Месть палача - Виктор Вальд

Андроник склонил свою большую голову на ее ладонь. А она… Она нежно погладила по его жестким черным волосам с обильной проседью.

– Я знаю, как тебе трудно…

– Ах! – вздохнул глава корпорации макелариев. – Еще как! Сегодня ночью я потерял трех лучших бойцов, а остальные… Они как последние трусы бежали, оставив их тела. И это уже третье поражение за последние пять дней. Скоро эти бродяги из портовых кварталов заявятся и на площадь Стратигии. И тогда…

– Ты остановишь и уничтожишь их! – твердо сказала жена.

Андроник повернулся к Оливии и взглянул в ее большие серые глаза. Нет, она не шутила, и не сказала просто так. Она была уверенна в этом. Уверенная в своем муже.

– Да. Я остановлю и уничтожу их. Вот только…

– Прости, мой любимый, что перебиваю тебя, но позволь мне сказать…

– Говори… – и после паузы добавил первый раз в жизни: – Любимая!

– Позволишь мне рассказать одну легенду? А может быть, и быль…

Андроник молча кивнул головой.

– Это случилось в очень давние времена, о которых уже никто не помнит, но они записаны в древних книгах. Тебе, как и всем, известен тот полуостров, что далеко выступает в Черное море. В те времена это были земли древнего народа, называемого скифы. Такого древнего, что его представители с гордостью заявляли о том, что они – властелины мира, и им всё и все должны быть подвластны. Но был еще народ в Африке, и назывался он народ Египта. И этот народ оспорил старшинство скифов. Тогда грозные скифы сели на своих коней и отправились в далекую землю, чтобы наказать глупых египтян. Долго, ох, и долго длился их славный поход. Ведь Египет находится на краю земли, и нужны были многие годы, чтобы достичь его границ. А еще война… А еще возвращение… Более двадцати лет могучие скифы были в этом великом походе, а когда вернулись, то увидели, что их полуостров на севере отделен от большой земли глубоким рвом, за которым находились враги, не желавшие пускать их в собственный дом. Множество раз скифы атаковали врагов, и множество раз были отброшены от этого рва, который сами скифы назвали «Перекоп». Тогда они пали духом и решили искать другие земли для себя. Но нашлись те, кто страстно желал вернуться домой, обнять своих жен и детей. Даже тех, кто стал рабами неизвестных врагов. Эти люди тайно пробрались за ров и узнали… Страшное узнали!

Оказалось, что это их жены и дочери, устав от многих лет ожидания и вбив себе в головы, что их мужья и братья погибли, нашли себе других мужей. Из тех, кого могучие скифы оставили рабами в своих домах. За множество лет от тех рабов родилось множество мужчин, и теперь, опасаясь справедливого наказания неверным женам и подлым дочерям, дети рабов выкопали глубокий ров и взялись за оружие, чтобы не пустить тех, кто убьет их, а, возможно, и их матерей. В желании спасти своих дорогих жен и матерей бывшие рабы и их дети сражались, как боги войны. Таких одолеть было невозможно. Узнав об этом, скифы совсем поникли головами и стали собираться в другие земли. Но был среди них мудрец-воин, который остановил могучих скифов. И вот…

Когда на утро рабы и их дети снова стали на защиту Перекопа, то увидели, что скифы идут в бой… без оружия. В их руках были только кнуты и плети. От свиста того, чем наказывают рабов и понукают лошадьми, старые рабы тут же дрогнули и побежали. За ними побежали и их неразумные дети. И в тех и в других проснулась рабская кровь, что стынет при взмахе кнута. Раб упал на колени перед хозяином. Такова древняя быль.

Я знаю, что твои макеларии самые сильные и умелые бойцы на улицах Константинополя. Им нет и не будет равных. Но этот человек с кнутом… (Андроник согласно кивнул головой). Твои люди боятся этого человека, но не тех, многочисленных бродяг, что оплачивают купцы и навклиры портовых кварталов. Они боятся его грозного кнута. Да и не самого кнута… Они боятся быть избитыми тем, чем наказывают рабов и преступников. Они боятся подставить свои благородные тела граждан Византии, чтобы потом в банях никто не заметил и не посмеялся над шрамами, оставленными подлым оружием. Они боятся, что, будучи избитыми кнутом, у них проснется рабская кровь. Ведь многие из твоих мясников потомки рабов могучих некогда римлян. В этом случае вопрос не о силе и смелости твоих людей. Вопрос об их внутреннем состоянии… В тех внутренних терзаниях, когда им приходится выбирать между любовью и преданностью тебе и нежеланием, чтобы кнут оставил шрамы на их лицах. А я слышала, что тот кнутобоец очень умело хлещет именно по лицам твоих макелариев, некоторых оставив не только с ужасными и трудно заживающими ранами, но и без глаз. Такое уже было. Великий Александр Македонский советовал своим воинам бить персов именно копьями в лицо. Он знал, что закаленные телами и умелые в боях персы очень нежно заботятся о своих красивых лицах. И они обязательно дрогнут, если увидят изуродованные лица своих друзей рядом с ними в боевом строю…

– Так что же мне… Что мне делать с моими макелариями? Бить их кнутом, или изрезать пару щек и губ, чтобы они меня боялись больше, чем этого кнутобойца?

