Последний час надежды - Константин Бояндин

— Что будет, если оно начнёт рваться?

— Можно вырвать лоскут, можно спутать нити и застрять в них. Не улыбайся, это не смешно! Это не просто слова, такое случается очень часто!

Я опустил взгляд.

— Представь мир, в котором нет завтра. Представь, что ты не можешь выйти из этой комнаты, что через каждые полчаса ты возвращаешься сюда же, и при этом всё помнишь и ничего не изменить. Это вырванный лоскут. Полотно умеет чиниться само, Брюс, и если ты сумел оторвать от него кусочек, это кусочек просто выбросят в мусор, — она смахнула салфетку на пол. — Вместе с тобой.

Мне стало жутко.

— Да, — Ники не отводила взгляда от моих глаз. — Это страшно. Мне повезло, что я была поблизости, когда ты проснулся. Нам обоим повезло, — она отвела взгляд.

У меня возникали сотни вопросов. По её словам, тех, кто видит, очень много. Так где же они? Почему она думала, что одна такая в этом мире, а притом постоянно говорит о других, кто видит? Где или когда это всё было? Где они сейчас?

— Я хочу есть, — в её голосе звучала обида. — Я тоже устала, Брюс. Давай, и так уже всё почти остыло. Выбрось всё из головы, отвлекись.

— Выбросить всё-всё?

— Глупый, — она обняла меня. — Совсем ещё ребёнок, — прошептала мне на ухо, едва слышно.

Глава 10. Солдаты хаоса

Брюс, отель «Мажестик», апартаменты «Жасмин», 29 июня 2010 года, 20:15

Я уснул в кресле, в гостиной. Журчание фонтана меня теперь успокаивало. Ники сказала — так и будет; то, что вызвало магию к жизни, всегда будет самым мирным и спокойным местом. Интересно, это относится только к этому фонтану, или к фонтанам вообще?

Мне стало неспокойно. Сам не знаю, почему. Что-то тревожило меня. Я не мог заглядывать в будущее надолго. Не знаю, насколько могу — минут на десять, может быть. Или на двадцать. Но беспокойство не прошло, даже когда я подошёл к фонтану, зачерпнул из него воды (тем самым бокалом) и напился.

Что-то приближается. Что-то неприятное.

Я запустил руку в карман пиджака. Там ничего не было — ничего неожиданного, в смысле. Но я уже чувствовал, что где-то есть послание.

И нашёл его — на самом видном месте. В своей спальной, на журнальном столике. Записка — на листе бумаги. Ники торопилась, видно по почерку.

«Брюс, будь готов уехать в любой момент. Оставайся, никуда не уходи».

Честно признаюсь, я разозлился. Только я сумел «отодвинуть» маму на безопасное расстояние, только перестал зависеть от неё, как на тебе — Ники в своём репертуаре. Ни пояснений, ничего. Сиди дома, не шали, не открывай незнакомцам. Я скосил глаза на записку — она уже была другой. Добавились слова «Никому не открывай». Ники так толком ничего не объяснила — вопросы множились, хотя основное я почти что понял. Была бы здесь София! Она сумела бы выстроить всю сумятицу мыслей в стройный ряд. Я в этом не сомневался.

Я вновь посмотрел на записку. Там уже не говорилось, что нельзя никому открывать. Но я осознал, что физически не смогу сидеть и ждать. Но — подготовился к отъезду. То есть: собрал немногие свои вещи (которые действительно мои), отнёс чемодан к выходу и «зафиксировал» его там. Теперь чемодан будет там, когда потребуется. Я не успел привыкнуть к такому, это по-прежнему казалось волшебством. Только теперь волшебство вершил я сам.

Ладно, собрался. Что теперь?

Я попытался захотеть отдохнуть. Знаю, что звучит некрасиво, но именно попытался захотеть — и ничего не вышло. Включил телевизор — выбрал самую «пустую» программу, настраивающую на праздность. Поднял взгляд — поверх щебечущих участников ток-шоу плыли слова, почерком Ники:

«Никуда не уходи. Никуда не уходи…»

Это уже чересчур. Я выключил телевизор (точнее, сделал так, что я его и не включал), и направился к двери.

Но ключа в кармане не оказалось.

Пробовали когда-нибудь играть в покер с человеком, который читает ваши мысли?

Я ощущал себя именно таким — заранее проигравшим. Ники позаботилась о том, чтобы у меня не было возможности покинуть номер.

В кармане не оказалось ключей. Когда я попробовал проследить, где мог их «случайно оставить», то очень скоро «потерялся в прошлом», вспотел и запыхался — хотя стоял всё это время на месте. Дудки, она спрятала ключи в очень глубоком прошлом.

Попробовал вызвать обслугу. И эта хитрость тоже не прошла. Не было никакой возможности. Всякий раз, когда я снимал трубку, мне докладывали, что моё желание уже исполнено. Холодильник ломился от выпивки, на журнальном столике лежали всевозможные книги и билеты, стол был полон снеди, и ничего не болело. В номере всё работало исправно, техники вежливо сообщали, что всё уже отремонтировано.

В какой-то момент телефон просто перестал работать. Кричать и долбить в стены можно сколько угодно, звукоизоляция не позволит никого потревожить. Я убедился, что телевизор не включается, что музыкальный центр куда-то делся, и осознал: Ники продумала всё.

Я уже часа два искал способ покинуть номер, но на часах так и была четверть девятого.

Стоп.

Что-то есть. Есть идея. Я начал припоминать. Человек, «тот, кто видит», может полностью управлять собой. Я не могу позволить причинить себе вред чем-то извне — но могу сделать что угодно с собой сам. Без помощи чего-то ещё.

Пробовали поставить себе синяк, своей собственной рукой? У меня получилось. Но как сложно оказалось двинуть себя со всей силы!

Синяк будет что надо. Я попробовал, минут через пять, вернуться в тот момент, когда я его ещё не поставил. Вернулся. Но теперь я знал, что могу.

Так, что теперь делать? Как мне выбраться из номера?

Я придумал решение. Нужно было самому себе, своими руками, создать неминуемую угрозу для жизни. Такую, чтобы самому с ней не справиться. И я с этим справился.

— Мсье Деверо, с вами всё в порядке?

Горничная. Перепуганная. Ещё бы она не была перепуганной — важный постоялец чуть не отправился на тот свет. Я видел, что не отправлюсь, и в любой момент мог «вернуться» в номер — в заточение — но изо всех сил старался внушить себе, что вот-вот умру. И — получилось.

Я сразу ощутил, как «сворачивается» мир вокруг меня. Что если я промедлю ещё немного, горничная уйдёт по своим делам, и ничего со мной не будет, и сама моя затея будет пресечена в зародыше. Я почти физически ощущал это — словно стены вокруг меня сжимались, и не оставляли выхода — бежать. Но было два направления, в которых я мог бежать.

Я выбрал то, которое мне было нужно.

В коридоре никого не было. Я быстро отпустил горничную, и она вскоре шла по своим делам, а мнимое несчастье, которое со мной едва не случилось, она считала своей выдумкой. Выдумка, конечно, была моей.