Современницы о Маяковском - Василий Катанян

Запомнилось, как Маяковский утром, расхаживая по террасе, с пафосом говорил:

— Поэтом можешь ты не быть,

но зубы чистить ты обязан,

перефразируя Некрасова.

Вертеть слова с каким-нибудь особым выражением, читать чужие строчки Маяковский очень любил. Подробней я расскажу об этом дальше.

Громко Маяковский говорил только на эстраде. Дома же говорил почти тихо. Никогда громко не смеялся. Чаще всего вместо смеха была улыбка. А когда на выступлениях из публики его просили сказать что-нибудь погромче — он объяснял:

— Я громче не буду, могу всех сдунуть.

В конце июля Маяковский собрался в лекционную поездку в Харьков, Луганск, а затем в Крым. Он пригласил меня ехать с ним вместе, "за компанию". Но я не могла получить в Госиздате отпуска до 15 августа. Да и вообще не решалась на такую поездку. Он уехал.

2 августа получаю от него телеграмму из Севастополя.

"СРОЧНАЯ МОСКВА ГОСИЗДАТ БРЮХОНЕНКО ОЧЕНЬ ЖДУ ТОЧКА ВЫЕЗЖАЙТЕ ТРИНАДЦАТОГО ВСТРЕЧУ СЕВАСТОПОЛЕ ТОЧКА БЕРИТЕ БИЛЕТ СЕГОДНЯ ТОЧКА ТЕЛЕГРАФЬТЕ ПОДРОБНО ЯЛТА ГОСТИНИЦА РОССИЯ ОГРОМНЫЙ ПРИВЕТ МАЯКОВСКИЙ".

К этому времени я очень по нему соскучилась и даже грустила, что он меня забыл и забыл о приглашении. Получив такую телеграмму, я решила ехать.

Железнодорожные билеты тогда продавались за десять дней. Получив телеграмму, я поняла, что он меня действительно ждет и тут же понеслась за билетом.

В этот день билет купить не удалось, а 4-го получаю опять срочную телеграмму из Ялты:

"ЖДУ ТЕЛЕГРАММУ ДЕНЬ ЧАС ПРИЕЗДА ТОЧКА ПРИЕЗЖАЙТЕ СКОРЕЕ НАДЕЮСЬ ПРОБУДЕМ ВМЕСТЕ ВЕСЬ ВАШ ОТПУСК ТОЧКА УБЕЖДЕННО СКУЧАЮ МАЯКОВСКИЙ".

Срочные телеграммы с адресом "Москва Госиздат Брюхоненко" действовали в учреждении так, что приносил их мне торжественно сам заведующий экспедицией, а не просто курьер.

Наконец я купила билет, телеграфировала Маяковскому о выезде и 13 августа выехала в Севастополь.

Поезд прибывает в 7 часов утра. Я узнала это в дороге и поэтому не ожидала встречи. Я даже сговорилась со своим вагонным спутником вместе ехать на автобусе на южный берег.

Подъезжаем к Севастополю. Раннее утро, а по перрону шагает Маяковский. Загоревший, красивый, такой спокойный и довольный. Мы очень радостно встретились.

Было чудное, солнечное утро. Еще не жарко, но уже чувствовалось, что здесь настоящее южное лето.

Оказывается, Маяковский еще накануне приехал из Ялты, чтоб встретить меня. Ранним утром побрился, нарядился и пришел встречать. Об этом он мне рассказал и добавил:

— Цените это.

Он был в серой сорочке с красным замшевым галстуком, в серых фланелевых штанах. Я была рядом с ним очень скромно одетая девушка в желтом полотняном платье с какими-то вышивками.

Маяковский нанял специально, только для нас, двухместную машину до Ялты. Дорогой рассказываю мелкие московские новости. Время от времени Маяковский читает строки из "Севастополь — Ялта", иллюстрируя дорогу готовыми стихами:

Сначала

авто

подступает к горам,

охаживая кряжевые.

Вот так и у нас

влюбленья пора:

наметишь —

и мчишь, ухаживая…-

и так всю дорогу до самой Ялты.

На шоссе стоят верстовые столбы с указанием километров. Маяковский следит за ними и предупреждает:

— Следующий столб будет "кругом шестнадцать".

И действительно, мы проезжаем столб, на котором с трех сторон цифры 16,16 и 17. Не совсем кругом, но это мелочь.

Маяковский рассказал, что заканчивает работу над Октябрьской поэмой.

Маяковский предупредил меня, что он ежедневно выступает с докладами-разговорами и надеется, что я буду выступать вместе с ним.

— Каким образом? — пугаюсь я.

— Вам будет легче. Вы будете присутствовать и свистеть или аплодировать, в зависимости от того, будет вам нравиться или нет.

В Ялте для меня была приготовлена комната в гостинице "Россия". Маяковский жил в номере с балконом и с видом на "море и обратно", я — в конце коридора, в обыкновенном. Перед балконом Маяковского цветущие деревья:

Хожу,-

гляжу в окно ли я —

цветы

да небо синее,

то в нос тебе

магнолия,

то в глаз тебе

глициния.

В первый день приезда Маяковский, один его знакомый и я пошли гулять по набережной. Я чувствовала себя плебеем, попавшим в высшее общество. Скромность моей одежды немного смущала меня, а в разговоре я не могла принять участия. Разговор шел о деле Дрейфуса и об Анатоле Франсе.

Маяковскому очень хотелось доставить мне массу удовольствий — накупить мне цветов, подарков, — но я от всего отказывалась. Наконец, почти насильно, он купил мне шелковую материю и желтую шелковую шаль. Материя была в красную и белую клетку. И там же, в Ялте, мне сшили из нее платье.

Недавно Лиля Юрьевна показала мне сохранившийся лист магнолии. Он сухой и желтый, и края у него обломались.

Это письмецо, написанное на живом листе с дерева, тогда таком зеленом и лакированном, я послала Маяковскому в первый же день моего приезда в Ялту. Написала и бросила в почтовый ящик — проверить, дойдет или не дойдет. Оно дошло через сутки, как настоящая открытка. На нем несколько почтовых штемпелей, в том числе и за доплату, потому что послано оно было без марки.

Как проходили тогда дни нашего пребывания в Ялте? Утром мы с кем-нибудь из знакомых завтракали в номере у Маяковского, затем у него начинался рабочий день, а остальные уходили гулять и на пляж. Иногда еще до завтрака Маяковский один ходил покупать газеты, папиросы и фрукты.

До обеда Маяковский работал в гостинице, сидя за столом на балконе или расхаживая из комнаты на балкон и обратно. Он читал газеты и всякие рукописи, которые ему присылали, и писал. Встречался с режиссером Смоличем[4], с которым обсуждал постановку Октябрьской поэмы в Ленинграде к десятой годовщине революции. Встречался с разными товарищами из редакций. Я жевела образ жизни курортника, ходила купаться и загорать, к обеду мы встречались в ресторане-поплавке в конце набережной.

В ожидании обеда Маяковский рисовал на бумаге, которой вместо скатерти были покрыты столики. Он изрисовывал всю поверхность столика. Особенно часто и хорошо рисовал лошадок, у которых пар валил из ноздрей.

Всегда очень щепетильный в отношении чистоты, и здесь Маяковский требовал, чтобы фрукты, помидоры и даже бокалы еще раз специально для нас перемывались кипяченой водой. За обедом мы пили белое вино, подливая его в лимонад.

После обеда бывали часы отдыха перед ежедневными вечерними выступлениями.