Амена (СИ) - Лора Вайс

Глава XX

То, что принадлежит мне…

Спустя десять дней отряд крианских воинов вернулся в Мазарат. Минекая встретил своих солдат, однако не увидел среди них Амены, но когда ему передали свиток и он прочел его, то все понял и направился к Правителю, чтобы донести послание. Нитте еще долго возмущался, пытаясь понять, почему дочь так поступила, когда в Мазарате только-только все стало налаживаться, хотя сделать ничего не мог, ведь Амена добилась возобновления торговли с двумя могущественными городами. Она словно растаяла и перестала существовать.

Тарон тем временем также готовился к покорению Большой воды, ведь их город расположился на берегу, и они могли бы стать отличными мореплавателями. Номары отстраивали порт, куда бы в дальнейшем прибывали торговые суда. Единственное, в чем они не имели опыта, так это в кораблестроении, поэтому им нужны были архитекторы из портовых столиц, но мало кто желал связываться с некогда агрессивно настроенными созданиями, которые веками терроризировали множество городов и деревень.

Эфин решил отправиться в Гарду и заключить мир с ее Правителем, заручившись помощью в столь важных делах. Он собирался посетить город, как только дожди закончатся, а пока продолжал возводить школы и лазареты в Тароне.  Его волновало то, что многие из жителей не умели ни писать, ни читать, а о лекарях вообще не слышали, номары хорошо понимали, что прежние времена дикости и невежества миновали и теперь необходимо стать достойными лика Скайры, надо научиться жить в ладу с другими видами, изменив представление о себе.

В один прекрасный день, когда Эфин собрал Совет, чтобы обсудить вопросы выхода в океан, Глава Совета - Тафир, выступил с вопросами совершенного иного рода:

- Уважаемый Правитель! Я бы хотел вынести на общее мнение некоторые проблемы, которые, как мне кажется, требуют незамедлительного решения.

- Мы собрались здесь с определенной целью, Тафир, - но потом Эфин все же обратился к нему. – Ладно! Говори.

Тогда Глава встал и развернул свиток:

- Мы, подобно дикарям, не имеем правил и устоев, по которым должны жить номары. Если мужчины занимаются достойными делами, то и ведут они себя соответственно, но вот женщины совершенно не имеют рамок приличия. Они одеваются омерзительно, выставляют напоказ оголенное тело, прикрывая его лишь неуклюже сшитыми тряпками, ведут себя как голодные самки тумо, вырывая друг у друга еду на рынке, также они имеют наглость разговаривать со стариками и детьми в непозволительном тоне. В конце концов, они грязные и от них зачастую смердит. У женщин Тарона совершенно отсутствует какая-либо культура жизни. С этим надо что-то делать, иначе мужчины так и будут засматриваться на женщин других видов.

- И что, по-твоему, я - воин до мозга костей, должен делать с этими самками? Собственноручно мыть их и причесывать, заставляя кланяться соседям?! – Эфин вспыхнул от негодования.

- Есть одно решение этой проблемы! – Тафир отложил в сторону бумагу и пристально посмотрел на Правителя.

- Какое же? – Эфину явно не нравился этот разговор, но он понимал, что проблема серьезная и некультурное первобытное поведение номаров может дурно сказаться на авторитете Тарона.

- Вступить Правителю в союз с правильной и достойной номаркой, которая займется вопросами воспитания и обучения женщин. Кто как не женщина может понять женщину! Не так ли, господа? – глава обратился к остальным и те в один голос согласились с ним.

- И кто же из местных номарок является достойной?

- У членов Совета есть взрослые дочери, которые воспитаны по всем правилам, они не чета тем, что обитают в Тароне.  У Кефея, - и  он указал на седовласого номара, сидевшего справа от Эфина, – есть дочь Талья, она уже готова вступить в Союз, ей совсем недавно исполнилось семнадцать.

- Она слишком юная для меня.

- Вы не смотрите на годы, она умна. За такую жену не придется краснеть.

- Я обдумаю твое предложение, а сейчас нам стоит вернуться к не менее важным вопросам.

Эфин еще несколько часов обсуждал с Советом возможности плавать и торговать с соседними городами, предлагая в качестве товара оружие, в изготовлении которого им не было равных. А когда все встали и собрались покинуть зал, то Эфин подошел к Кефею:

- Я желаю встретиться с твоей дочерью. Завтра с восходом солнца я прибуду к дверям твоего дома.

У советника просияли глаза,  он расплылся в улыбке, ведь породниться с Правителем означало небывалые возможности и привилегии.

- Это просто замечательно, она будет вас ждать.

И не ответив ни слова, Эфин вышел из дома. Он гулял по улицам и наблюдал за жителями, Тафир был прав, номары вызывали отвращение отсутствием манер и неопрятным видом, лишь жены и дети военных, а также приближенных вели себя достойно. И если Тарон хотел стать Великим, то и его жители должны были соответствовать этому величию.

Как и договаривались, Эфин прибыл к дому советника с восходом. Кефей не заставил себя долго ждать, выйдя на улицу:

- Приветствую вас! Моя дочь уже готова.

- Хорошо, пусть выходит.

Тогда номар позвал ее. Талья показалась в дверном проеме, ее кожа была насыщенного серого цвета с черными полосами, которые украшали, глаза горели, подобно уголькам, а волосы были заплетены в толстую косу, доходившую до бедер. Ее стройное тело облегало  платье цвета океана, а на груди красовался фамильный кулон.

- Вот, это моя старшая дочь, Талья.

Дева поклонилась Правителю и прошла вперед, Эфин протянул ей руку, помог сесть на коня, после чего сел сам и пара отправилась к воротам.

 Они остановились у берега, слезли с лошади и, разувшись, побрели вдоль океана, Эфин некоторое время молчал, так как чувствовал смущение, а Талья ждала, когда же Правитель проявит к ней интерес. Вскоре он заговорил:

- Твой отец желает нашего союза, как ты на это смотришь?

- Я была бы самой счастливой номаркой, если бы моим мужем стали Вы. Это большая честь.

- А что ты думаешь по поводу любви?

- Любовь приходит постепенно, ее нужно заслужить.

- К сожалению, юная Талья, я вряд ли смогу полюбить тебя.

- Мне известна ваша история с крианкой, Вы любили ее и любите, по сей день. Но почему ее здесь нет? Почему уже более двух лет о ней ничего не слышно?

- Мои чувства к ней схожи скорее на разрывающую душу боль, чем на любовь. То, что произошло между нами, было моей ошибкой, однако я ее исправил.