Серебряные крылья для Мышки - Алёна Рю

поднялся на ноги и прошелся по комнате. — Царская болезнь.

— Гемофилия? — удивилась я, на минуту забывшись.

Король обернулся и глянул на меня с удвоенным интересом:

— Ты знаешь, как ее называют алхимики?

— Я знаю, что она не лечится, — я опустила глаза.

Кажется, я сболтнула лишнего. С королями нельзя так разговаривать.

— Признаться, я надеялся, что ты нам поможешь, — Адриан остановился возле окна.

— Я? — я аж приподнялась. — Но я…

— Несколько лет назад, — снова заговорил король, — один из алхимиков предложил для принца лекарство. Оно требовало редких ингредиентов, один из которых — зуб рорха.

— Рорха?

— Практически вымершая разновидность медведя. Они водятся в густых лесах, где не ступала нога человека. В Ангедолии таких лесов нет, но есть у наших соседей в Фирции. Как ты, вероятно, знаешь, с Фирцией у нас непростые отношения, а тогда и вовсе были на пороге войны.

— И как же вы поступили? — спросила я, подаваясь вперед.

— Я нашел человека, который согласился не только проникнуть на территорию врага, но и отправиться в леса, найти рорха и принести нам его зуб.

— Впечатляет.

— По правде сказать, не я его нашел, а мне его порекомендовали. Но сути это не меняет. Он с заданием справился. И сделал даже больше — выкрал у королевы Фирции кое-какие компрометирующие меня письма. Уже за одно это его можно было наградить, если бы не необходимость все держать в тайне. Да и лекарство, к сожалению, помогло лишь самую малость.

— Мне очень жаль, — искренне сказала я.

Адриан отошел от окна и приблизился ко мне.

— Знаешь, кто был тем человеком? — он сделал театральную паузу. — Дамиан.

Глядя на мое изумленное лицо, король улыбнулся.

— Ничего не понимаю, — пробормотала я. — Что же это получается…

— Я знал твоего друга еще до того, как вы вошли в мой кабинет, — пояснил Адриан, снова опускаясь в кресло. — Но не собирался раскрывать это при Фалконах.

— Понимаю, но как же приказ казнить?

— Дамиан не должен был снимать маску, — король качнул головой и глянул так, словно намекал: ты в этом виновата.

Я приоткрыла рот, но так и не нашла, что сказать.

— Он знал, на что идет, — продолжил Адриан. — Рискнул всем, что построил за эти годы. И хотя это было глупо, я его не виню. Чего не сделаешь ради близкого человека. Мы с Дамианом заключили сделку.

Я вскинула брови.

— Он уходит в подполье навсегда, — пояснил король. — Уходит в леса, горы, становится отшельником — его выбор. Но ни я, ни Ангедолия о нем никогда больше не услышат. А взамен, — король снова сделала театральную паузу. Ему, похоже, они нравились. — Ты получаешь все права на земли своего отца. В обход сестер, Фалконов и кого угодно еще, кто попробует претендовать на них.

Я прикрыла рот ладонью.

— Дамиан хотел убедиться, что у тебя будет безбедная жизнь. И по мне — это ерундовая просьба. Я не стал ему отказывать. Правда, сегодня утром ты успела себе как следует навредить, — король цокнул языком. — Хорошо, что пока немногие знают, что это ты замешана в штурме Мирта. А то пришлось бы сразу нарушить данное Дамиану слово.

— Что теперь со мной будет? — спросила я, чуть вжав голову в плечи.

— Дамиан рассказал и даже показал, что может превращаться в дракона еще до твоей истории. И скажу честно, нам бы сейчас не помешало обзавестись огнедышащими ящерами. Разведчики сообщают, что Фирция готовит вероломное нападение. Но Дамиан утверждал, что сам не может никого сделать драконом, — король посмотрел со значением.

— И я не могу, — ответила я. — Никто из вылеченных детей не обратился.

— Поэтому я его и отпустил. Один единственный крылатый больше взбаламутит воду, чем что-то изменит. Люди слишком привыкли, что драконы в прошлом, и их возвращение может как помочь в войне, так и начать смуту.

— Понимаю, но…

— Не знаешь, куда я веду, — король улыбнулся. — Да уж, вступление и правда вышло затянутым. Что ж, буду кратким. Я хочу, Анриетта д’Осси, чтобы ты попробовала вылечить моего сына. И если у тебя получится, твое имя никак не будет связано с этой скверной историей.

— Но я… — я запнулась под его взглядом.

Хотя король и выдал только что предложение, от которого невозможно отказаться, остановило меня не это. В глазах Адриана светилась надежда, едва перекрывавшая боль. Он цеплялся за соломинку. И я не могла сказать «нет» не потому что боялась за собственную жизнь, а вот именно из-за этого взгляда. Я была обязана хотя бы попробовать.

XXII. Желание

Принцу оказалось всего четырнадцать лет. Это был бледный, болезненного вида подросток с черными волосами, из-за которых круги под глазами выделялись еще отчетливее. В Москве я видела таких ребят, их называли эмо или как-то так. Вроде это даже целая субкультура. Только тут было совсем другое дело.

Принц увлекался живописью. Он сидел в дворцовом саду перед мольбертом и рисовал белую ажурную беседку, обвитую красными розами. Перед ней раскинулся прудик с плавающими лотосами. От картины веяло редким умиротворением.

— Как красиво, — заметила я.

Король представил меня сыну, которого, как выяснилось, тоже звали Адриан.

— Я оставлю вас ненадолго, — сообщил король и направился обратно во дворец.

Краем глаза я заметила, как в саду появилось пару стражников. Они держались в стороне, но было понятно, что следят прежде всего за мной.

— Вам нравится? — спросил Адриан-младший, указывай на пейзаж.

— Очень, — честно сказала я. — Чувствуется душа.

— Отец переживает, что я так и не стану королем, — сразу перешел к делу парень. — А других наследников у него нет. Печально, не правда ли?

— Он переживает за твое здоровье, — возразила я.

Адриан посмотрела на меня с сомнением, словно хотел сказать: и вы туда же?

— Не знал, что бывают женщины-алхимики, — он вытащил из стакана с водой кисточку.

— Я не алхимик, — ответила я. — Но твой отец готов искать помощь где угодно.

— Он сказал, что вы вылечили детей с серебрянкой.

— Надеюсь, их болезнь больше не вернется.

— На мне чего только не пробовали, — Адриан принялся рисовать дерево. — И амулеты, и привороты, и отвратительные на вкус зелья. А я бы хотел просто дожить, сколько мне осталось. Без всего этого, понимаете?

Я посмотрела на его темный затылок. Он совсем не походил на четырнадцатилетнего.

— Но если бы ты выздоровел, — осторожно начала я, — что бы сделал?

— А что я могу? — парень невесело усмехнулся. — Пришлось бы править. Дела государственные, и все такое.

В его голосе звучала такая тоска, что сжималось сердце.

— Поэтому ты не хочешь выздороветь? — еле слышно произнесла я.