Карнакки – охотник за привидениями - Уильям Ходжсон

Я приложил наушники к ушам и сразу же понял, что преуспел в своем замысле и действительно записал то, что слышал Бейнс в своем сне. На самом деле, я даже слышал внутренним слухом то, что он старался вспомнить. Я слышал слабое и далекое хрюканье, визг и пыхтение бесчисленного стада свиней. Необычайное было ощущение, и в то же время чрезвычайно ужасное и злое. Оно испугало меня, намекнув, что я внезапно и неожиданно оказался возле чего-то мерзкого, отвратительного и опасного.

Столь сильным и властным было это ощущение, что я сдернул наушники с ушей и сел, обводя взглядом комнату, пытаясь привести в норму свои чувства. Свет кругов делал комнату странной и нереальной, и у меня было такое чувство, что надо мной в воздухе парит нечто чудовищное. Я вспомнил то, что Бейнс рассказывал мне о том ощущении, которое возникало у него всякий раз после того, как он поднимался из… того места: словно некая жуткая атмосфера следовала за ним вверх и наполняла его спальню. Теперь я полностью понимал его — настолько понимал, что для описания своего состояния в уме своем использовал те же самые фразы, что и он.

Обернувшись к Бейнсу, чтобы сказать ему кое-что, я увидел нечто необычное в центре «барьера».

Но теперь, прежде чем я продолжу свое повествование, должен объяснить вам, друзья, что совершенствовавшаяся мной новая защита обладает, так сказать, некоторыми фокусирующими свойствами.

В манускрипте Зигзанда это формулируется следующим образом: «избегай разнообразия цвета; и да не станешь внутри преграды из цветных огней; ибо цветом восхищается Сатана. И не может он обретаться в Бездне, если ты выступишь против него, вооружившись красным пурпуром. Посему будь предупрежден. Не забудь, что голубизна, цвет Господнего Неба, дарует безопасность и защиту».

Именно из этого утверждения, взятого из манускрипта Зигзанда, я позаимствовал саму идею моей новой защиты. Я хотел, чтобы этот защитный круг обладал фокусирующими и притягивающими качествами, на которые указывает манускрипт Зигзанда. Я провел множество экспериментов и доказал, что красный и фиолетовый цвета — две крайних противоположности спектра — представляют собой крайнюю опасность; поэтому я подозреваю, что они на самом деле притягивают к себе или фокусируют внешние силы. Любое действие или вмешательство экспериментатора чрезвычайно усиливается в своем результате, если оно предпринимается внутри преграды, составленной из этих цветов в определенных пропорциях и оттенках.

В то же самое время голубой цвет оказывает общее защитное действие. Желтый кажется мне нейтральным, а зеленый надежно защищает в определенных пределах. Оранжевый, насколько я могу судить, оказывает привлекающее воздействие, а синий сам по себе несколько опасен, хотя в определенных комбинациях с другими цветами может обеспечить весьма надежную защиту. Я еще не раскрыл и десятой доли возможностей, которые предоставляют мои круги. Они образуют некий цветовой орган, на котором я как бы играю мелодию из комбинаций цветов, которая может оказаться или безопасной или адски ужасной по своим последствиям. Как вам известно, у меня есть пульт с отдельным выключателем для каждого из цветовых кругов.

Итак, друзья мои, вы теперь прекрасно поймете то волнение, которое я ощутил, заметив любопытное явление, обнаружившееся в самой середине моей защиты. Там появилась тень в виде кольца, однако она не лежала на полу, но как бы парила в нескольких дюймах над ним. Тень сгущалась и чернела прямо на моих глазах. Она как будто бы распространялась из своего центра во все стороны и все время делалась все темнее и темнее.

Я наблюдал в немалом удивлении, поскольку включенная мной комбинация цветом сулила известную безопасность… так сказать общую защиту. Дело в том, что я не намеревался фокусировать ее, пока не узнаю побольше. Вообще говоря, я намеревался ограничить первый эксперимент поверхностным исследованием той сущности, с которой мне предстояло иметь дело.

Торопливо нагнувшись, я прикоснулся ладонью к полу, показавшемуся мне на ощупь совершенно нормальным, что заново убедило меня в том, что происходящее не связано с бесчинствами Сайитья; ибо таковая способна вовлечь в процесс нападения и использовать в нем сам материал защиты. Она может материализоваться буквально из всего, за исключением огня.

Наклонившись, я немедленно заметил, что ножки стола, на котором лежал Бейнс, уже отчасти скрыты все сгущавшейся тенью, а очертания рук моих сделались неясными в то мгновение, когда я ощупывал пол.

Распрямившись, я отодвинулся на пару футов, чтобы рассмотреть явление с некоторого расстояния. И в этот миг меня поразило то, что стол сделался каким-то другим… необъяснимо низким.

«Тень прячет его ножки, — подумал я про себя. — Интересно, однако не следует позволять процессу заходить слишком далеко».

Я обратился к Бейнсу, пожелав, чтобы он перестал так концентрироваться:

— Расслабьтесь немного…

Однако он не ответил, и мне вдруг показалось, что стол сделался еще ниже.

— Бейнс, — уже закричал я, — перестаньте думать об этом!

И тут же все понял.

— Проснитесь! Проснитесь немедленно! — вскричала.

Он уснул… позволил себе то самое, чего нив коем случае не следовало делать, и опасность ситуации для нас обоих теперь возрастала вдвое. Не удивительно, что я добился столь хороших результатов!

Бедняга был переутомлен бессонными ночами. Я шагнул к нему, однако он молчал и не шевелился.

— Проснитесь! — крикнул я еще раз, тряхнув его за плечо. Отголоски моего голоса загуляли по пустой комнате, но Бейнс лежал недвижно, как мертвец.

Тряхнув его снова, я заметил, что уже до колен погрузился в круглую тень. Она напоминала отверстие какой-то ямы. Ноги мои, начиная от коленей, утратили четкие очертания. Я топнул, и пол под моими ногами показался теплым и прочным, однако можно было не сомневаться в том, что ситуация зашла слишком далеко, и потому, шагнув к своему пульту, я переключил его на полную защиту.

Немедленно повернувшись обратно к столу, я испытал жуткое и досадное потрясение: стол, вне всякого сомнения, осел. Крышка его теперь находилась всего в паре футов от пола, а ножки, на взгляд, укоротились, подобно опущенной в воду палке. Погруженные в этот необычный круг, сотканный из темных теней и чрезвычайно напоминавший отверстие бездонной ямы, они казались короткими и нечеткими. Ясной оставалась только крышка стола, на которой лежал неподвижный Бейнс, вместе с ним буквально на моих глазах погружавшаяся в этот черный круг.

Нельзя было терять ни мгновения, и молниеносным движением я обхватил Бейнса руками и оторвал от стола. И в этот самый миг он хрюкнул… как боров, в самое мое ухо.