Октавиан Август. Крестный отец Европы - Ричард Холланд

XV

Самоубийство на Ниле

Мотивы и характеры соперников были, наверное, для исхода войны важнее, чем соотношение их сил на суше или на море. Октавиан не знал или мало знал Клеопатру, зато знал того, с кем ему предстояло сражаться. Антоний слишком лелеял свой образ непревзойденного и в бою, и в застолье воина-аристократа, защитника слабых. Его реакцию на бросок символического копья было легко предсказать — схватит и в праведном гневе метнет обратно. Антоний не стал медлить, не подумал, что при равенстве сил куда больше рискует тот, кто первым начнет массированное наступление.

Октавиан был осторожнее. Его желание победить главенствовало над любыми мечтами о скорой победе. Больше всего он хотел удержать власть, которую уже завоевал, и усилить ее за счет соперника — если будет такая возможность. Убедив сенат объявить войну только Клеопатре, Октавиан тем самым получил гарантию, что любой шаг Антония в ее поддержку будет рассматриваться как действия против отечества, а не против Октавиана лично. И тогда Антоний автоматически становится врагом государства, со всеми вытекающими для него помехами и угрозами. Его имущество будет немедленно конфисковано государством; любой гражданин, включая каждого из его многотысячного войска, будет вправе и даже обязан убить его на месте.

Антонию следовало учесть еще одно стратегическое преимущество Октавиана: у того не было необходимости наносить массированный удар по Египту, посылать туда весь флот. Он мог выбрать не столь рискованный путь — расправиться с противником постепенно, начав с близких к Италии земель, таких как Греция и Македония. Антоний основные силы сосредоточил у Клеопатры в Александрии, и если бы он решил наступать на какие-нибудь западные земли, до любого места ему было бы дальше, чем даже до Парфии. А если бы Антонию удалось найти подходящее место для высадки в Испании или южной Галлии, то ему пришлось бы действовать одновременно в противоположных частях Средиземноморья. В любом случае Италия не была уже столь беззащитна перед вторжением с суши; на северо-западных и северо-восточных путях по всей глубине размещались теперь войска. По сути, наилучшим вариантом стало бы вторжение с моря, пусть даже Антоний и сделал одну попытку и едва не кончил плохо.

Сразу взять этот курс ему помешали разногласия с Клеопатрой. Поскольку царица содержала войско и флот, она настаивала на своем участии в кампании; частично чтобы защитить собственные политические интересы, которые существенно отличались от интересов Антония, но больше, конечно, из опасения, что, предоставленный самому себе, Антоний может заключить мирный договор, причем на сцене опять появится Октавия.

Октавиан весьма успешно опорочил Клеопатру в глазах римлян, и Антоний потерял возможность вторгнуться в Италию вместе с ней — против него восстал бы весь запад, а то и вся держава. Решил он проблему, по-видимому, так: собрался выманить Октавиана за границу, навязать ему сражение и уничтожить — на суше или на море, — и только потом ступить на землю Италии.

Первым важным шагом Антония — после мобилизации и усиления флота — стал созыв всех сенаторов, бежавших из Рима, и создание собственного сената во главе с двумя консулами — Агенобарбом и Сосием. Этим он напомнил всем, что он как-никак римский полководец; на время кампании Антоний решил отказаться от образа эллинистического монарха. Клеопатра продемонстрировала свою финансовую мощь, выдав Антонию огромнейшую сумму — двадцать тысяч талантов золотом, — хватило, чтобы собрать в поход целую толпу царей, хотя то была лишь крупица из казны фараонов. Ирод, желавший получить обратно бальзамовые рощи и добычу битума, в частной беседе посоветовал Антонию деньги взять, а царицу убить.

Антоний явно не собирался повторять ошибку, стоившую ему в Парфии столь многого, — спешить. Он делал продуманные шаги к главной цели, надеясь спровоцировать противника на ответные действия еще до того, как ее достигнет. В апреле Антоний устроил штаб на острове Самосе, где была удобная стоянка для не перестающего расти флота. В мае он приехал в Афины, и там депутация от его италийских клиентов тщетно упрашивала его отослать Клеопатру в Египет. К флоту присоединялись все новые и новые корабли — прямо с верфей; проходило лето 32 года до нашей эры, а Октавиан ничего не предпринимал.

