Магия цвета крови - Стэн Николс

— Если их допрашивали так, как меня, я не удивлен.

Молоток судьи снова грохнул по столу.

— Обвиняемому надлежит воздерживаться от легкомысленных и не относящихся к делу комментариев!

— Если вы не можете доставить сюда никого из этих людей, генерал, то по крайней мере назовите их, — сказал Кинзел.

Боюсь, это тоже невозможно. Я не имею права оглашать сведения из незаконченных расследований. Этот вопрос касается...

Государственной безопасности, да. Но, может быть, вы могли бы назвать суду имена тех влиятельных людей, которые, предположительно, покрывают меня?

— Протестую! — заявил Лаффон. — Даже обвиняемому должно быть ясно, что информация такого рода засекречена и не может быть оглашена в публичном месте.

— О каком публичном месте идет речь? — возразил Кинзел. — Я тут никого не вижу.

— Ирония в этих стенах неуместна! — рявкнул судья. — Вы правы, комиссар. На подобные вопросы ответ не может быть дан. — Он вперил взгляд в Кинзела. — Ну, есть еще вопросы? Осмысленные, я имею в виду?

— Я...

— Полагаю, нет. У вас есть еще свидетели, комиссар?

— Всего один, ваша честь. Он ожидает снаружи.

— Ну, приведите его, приведите его.

— Вызываю Аидо Брендалла.

Это имя ничего не сказало Руканису. Однако, когда его обладатель появился в зале суда, Кинзел узнал мужчину. Средний возраст, среднее телосложение, неброская одежда и незапоминающая-ся внешность, если не считать одного бросающегося в глаза признака — на месте носа у него был кожаный мешочек, видимо чем-то набитый и привязанный узкой повязкой, охватывающей затылок.

— Вы Аидо Брендалл, капрал портового патруля? — спросил Лаффон.

— Да, господин. — Голос мужчины звучал приглушенно.

— Не буду ходить вокруг да около, капрал. Для всех присутствующих очевидно, что вы получили ранение. Скажите, это произошло, когда вы выполняли свои обязанности по защите граждан Валдарра?

— Да, господин. Я был обезображен, находясь на службе.

— И, насколько мне известно, в том же самом инциденте несколько ваших коллег расстались с жизнью?

— Да, господин. Двое. Серьезная потеря для патруля.

— И тогда же, по-моему, был убит паладин?

— Да, господин. Погиб, как герой.

— Пожалуйста, расскажите суду своими словами, как именно произошла трагедия.

— Ну, рассказывать особенно нечего. Это случилось прошлым летом. Мое подразделение патрулировало центральную пристань — нас сопровождал паладин, — когда нам сообщили, что один из кораблей покинул нелегально приплывший на нем человек. Женщина — и вместе с ней двое детей. Они были совсем маленькие, дети, в смысле. Мы выследили их и начали преследование. С ней был еще один человек.

— Можете опознать этого человека?

— Да, господин. Вот он. — Брендалл указал на Кинзела.

— Уверены?

— Трудно забыть, господин, учитывая, что произошло дальше.

— Продолжайте.

Н— у, мы подошли к нему и этой женщине с детьми, но тут, откуда ни возьмись, появилась еще одна женщина. По-моему, она знала их. Была с ними заодно, если вас интересует мое мнение. Потому что, когда мы приказали ей отойти в сторону, она напала на нас.

— И в результате этого ничем не спровоцированного нападения двое ваших товарищей и храбрый паладин погибли, а вы были тяжело ранены?

— Да, господин. Изуродован на всю жизнь.

— Как обвиняемый вел себя во время этого нападения?

— Науськивал ее. Не сомневайтесь, это так. Иначе женщина на нас не напала бы, так мне кажется.

— Подведем итог: обвиняемый, которого вы только что опознали, принимал самое активное участие в столкновении, повлекшем гибель трех доблестных защитников порядка, а также тяжелое ранение еще одного, верно?

— Так все и было, господин.

— Думаю, сведения, сообщенные этим свидетелем, человеком, ежедневно рискующим жизнью для защиты спокойствия добрых граждан Валдарра, подтверждают лживость всех заявлений обвиняемого о своей невиновности. Благодарю вас, капрал.

— Есть вопросы к свидетелю? — проскрипел судья, обращаясь к Кинзелу.

— Вы сказали, что той ночью у вас произошло столкновение с пятью людьми. Двумя женщинами, двумя детьми и мужчиной.

— Вы и сами знаете; вы там были.

— Я хочу кое в чем удостовериться. Ваша группа состояла из трех портовых патрульных и паладина, все — прошедшие специальное обучение воины. Что касается паладина, он наверняка был опытным фехтовальщиком, как мне представляется. Правильно?

— Правильно.

— Когда сражение началось, дети принимали в нем участие?

— Что за чушь! Конечно нет.

— На вас напали обе женщины?

— Только одна.

— А мужчина? Он принимал участие в сражении?

— Сами знаете, что нет.

— Получается, что четыре опытных блюстителя порядка вступили в схватку с одной-единственной женщиной, в результате чего она убила троих и серьезно ранила вас?

— Ну... да. Но она была сильна. В смысле, дралась как бешеная. Может, даже не в своем уме была. Урезонить ее никак не удавалось.

— А вы пытались ее урезонить? Или просто приказали отойти в сторону, чтобы не мешать расправиться с гражданскими? Не может быть, что...

— Протестую! — Лаффон снова вскочил. — Обвиняемый пытается притянуть за уши оправдания своего поведения в этом прискорбном случае. И разве это не равносильно признанию, что он там был?

— Похоже на то, — ответил судья. — Кроме того, мелкие детали инцидента меркнут по сравнению с тем фактом, что трое защитников закона были убиты. Этому не может быть никакого оправдания, и любой, кто там присутствовал, какую бы роль он ни играл, должен рассматриваться как соучастник преступления. Такая направленность вопросов недопустима. У обвиняемого есть еще вопросы?

Устало покачав головой, Кинзел Руканис опустился на стул.

Патрульного отпустили, и судья предоставил слово Лаффону для заключительного заявления.

Ваша честь, я не хочу понапрасну тратить ваше драгоценное время. Факты говорят сами за себя. Мы выслушали двух высокопоставленных особ, уважаемых паладинов. Вне всяких сомнений, они убеждены в том, что Кинзел Руканис — чрезвычайно опасная личность. Что касается показаний Аидо Брендалла, то этот преданный и мужественный блюститель порядка рассказал, какое участие обвиняемый принимал в ужасном акте насилия. И, как вы справедливо заметили, ваша честь, Руканис не отрицает, что присутствовал на пристани в ночь убийства трех человек и нанесения увечья свидетелю. Мой господин, тот факт, что Руканис — человек в некотором роде знаменитый, лишь отягощает его преступления, поскольку публичные люди в особенности должны соблюдать закон и подавать пример патриотического поведения. В сегодняшнем заседании не был упомянут еще один аспект личности обвиняемого, о котором, однако, всем хорошо известно. Речь идет о поддержке им пацифизма. Это тоже имеет отношение к проблеме патриотизма. Поскольку как можно назвать патриотом человека, не признающего необходимости сражаться за свою страну и к тому же навязывающего другим столь извращенную доктрину? С учетом его убеждений и представленных доказательств вердикт может быть лишь один.