Живые и мертвые классики - Владимир Бушин

Согласитесь, не может быть ничего выше такой премии. Во-первых, у нее нет многолюдного жюри с его интригами, происками, борьбой самолюбий. Сам решил — сам дает. Во-вторых, наверняка же Петров знает, за что дает, он читал премируемую книгу. А вот вручал президент премию Б.Ахмадулиной, и разве кто-нибудь из присутствовавших в огромном зале знает хоть один ее стишок? Крайне сомнительно… Наконец, вокруг премии Петрова нет хапужества. Ведь вот что случается порой с другими-то премиями. Союз писателей Москвы в 1998 году учредил премию «Венец». Ах, до чего красиво! Но при первой же раздаче ее получили Римма Казакова, Первый секретарь этого Союза, и Леонид Жуховицкий, Председатель совета Международного института глобальной морали, высокоморальная проза которого переведена даже на малайский язык с целью поднятия морального уровня малайцев, а пьесы шли в 300 театрах на родине и в 50 за рубежом (Цит. соч., с. 891 и 501). Ну, сколько ему надо еще славы и колбасы!

Или взять Пушкинскую премию фонда А.Тепфера (30–40 тысяч немецких марок). Там Андрей Битов — член жюри, он же и лауреат, Олег Чухонцев — член жюри, он же и лауреат…

А как было с Шолоховской премией? Очень похожая картина: при первой же раздаче в 1995 году она вдруг оказалась в талантливых руках председателя жюри. А мне, например, это благодеяние затянулось на десять лет. Да потом еще и отнять хотели за непочтение к начальству, но я зубами вцепился — не отдал!

Так вот, между президентской премией и дворницкой раскинулись остальные 322 премии, в том числе — Солженицынская. 12 июня в День независимости России от науки и техники, от культуры и искусства в Георгиевском зале Кремля президент под гром бубен и литавр, обтянутых козлиной кожей, вручал, как и в прежние годы, Государственные премии как раз деятелям науки и техники, культуры и искусства. Зрелище грандиозное!

Отрадно было видеть знаменитую уже едва ли не во всем мире певицу Ольгу Бородину из ленинградской Мариинки и новую звезду Большого театра Светлану Захарову, надеюсь, не состоящую ни в каком родстве с известным пироманом Марком. И речи они сказали хорошие. Так, очаровательная Светлана подчеркнула: «Выступая на сценах других стран, я горжусь, что представляю великую школу русского балета».

Однако дальше не все обстояло гладко.

Награждены три сотрудника Госфильмофонда — Николай Бордачев, Ирина Васина и Владимир Дмитриев. Они с достоинством называют себя «чернорабочими кино».

И тут началось нашествие подлости, в которой эпоха библиофила Ельцина взрастила своих телевизионных цепных псов. Репортер Максим Бобров с придыханием заявил: «Разве думал деревенский пацан Бордачев, что получит такую премию!» То есть хотел представить это награждение чем-то небывалым, немыслимым в прежние времена. Дубина стоеросовая! А кем, как не «деревенскими пацанами», были когда-то великое множестве достойнейших советских людей, получивших высочайшие государственные награды — хотя бы от Шолохова и Твардовского до Шукшина и Бондарева, от Курчатова и Королева до Гагарина, от Козловского и Лемешева до Людмилы Зыкиной…

Сам же Н.Бордачев сказал нечто совсем иное: «Без нашей работы по сохранению кинофильмов невозможно соединение прошлого и настоящего». Это было совершенно непонятно кое для кого в зале, ибо они озабочены связью не прошлого, не вчерашнего и настоящего, сегодняшнего, а совершенно чуждого народу и непонятного им самим позапрошлогоднего с трагикомическим настоящим.

Были награждены три знаменитых строителя атомного подводного флота страны — академики С.Н.Ковалев, И.Д.Спасский и Д.Г.Пашаев. Первому — под девяносто, второму — за восемьдесят, третьему — около семидесяти. Прекрасно. Как в Советское время: «Старикам везде у нас почет…» Так же было и предыдущий раз: награждали великих советских старцев. Увы, больше некого…

Свое выступление Сергей Никитович Ковалев к ужасу многих в зале начал не всхлипом «Дамы и господа!», а, как и принято у порядочных людей, словами «Уважаемые товарищи!» Тут мне послышался звук упавшей на пол человеческой туши. Видимо, это замертво грохнул на кремлевский исторический паркет господин Чубайс, третий год, наглец, держащий в застенке товарища Квачкова.

Раздосадовало некоторых выступление и Игоря Дмитриевича Спасского, сказавшего, что кое в чем «мы пока еще сохраняем лидерство». Пока! И это под гром литавр, обтянутых козлиной кожей!.. И непонятны были многим его слова о том, как начинали строить подводный флот: «Жили мы трудно, спали по двенадцать человек в комнате, но — горели на работе!» Кто видел горящего Кириенко или Грызлова? Мне трудно представить даже пылающую Слиску!

