Вирус - Сергей Гатаулин

— Петр Федорович! — рыкнул он негромко через плечо и засмеялся, поворачиваясь к толпе.

— Волки зайцев не боятся! — воскликнул Емельян, расправляя плечи.

— Вдвоем мы их всех здесь укатаем, — поддержал изрядно побитый, но не побежденный Чика. — Эх, брат, покуражимся!

Расстрига, морщась, прикоснулся к синему распухшему уху (память о недавней схватке с меднолицым весельчаком), громко ойкнул и бесшумно ретировался. Оказавшись за спинами товарищей, он повернулся, подхватил рваный подол рясы руками и бросился бежать. Следом за ним кинулись наутек пришедшие в себя самые упрямые — а может, самые трусливые — разбойнички.

— Тьфу ты, ну ты! — сплюнул расстроенный Чика. Понимая, что заварушки не будет, громко хлопнул себя по бедру. — А тебя, отрок, как зовут? — поинтересовался у Славки. — Видел, готов был драться, хоть и струхнул вначале. Уважаю, — добавил казак, поворачиваясь к Емельяну.

— Сын, что ли?

— Вячеслав Пугачев, — смущенно представился Славка, чувствуя, что Чика нисколько не лукавит — хвалит искренне.

А казак водрузил тяжелую руку на плечо Емельяна, словно знал его всю жизнь, и, увлекая за собой, загудел басовито.

— А ты, стало быть, Емельян Пугачев, Иванов сын. Пойдем, брат, у меня здесь недалече знакомая молодка живет. Зверь-баба! — хитро сощурившись, Чика засмеялся.

Славка чуть было не закричал от удивления.

Пугачев Емельян Иванович! Вот это да!

— Я иногда у нее останавливаюсь, — продолжал Чика, не обращая внимания на суетившегося рядом мальчишку.

Было в этом человеке что-то такое, от чего душа мгновенно впитывала его, принимала, как родного. Может, подкупающая искренность, может, бесшабашная удаль. Похоже, Емельян ощущал эту особенность не хуже Славки. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, он тут же успокоился и закинул руку на плечо довольного Чики. Так они и двинулись в обнимку по извилистой дороге, громко хохоча, вспоминая реакцию оборванцев на появление мнимого царя.

Славка задумался. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, он понял, что организм полностью восстановился после прыжка. Можно было попробовать прыгнуть назад в современность, но возвращаться почему-то не хотелось. Может потому, что прост был этот мир и потому интересен.

Славка в очередной раз посмотрел на Емельяна и удивился — тот как будто заново родился, глаза излучали радость, воодушевленное лицо светилось тем особым видом азарта, который возникает у полководца накануне сражения и которым он способен заразить целую армию. Это было его время, его эпоха, стихия, в которой он чувствовал себя как рыба в воде.

— Нет, брат Чика, не прав ты! Народ такой сказкой не поднять. Раскусят — сами прибьют, — доказывал народный царь-самозванец.

— Какой нынче год? — выкрикнул Славка, вставая на пути спорщиков и желая удостовериться в своем предположении.

Будущие смутьяны, напугавшие Екатерину Великую, полностью игнорировали его присутствие — бесцеремонно отодвинув в сторону мальчишку, они пошли дальше, продолжая спорить и не замечая ничего вокруг.

— Кто сейчас на троне? — загородив дорогу, Славка схватил Емельяна за руку.

— Не смей прыгать! — вскричал Емельян, испуганно отстраняясь.

— Катька, — растерянно пробормотал Чика, — кто ж еще?

Емельян потянул Славку в сторону и возбужденно прошептал:

— Ты знаешь, где…

Не закончив вопроса, он негромко засмеялся.

— Знаешь, где мы? — синхронно выпалил Славка.

На мгновение оба замолчали, глядя друг другу в глаза. Славка — с легкой грустью. Емельян — с веселой решимостью.

— Ты, я вижу, уже все решил, — прошептал Славка, прижимаясь к широкой груди легендарного предка. — Финал знаешь?

— Четвертование, — вздохнул Емельян, продолжая улыбаться. — Взял в тюремной библиотеке трехтомник Шишкова, оторваться не мог. Пока не прочитал — ночами не спал. Ты иди! — махнул он рукой в сторону холма. — Там прыгнешь, чтобы не подумали чего. Иди и не смей возвращаться! Избавь от позора душу мою! Никогда не был трусом, всегда мечтал умереть красиво. Иди!

Славка вздохнул и торопливо затрусил к ближайшему пригорку. Организм гудел, едва справляясь с бушующим океаном энергии, клокочущим внутри. Он знал, что за этим последует прыжок, но не мог определиться с направлением. В голове мелькали картины самых экзотических мест на Земле, но теперь Славка знал, что его перемещения не ограничиваются одной временной плоскостью и копался в истории, выискивая места, побывать в которых ему хотелось больше всего. Событий и мест, достойных внимания, выискалось неисчислимое множество. «Целой жизни не хватит, чтобы побывать везде», — думал он, составляя малый список: Шумеры, Египет, древняя Греция и Перу.

Одна беда — управлять прыжками он пока не мог. Оставалось надеяться, что умение ориентироваться в пространстве и времени придет раньше, чем его занесет в такую дыру, из которой он не сможет выбраться живым. Хотя дом сейчас стал именно такой дырой — слишком много ловцов объявилось по его душу.

Глава четырнадцатая

ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ

Хотите больших неприятностей? Соберите в одной квартире всех своих друзей, врагов, знакомых, и… долго ждать не придется

Дом, семья, друзья, работа. Это не просто слова — сваи, забиваемые каждым человеком в зыбкую, быстро меняющуюся поверхность современной жизни. Основа строительства, которое будет продолжаться большую часть ее, до тех пор, пока человек не потеряет силу, не остановится, утомленный и обессиленный. Вот только не каждый, остановившись, сможет отдохнуть в просторном доме, с семьей, в кругу друзей, и пойти дальше. Может случиться так, что не будет дома — только болото с торчащими скелетами несбывшихся надежд. И устал ты потому, что барахтаешься в трясине, а рядом нет никого, кто мог бы протянуть руку. Ты — дряхлеющий, никому не нужный человек, идущий ко дну. И имя этой трясине — старость.

Медведев всю жизнь ценил дружбу, уважал семейные ценности как некие абстрактные, теоретические понятия. Жизнь его сложилась так, что по-настоящему он любил только одну женщину — работу Если работа мешает созданию семьи — ну ее, эту семью. Если друзья не могут обходиться без общения, а от него страдает работа — ну их, этих друзей.

Еще вчера он посмеялся бы даже над возможностью выбора между работой и… Да неважно чем! Работа, работа и еще раз работа — вот смысл его жизни, его семья, его лучший друг.

Но это было вчера, когда у него была любимая лаборатория, в которую он вложил всего себя без остатка, а сегодня?