Мастер снов - Наталья Турчанинова

Власис сидел на трех ящиках, поставленных один на другой, болтал ногами в растоптанных кроссовках и точил старый, сломанный нож о край плиты. Его светлые волосы выбивались из-под черной вязаной лыжной шапки, которую он не снимал ни днем ни ночью. Мылся и спал, похоже, тоже в ней. Загорелое лицо с тонкими чертами казалось замкнутым и равнодушным. Но я знал, что это не так.

Зенон, самый старший из нас, стоял, прислонившись плечом к цементным кольцам, по которым гулял Тим, и смотрел в пустоту перед собой. Его профиль с крупноватым носом и тонкими губами выглядел рассеянным и задумчивым. Сколько я его знал, он всегда нуждался в опоре – подпирал стену или дерево, а если рядом не было ничего прямостоящего, садился, причем не важно куда. Его движения были неуверенны, словно он двигался, с трудом преодолевая земное притяжение, и, лишь оказываясь на высоте, становился стремительным, легким и быстрым.

Где-то я читал о птицах, которые не умели ходить по земле и могли только летать. Зенон иногда представлялся мне такой изломанной птицей, которую заставили спуститься с неба.

Я устроился на каменном блоке, под навесом, который образовывал выступ еще одной плиты, положенной сверху. Сюда не задувал ветер, не попадал свет от фонарей, а также взгляды остальных. Здесь я мог наблюдать за всеми и показываться им только по своему желанию.

Наша компания молчала, за прошедшие полчаса никто не произнес ни слова. Только скрежетал ножом по камню Власис, и шлепал кроссовками по камням Тим наверху. Еще слышался далекий ровный гул шоссе за домами, иногда лаяла собака в соседнем дворе, или раздавались приглушенные голоса.

Пятый «друг» – Янс – появился из темноты подворотни через сорок минут нашего мрачного молчания. Высокий, крепкий, стриженный так коротко, что сквозь «ежик» на его голове просвечивала кожа. Круглая физиономия с широким носом, массивной челюстью и покатым лбом с первого взгляда казалась добродушнейшей. А вечная улыбка, как будто приклеенная к его красным губам, слегка отвлекала от темных глаз – холодных и расчетливых, впрочем, их выражения почти никто не замечал.

Мне он не нравился, но вызывал острое любопытство. Как опасный хищник, который прикидывается кротким зверьком.

– Привет руферам! – (еще он иногда называл нас крышеры, крышнеры…) сказал он весело, приближаясь к нашей угрюмой компании.

Тим с верхотуры ответил коротким кивком, Власис надвинул ниже на лоб замызганную шапку, задумчивый Зенон молча посмотрел в его сторону. Я в своем убежище не пошевелился.

– Чего такой кислый вид? – спросил Янс, оглядывая всех по очереди.

Чтобы разглядеть Тима, балансирующего на краю плиты, ему пришлось задрать голову, и я увидел шрам на его шее – тонкую белую линию.

– Фил разбился, – холодно ответил Зенон, прислоняясь к камню другим плечом, – вчера.

– Где? Как? – тут же прищурился наш старший друг.

– Лазил на высотку – «печатную машинку», это не наш район, говорят, местные измазали трубы солидолом. И он сорвался. – Власис с размаху вогнал наточенный нож в доску и снова потянулся к своей шапке.

– Значит, сам виноват. Нечего было туда соваться, – сделал вывод Янс и, как показалось мне, расслабился. – Ладно, хватит ныть. Вы-то живы. А я здесь по делу. Кто из вас лучше всех лазит?

– Мэтт. – Зенон, не оглядываясь, указал большим пальцем поверх плеча в сторону моего укрытия.

– Почему это Мэтт?! – тут же возмутился Тим и в два прыжка спустился на землю. – Я быстрее, и ловчее, и…

– Голова у тебя как одуван, с крыши сдует. – Янс отвесил ему необидный щелбан, заставляя замолчать, и окликнул меня: – Давай отойдем. Поговорим.

Я выбрался из-под навеса плит и пошел следом за ним. Остальная троица проводила нас настороженными взглядами.

Погода портилась, начал накрапывать мелкий дождь. Он касался моих волос, лица и открытой шеи быстрыми ударами мокрых лапок. Ветер задувал в рукава куртки.

Как только мы отошли в сторону, подальше от остальных, в темную, пустую подворотню, Янс спросил:

– Отель «Элизиум» знаешь?

– Конечно.

– Надо забраться на тридцать седьмой этаж. Центральное окно.

– Зачем?

– Там остановился один человек. Он без спроса взял у моего друга важную вещь. Ее необходимо вернуть.

– Какую вещь?

– Не твоего ума дело, – ответил он резко и тут же смягчил тон, снисходя до объяснения, туманного впрочем: – Нужную. Если поможешь вернуть, мой друг хорошо заплатит.

