Карантин - Сергей Малицкий

— Спасибо, Дима,— в который раз кивнул Павел отсутствующему и запасливому приятелю и проглотил сразу две таблетки.

Время шло к ночи.

Он вернулся на диван и опять взял в руки карандаш. Дописал в круг Томки: «обморожение на руке Деда». Пометил со знаком вопроса — экстрасенс или ведьма. Хмыкнул на втором слове. Провел тонкую линию от серого к Алексею. Именно Алексей научил Павла справляться со звоном и пальцами. Хотя ведь он мог оказаться и противной стороной? Той самой, против которой была и Томка, и тесть. В любом случае Алексей действовал так, словно знал о том, что однажды Павла будут вычислять. Тонкая линия соединила майора с обоими дядями Федорами. И тем, что замерз в Хибинах, и тем, что погиб под уазиком. Еще одна линия соединила тестя и фотографию неизвестной девчонки.

Схема постепенно превращалась в запутанную паутину.

В конце концов, Павел обвел жирно ментов и бандитов и приписал — просто угроза. Возле имени Жоры поставил несколько вопросительных знаков и пометил — «слишком деятельное участие в судьбе, бесплатная крыша, покровитель, нужны объяснения». Точно такая же фраза появилась и у имени Алексея. Завтра с ним нужно будет встретиться. Встретиться, хотя записку обязательно читали и бандиты, и менты. «Деятельное участие» нашло место и у имени дяди Федора. И новая линия вычертила новый треугольник: Жора — Алексей — дядя Федор.

Тезка высунул усатую морду из кухни, подбежал к Павлу, запрыгнул к нему на руки и требовательно уткнулся в руку.

— Нажрался,— понял Павел и, прикоснувшись пальцами к шее зверя, завел маленький урчащий моторчик,— Все правильно. Поели — можно и поспать.

31

Сны напоминали тяжелое и сырое белье. Павел лежал на какой-то постели, не мог пошевельнуться, и прямо на него укладывали сначала матрас, потом натягивали простыню, бросали подушки, готовили одеяло, и кто-то тяжелый и бесформенный ложился сверху, ворочался, кряхтел, и проволочная сетка кровати раздирала спину Павла в кровь.

Он проснулся в холодном поту. Стряхнул кота, который старательно мостился у него на лице, и мгновенно понял, что красные глаза его матери, ее смерть произошли из-за него. Тогда, почти двадцать восемь лет назад, кто-то направил на него такой же газоанализатор, и мать погибла, прикрывая его своим телом. Все из-за него. Не из-за Томки, а именно из-за него. Все и всегда происходило вокруг него — отец, мама, странный дядя Федор, Алексей, который обучал его неизвестно чему, вездесущий добряк Жора, даже Дюков со своей покрасочной камерой, и сама Томка! И люди, которые гибли от тесака неизвестного мясника, взрывы — все это происходило именно вокруг Павла! И Томка бежала от него только поэтому! Почему же она написала это «Паша! Я в беде!»?

В двери заскрежетал ключ. Павел мгновенно оказался на ногах, посмотрел на часы — было уже восемь утра.

— Заспался ты, парень,— пробормотал он с досадой.

— Мяу! — потребовал еды тезка.

— Секунду! — сунул ноги в брюки Павел, воткнув пистолет за ремень сзади.

— Кис-кис! — послышался девичий голос из коридора.

— Кто там? — нарочито громко окликнул неизвестную Павел.

— Маша,— робко послышалось в ответ,— А вы дядя Шарман?

— Шермер,— усмехнулся Павел, застегивая рубашку. Дюков был в своем репертуаре.

В коридоре стояла девчонка лет четырнадцати. Она была чуть полновата и явно стеснялась своей полноты, хотя ее девичья припухлость никак не намекала на будущую победу над стройностью и привлекательностью. Голова девчонки чуть выдавалась вперед, но только для того, чтобы получше рассмотреть странного белоголового дядю с черной пробивающейся бородкой. Едва она его рассмотрела, как тут же выпрямилась и разрумянилась, пряча правую руку в складках легкого сарафана. В левой у нее была клетка для кота.

— Понятно,— кивнула она и смешно поджала губы, что вызвало у Павла какое-то смутное воспоминание,— Значит, Шарман зовут кота?

— Нет,— улыбнулся Павел,— И кота тоже зовут Шермер. И знаешь, ты будешь смеяться, но мы с ним вовсе не родственники!

Она и в самом деле прыснула, после чего Павел немедленно уверился — перед ним стояла дочка Василисы, которую весь отряд Жоры называл мамкой, хотя она едва перешагнула за тридцать пять лет. Да, спутать было трудно: увеличь Машу в полтора раза по всем параметрам — и получишь точную копию прототипа, то есть Василисы. Вот, значит, где залег Дюков? Выходит, все-таки не уехал?

— Не испугалась? — спросил Павел девчонку, которая наконец добралась до кота и теперь раздумывала — сразу запихать его в клетку или предварительно заласкать до умопомрачения.

— Не-а,— протянула Маша.— Дядя Дима сказал, что если окна закрыты шторами, значит, у него ночует дядя Паша Шарман... простите, Шермер.

— А не позвонила почему? — не понял Павел.

— Дядя Дима сказал, что звонить не надо,— пожала плечами Маша,— Но если надо, я могу выйти и позвонить.

— Не стоит,— улыбнулся Павел.— Ты не против, если я быстренько умоюсь? А потом мы выпьем чаю.

— Я поставлю чайник! — вскочила на ноги Маша и уже из кухни закричала: — А конфеты у дяди Димы есть?

— Должны быть,— откликнулся Павел,— Непременно должны! Все, что найдешь,— твое. Только смотри, чтобы они были без коньяка внутри. И без водки! Почему так рано?

— Для меня не рано,— Девушка гремела на кухне чашками,— Мамка гоняет по утрам на пробежку. И дядя Дима сказал: кто рано встает, тому Бог подает. Он такой забавный!

— Интересно,— пробормотал Павел,— какими глазами смотрит этот дядька на тебя, Маша.

Он сунул голову под кран, быстро смыл остатки сна и с сожалением взглянул на душевую кабинку. Ох, как бы она ему сейчас не помешала! Но какое-то нехорошее чувство подсказывало, что следует поторопиться. Однако что бы такое могло случиться, чтобы он не почистил зубы?

— Можно? — В дверной щели показалось лицо Маши, перемазанное шоколадом,— Там звонят.

Павел оказался в коридоре мгновенно. Звонок у Дю- кова был под стать его квартире. Над дверью мигала красная лампочка, и нежный женский голос томно повторял из динамика: «Динь-динь, я пришла. Динь-динь, я...»

— Вы кого-то ждете? — прошептала Маша.

— Я и тебя не ждал,— ответил Павел, приникая к глазку,— А ты почему шепчешь?

В коридоре пока никого не было.

— Мало ли,— пожала она плечами,— Дядя Дима Дюков всех так боится в последние дни! Чуть ли зубами не стучит от страха! Но каждое утро выходит из дому по делам, а возвращается всегда в другой одежде. Какие-то следы заметает. Мама говорит, что он хочет улететь в Америку, но боится самолетов. Думает уехать в Украину и оттуда лететь. В Украине самолеты другие?