– Тогда твои люди не будут тебя любить и уважать. У них появится новый глава корпорации макелариев.

– Тогда как быть? Что делать?

Но на этот тяжелый вопрос Оливия не ответила. Она медленно наполнила два венецианских бокала на тонких ножках тягучим и красным, как кровь, вином. Один бокал она вложила в руку мужа, а второй…

Оливия держала левой рукой стеклянный корпус бокала, а правой медленно ласкала его высокую ножку, проводя пальцами то вниз, то вверх. Ее глаза смотрели на мужа. Чуть суженные и игривые.

Это сверхдостаточный эротический сигнал для того, кто любит и желает свою женщину…

Андроник сидел за своим знаменитым столом на возвышенности посреди площади Стратигии и… улыбался. Заметив эту странную улыбку, никто не желал беспокоить ее хозяина. Уж очень непривычно выглядел глава корпорации макелариев. И просители и требователи терпеливо ожидали, когда Андроник привычно сдвинет брови и сузит губы.

А сам Адроник был мыслями в это время все еще в опочивальне своей дорогой жены…

Оливия слизала капельки пота с его волосатой груди и наслаждением потянулась. А у самого Андроника осталось сил разве что провести широкой ладонью по ее упругой обнаженной груди.

– Ах, да! – встрепенулся муж. – Эй! Там! Подайте мой подарок.

На крик хозяина служанка внесла мешок из беленого льна. Оливия как была нагишом, так и вскочила с широкого ложа. Она быстро извлекла удивительной красоты плащ с таблионом из парчи, а также тунику-столу из многоузорчатого шелка.

– Я должен был это преподнести еще до того как… – виновато улыбнулся Андроник.

На это Оливия ответила с искренней улыбкой:

– Твой фаллос самый желанный подарок для меня…

О, Господи! Разве мог подумать Андроник в тот вечер на темной улице Пемптона[162], что его пьяное вмешательство является самым важным в его жизни. Какое ему было дело до того, что несколько негодяев волочат за волосы истекающую кровью девочку. Мало ли в чем ее вина. Может, она воровка. Может быть, непослушная рабыня. А может, и решившая сбежать от хозяина блудливая девка. Так бы и прошел, покачиваясь, Андроник мимо.

Но судьбе было угодно другое. Один из негодяев грубо толкнул плечом тогда еще молодого макелария, да еще грязно обругал. Что вскипело в Андронике? Кровь или избыток вина? И сейчас не понимает. Но когда он с удивлением увидел лежащих у его ног негодяев и свои покрытые их кровью кулаки, Господь открыл ему глаза. Андроник увидел во взоре девчонки столько боли и печали, сколько не видел ни на одной иконе, запечатлевшей скорбь Богоматери над телом своего Бога-сына. Разве мог он оставить истекать кровью на опасной улице это несчастное дитя? Мог ли и дальше вышвырнуть из своего убогого жилища ту, кто, едва излечившись, приняла на себя все заботы о нем и о его малом хозяйстве. Ту, которой он в очередном опьянении овладел, а на утро, не увидев ни одной слезинки и не услышав ни малейшего упрека и обвинения, оставил на три дня саму. А вернувшись… Вернувшись, он обнаружил ее в украшенном цветами жилище и с покорно склоненной головой.

А дальше… Жизнь Андроника изменилась. И то, кем он сейчас есть, и то, что у него сейчас есть, всем этим он благодарен Богу и Оливии.

Остается только один всегда беспокоящий Андроника вопрос, за что Господь так наградил его, послав умную, заботливую, красивую жену, подарившую ему двух чудесных сыновей.

А еще… Глава корпорации макелариев до сих пор не знает об Оливии ничего более того, что она желает рассказать о себе. А особенно о том, откуда, или от кого у нее столько знаний, умений и здравого смысла.

Хотя… Она так и не посоветовала, как ему вернуть утраченные кварталы? Только сказала, что в жизни есть место случаю, который может быть и чудесным. Все ожидают чуда-расчудесного, что в один миг изменит ситуацию в лучшую сторону. Ждал чуда василевс Кантакузин и получил его стараниями Никифора. Ждет теперь чуда сам Андроник. Только чьими стараниями случится лучшее?