– Как я попаду внутрь?

– С помощью этого. – Он подал мне прозрачный пакет, в котором лежала плоская универсальная отмычка. – Откроешь окно, войдешь. Возьмешь вещь. Она должна быть в ящике стола. Он тоже заперт, но ты отопрешь его этим же. Все понял?

– Хозяин не явится?

– Нет. Он в это время сидит в баре. Почти до утра. Еще вопросы?

– Когда нужно идти?

– Сейчас. И ведь ты помнишь, сделаешь все как надо – получишь хорошие деньги. – Янс все еще улыбался, но его глаза сверлили меня как два стальных бура, еще немного и искры полетят. – А сотворишь глупость – пеняй на себя, я предупреждал.

– Я помню.

– Вот и славно. Когда вернешься через пару часов, встретимся на этом же месте. – Янс хлопнул меня по плечу и удалился.

Я подождал немного и направился в сторону проспекта, но далеко уйти не успел. Меня догнал запыхавшийся Власис. Его шапка была сдвинута на затылок, волосы мокрыми сосульками свисали на щеки. Значит, дождь усилился, я, стоя в сухой подворотне, этого не заметил. Плохо. Лезть будет сложнее. Худое лицо моего друга выражало предельную тревогу, даже нос заострился, а вокруг глаз залегли густые тени.

– Что он от тебя хотел?

– Сделать кое-что, – ответил я уклончиво.

– Откажись! – Он уверенно рубанул рукой по воздуху. – Я видел как-то мельком этого его «друга». Хмырь в черном пальто. Из-под шляпы глаза как у паука светятся…

Я только усмехнулся. Значит, Власис недолго думая подслушал разговор.

– Откажусь, и меня будут отскребать от асфальта, как Фила. А потом скажут – поскользнулся, не удержался. Мы уже по уши увязли. Сам знаешь.

Он знал. Наши восхождения на крыши давно перестали быть увлекательными приключениями. Сначала Янс давал нам легкие поручения на уровне игры – залезть на самый конек ничем не примечательного дома и сфотографировать город, или проверить, как работает связь на стреле крана, подначивал забираться в самые трудные или охраняемые места. Затем пошли менее безобидные задания – установить или сломать камеру, закрепленную на высоте, пронести с собой и прикрепить к проводу миниатюрное устройство, нацепить жучок на стекло квартиры… За все это платились деньги. Не слишком большие. Но по нашим меркам – очень неплохие. Постепенно мы втянулись. И сами не заметили, как оказались связаны по рукам и ногам. С теми, кто не выполнял поручения или задавал лишние вопросы, случались всяческие мелкие неприятности – перелом, сотрясение, вывих, задержание эринерами, а иногда, редко, кое-кто падал с крыш. Как Фил.

– Подстраховать тебя? – Власис сунул руки в карманы потрепанной куртки, посмотрел на меня исподлобья.

– Не надо. Я сам справлюсь. Тебе лучше держаться подальше.

Он молча кивнул в ответ. Я чувствовал, как он подталкивает меня в спину до тех пор, пока не вышел из подворотни.

Но самого главного я не сказал. Мне нравилось то, что я делал. Рисковать, поднимаясь по отвесным стенам, убегать по крышам от эринеров, заглядывать в чужие окна и взламывать системы безопасности. И теперь предстояло новое захватывающее приключение.

Отель «Элизиум» стоял на одной из самых оживленных улиц. Сверкающие лимузины один за другим бесшумно подкатывали к горящему золотыми огнями мраморному портику подъезда. Из них выходили разодетые люди и неторопливо поднимались по ступеням к огромной стеклянной двери. Я смотрел на них и не чувствовал ни зависти, ни робости. Мне не хотелось оказаться на месте кого-то из них. Мне нравилось быть на своем. Они меня не видели, а я видел их всех, наблюдая из темноты.

Для начала я неторопливо обошел здание, присматриваясь. Несложная высота. Фасады постройки были богато украшены мраморными выступами, барельефами и карнизами.

Центральное окно на тридцать седьмом этаже оставалось темным. Хозяина не было.

Лучшая позиция для подъема обнаружилась на заднем дворе. Мусорный ящик, прислоненный к стене, над ним пожарная лестница. Чуть в стороне – суставчатая пластиковая труба. Нижняя ее часть вмонтирована в ливневую канализацию, верхняя теряется в вышине. То, что надо.

Я подождал, пока мужчина в серой униформе уборщика выбросит мешок, захлопнет квадратный мусорный люк и уйдет, закрыв за собой дверь черного хода. Одним прыжком оказался на контейнере, его крышка коротко грохотнула под моими кроссовками, подтянулся, ухватившись за металлическую перекладину лестницы, уколовшую холодом ладони, дотянулся до трубы и аккуратно перебрался к ней. Под подошвами ощущался крепкий камень, руки цеплялись за довольно рельефные выступы.