зародилась и активно развивалась новая жизнь. Я кусок поймала. Но тотчас отпихнула его от себя, брезгливо поморщившись:

– Ффу-у-у! Там же уже наверняка новые цивилизации развиваются! Ты сможешь есть живых существ? Я нет!

Ирга плюнул тоненькой струйкой огня, которая, впрочем, не долетела до неблагонадежного сыра. А я замерла. В голове родилась идея.

– Коша, ты – гений! Мы с тобой все же поужинаем! Если я найду тут хоть одну кастрюльку.

Требуемое нашлось спустя всего минуту при непосредственном участии самого ирги. И работа закипела. Я морщилась и вздыхала, но все же очистила картофелины, мысленно попросив прощения у почтенных дам, что я все же приговорила их к гибели во благо супа. Обжарила морковь и лук, добавила туда несчастный картофель, и пока все это дело весело булькало на плите, я взялась за сыр.

Если честно, то мне было страшно. Еще ни разу в жизни я не видела продуктов, доведенных до такого состояния. Корочку с сыра, где было особенно много нежной молодой зелени, я все же срезала, поминутно вздрагивая и ожидая, что сейчас мне на руки выскочит какой-то маленький человечек и проклянет за то, что я уничтожаю его дом.

Обошлось. Никто не выскочил. Никто не обвинил, и никто не проклял. А вскоре уже по кухоньке плыл восхитительный пряный аромат сырного супа. И вот тут-то и появилась новая проблема. А именно: как мы будем есть сваренный суп? Обшаривая шкафчики мастера Вирса, кроме выложенного на стол, я нашла еще две чашки и какую-то непонятную коричневую смесь в банке, пахнущую резко и пряно. Ее я трогать не рискнула. Мало ли что мог положить тут некромант? А если нечаянно зомби вызову? Я от страха помру, а мастер Вирс однозначно узнает, что я хозяйничала без спросу на его кухне. Хотя, это не такое уж и преступление. Даже заключенных в тюрьмах не лишают обеда. А одна бедная ведьмочка в моем лице вынуждена голодать.

Задумчиво обведя взглядом кухню, я искала хоть что-то, что может сойти за плошку. Хотя бы Коше супа налить отдельно. Сама уж как-нибудь, из кастрюльки. Я уже хотела отправить иргу поискать себе посуду где-то в другом месте, когда мне на глаза попались три красивые, расписанные серебром и голубым, мисочки.

Мисочки явно были декоративными. Стояли на ребре и в самом верхнем, открытом шкафчике. А по бокам от них красовались сушеные ягоды рябины и сухоцвет. Из такой посуды суп не едят. Но у меня не было выбора.

Оценив взглядом расстояние, я поняла, что даже со стула я не дотянусь до столь необходимой мне посуды. Коша носился по кухне, как угорелый, размахивая изо всех силенок крыльями и возбужденно попискивая. Я его понимала, сама есть хотела так, что живот буквально к позвоночнику прилип. Но это не повод будить некроманта. А вдруг у мастера Вирса отменный слух? И он услышит нас из спальни второго этажа? Я нервно оглянулась на двери и сидящего на пороге крыса.

– Коша, уймись, пока не случилась беда! И не шуми. Я вот сейчас только придумаю, что можно подставить еще на стул и достану нам тарелки. Заодно суп немного остынет, не обожжешься.

Ирга метнулся под стол. Но тут же вылетел и бросился ко мне. Снова под стол. Да что с ним такое? После двух пролетов фамилиара туда и обратно я сдалась, и заглянула под вышеупомянутый предмет мебели.

Оказалось, что там стоит нечто среднее между низеньким табуретом и банкеткой. Скептически осмотрев эту своеобразную подставку, я признала ее годной для увеличения моего роста. И водрузила на стул.

– Коша, не мельтеши! – Я прикрикнула на разошедшегося иргу, справедливо опасаясь, что он может меня сбить. – Я уже лезу за тарелкой для тебя. Только не мешай!

Осторожно взобравшись на шаткое сооружение, я расстроено вздохнула. Полка все равно была высоковато. И на чей рост рассчитан этот шкафчик? Или предполагается, что данные предметы тут простоят до скончания веков? Уцепившись пальцами левой руки за край полки, я потянулась за тарелкой. Ничего, достану все равно, хоть и по одной. Заодно и пыль мастеру Вирсу тут протру.

Конструкция подо мной опасно пошатнулась, и я затаила дыхание, боясь даже моргать, чтобы не упасть. И в этот момент раздалось недовольное:

– Что тут происхо…

Окончание фразы потонуло в грохоте. Подставка выскользнула у меня из-под ног и я, жалобно пискнув, повисла, ухватившись одной рукой за полку. Не надолго.

Силы в руках у меня не было никогда. Поэтому спустя всего один только удар сердца, тоненько взвизгнув напоследок, я рухнула вниз.

Приземление было… фееричным. Повезло только моей голове – лицом я ткнулась во что-то относительно мягкое. А вот рукам, ногам и спине досталось. На спину попадали те самые тарелочки, за которыми я так усердно тянулась. Падали целенькими, ребром мне на спину. При-иятно! Правда, им все равно потом не повезло: отскочив от моей спины, они все равно разбились о пол. Жалко. Руки я просто ушибла. Особенно сильно досталось коленям. Наверняка, оба разбила. От боли даже звездочки в глазах засветились. И я со стоном уткнулась лицом вот в то самое, относительно мягкое. Снизу раздалось глухое и удрученное:

– Адептка, у тебя совесть есть?

Я вздрогнула от неожиданности и замерла. Не поняла… При чем тут моя совесть? Больше всего пострадали колени.

– Вставай давай, – в голосе появилось уже раздражение, – разлеглась, как у себя на постели!