Новые корабли Антония были даже больше тех, что с таким успехом использовал Агриппа против Секста Помпея. У некоторых имелось по восемь и десять рядов весел. Верхние ряды располагались очень высоко над ватерлинией и требовали от гребцов больших усилий и координации, чем обычно. Корпус этих кораблей защищали брусья, схваченные для прочности железными скобами, что еще увеличивало их размер, вес, а значит, и водоизмещение, и потому корабли были медленными, неповоротливыми и плохо слушались руля. События вскоре покажут, что Агриппа достиг в судостроении замечательного баланса между скоростью и прочностью корпуса.

В начале осени Антоний повел флот, насчитывавший уже пятьсот кораблей, вокруг каменистого побережья Пелопоннеса в Ионийское море, держась на боевой дистанции от Тарента и Брундизия, а несколько его легионов шли коротким путем по суше. Жители Италии, должно быть, дрожали от страшных предчувствий, но Октавиан пока нападать не спешил.

Антоний привел в действие резервный план. Держась к северу от широкой части Коринфского залива, он занял стратегически важный остров Левкаду невдалеке от побережья Эпира, у входа в Амбракийский залив, сформированный двумя выступающими мысами. Акций, небольшой городок, стоял на южном мысу; Антоний укрепил его выступающую часть перед тем, как ввести корабли в залив, где они смогут укрыться от непогоды. В это время значительно меньший флот Октавиана вышел со стоянки, чтобы оценить положение, но не успел Антоний развернуть свои большие корабли, вернулся обратно. Не получив решающего сражения — ни на суше, ни на море, — Антоний удалился с царицей на северное побережье Пелопоннеса, в Патры — коротать зиму. Тысячи солдат остались зимовать в Амбракийском заливе, в суровых условиях. Залив местами переходил в болото, пригодной для питья воды было мало. Вернувшись к солдатам весной, Антоний узнал, что очень многие умерли от болезней (вероятно, дизентерии и малярии) и теперь на кораблях у него не хватает людей.

Октавиан тем временем боролся с мятежами и поджогами в Риме: чтобы финансировать войну, он повысил налоги, и это вызвало народное недовольство. Солдаты теперь стоили не так дешево, как раньше. Свободнорожденные граждане отдавали в казну четверть годового дохода, а вольноотпущенники — одну восьмую. Именно последних и подозревали в поджогах. Однако, несмотря на неспокойную обстановку, Октавиан был теперь сильнее, чем когда-либо, благодаря принесенной всеми гражданами присяге. Поскольку Антоний действовал медленно, военные советники Октавиана успели разгадать его стратегию и за долгие зимние месяцы подготовиться к ответным действиям и с максимальной выгодой использовать слабые места противника.

Войска Антония, стоявшие в зимних лагерях, растянулись по всему западному побережью Пелопоннеса до города Мефоны на его южной оконечности. Здешние земли не могли кормить их вечно, требовалось везти запасы из-за границы. Самой ранней весной, несмотря на ветра, из Египта вышли корабли с зерном. Агриппа тоже решил бросить вызов непогоде. Неожиданно напав с моря, он захватил Мефону, поставил там мощный гарнизон и разместил часть своего флота, наполовину отрезав противнику подвоз продовольствия. Октавиан переправился на остров Керкиру (современный Корфу) и оттуда высадил войска на материк, в двух милях от Антония. Затем он быстро двинулся к югу и занял северный мыс у входа в Амбракийский залив.

Антоний совершил ошибку, оказавшуюся роковой. Когда он добрался из Патр до залива, Октавиан уже построил большой укрепленный лагерь и две стены от лагеря до моря и тем самым обеспечил безопасный подвоз продовольствия и подкреплений. Агриппа же взял остров Левкаду и теперь контролировал вход в залив и запер там вражеский флот. Громоздкие корабли Антония могли выходить из пролива только по нескольку штук и были уязвимы для массированных атак более легких и подвижных судов Агриппы, особенно в мелких прибрежных водах. Антоний переправился на северный берег залива, чтобы осадить лагерь Октавиана, но ему не удалось ни обойти его с флангов, ни прорваться за укрепления, потому что он не смог переправить с собой большие осадные машины.

Агриппа еще подлил масла в огонь, захватив после морского сражения Патры, где зимовал Антоний. Затем поплыл на восток мимо Дельф и взял Коринф, который Антоний явно не позаботился должным образом защитить, хотя по Коринфскому перешейку шел последний оставшийся маршрут снабжения его войск.