Между тем непристойность телевидения на сей раз в лице Дмитрия Титова продолжалась. Ведь академик Ковалев — дважды Герой Социалистического Труда, академик Спасский тоже Герой да еще лауреат Ленинской и Государственной премии СССР, и Пашаев, Герой России, Советской властью тоже взыскан щедро, ордена Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, но Титов — ни слова об этом. Да и академики они еще советской поры. А какие ныне академики? Ну вот был Яковлев, большой друг ЦРУ, недавно прибранный Богом. Есть еще один…

Мало того, рассказывая о Д.Г.Пашаеве, этот Титов застенчиво промямлил: «В начале девяностых он спас завод, строящий подводные лодки». От чего спас — от землетрясения? от наводнения? от пожара? от нашествия врага? Молчит прислужник. Ведь подличать можно не только враньем, но и умолчанием. А спас академик Пашаев свой завод именно от вражеского нашествия тех, кто до сих пор сидит в почетных креслах, как сейчас в этом зале — от таких погромщиков России, как Гайдар да Чубайс и сорок тысяч их братьев.

И надо еще заметить, что все три академика к тому же коммунисты: один с 1962 года, другой — с 1967-го… Никуда вам, гражданин Путин, без коммунистов не деться. А что будете делать, когда они уйдут? На Яковлевых — какая надежда? Обманут, оберут, как липку, да еще за ваш же счет и выпивон с пляской устроят.

Но вот дошла очередь еще до одного академика — Солженицына. Совесть русского народа! Его супруга приняла из рук президента Государственную премию, которой удостоен ее живой классик «за выдающееся достижение в гуманитарной деятельности». За что же еще! Второго такого гуманитария поискать в мире. Но— странно… Ведь до сих пор Солженицын ото всего отказывался: в 1990 году — от Государственной премии РСФСР, в 1994-м— от восстановления в Союзе писателей и от премии Льва Толстого, в 1998-м от ордена Андрея Первозванного… Решительно ото всего, — кроме бывшего поместья не то Ягоды, не то Кагановича в Троице-Лыково, соизмеримого с его поместьем № 1 в штате Вермонт. Доныне он предпочитал иностранные да международные маковые калачи — Нобелевская премия, медаль американского Национального клуба искусств, в Англии получил Темплтоновскую премию (больше Нобелевской), во Франции — премию Академии морально-политических наук, в Италии — премию Союза журналистов «Золотое кольцо»… и т. п. И вдруг— «Хочу получить звание русского лауреата и пять миллионов русских рублей!» Диво дивное… Впрочем, так ли уж это ныне неожиданно, если даже киргиз Швыдкой на ломанном русском языке начал внятно выговаривать слова «Россия», «русский мир», «русское искусство»…

Получая премию, супруга классика поведала миру: «Деля с Александром Исаевичем труды и дни, я могу свидетельствовать, что он всегда жил и живет с постоянной мыслью и молитвой о России». Ну, это не совсем так, мадам Светлова, — не всегда. «Труды и дни» это Гесиод, грозивший притеснителям крестьян гневом богов. А кому грозил ваш классик и кого поддерживал, о ком тревожился, например, в молитве, им самим зафиксированной, которую он истово возносил к небесам 20 марта 1975 года в Цюрихе: «Господи, просвети меня, как помочь Западу укрепиться. Он так явно и быстро рушится. Дай мне средство для этого!» Вроде бы, не о России эта его молитва, а совсем наоборот — о Западе, прежде всего об Америке, — как им укрепиться против Советского Союза, который-де вот-вот на них, беспомощных, обрушится. И получил он средство для спасения Запада и на пагубу своей родины — «Архипелаг ГУЛАГ». Но — разумеется, не от Бога, а совсем от другого владыки — с рожками.

И мысли его о России, мадам, не всегда были возвышенно-благостны. Вспомните, как он говорил о войне: «Ничего не было бы страшного, если победили бы немцы: вешали мы портрет с усами — повесили бы с усиками, справляли елку на Новый год, стали бы — на Рождество». Всего и делов!

А как он не раз грозил родине: «Будет на вас Трумэн с атомной бомбой! Будет!..»

И с каким сочувствием рассказал он в своем «Круге» о предателе Володине, который в духе помянутой выше молитвы об укреплении Запада выдал наших разведчиков в Америке, занимавшихся проблемой атомной бомбы.

А ведь недавно ваш живой классик написал сценарий для фильма по этому сочинению, его показали по телевидению и вы, мадам, на обсуждении фильма пылко защищали образ гнусного предателя любимой вами с мужем России. Значит, вы оба и в старости как стояли, так и стоите в одном ряду с этим Володиным.