По ту сторону Стикса - U.Ly

Кербер находился в своем полузабытьи уже минут десять, когда в дверь постучали. Он не остановил музыку, но махнул мне, чтобы я впустил. За дверью оказался Ящер – боевик с вечно больной кожей, будто покрытый твердой чешуей – и еще какой-то человек, смутно мне знакомый. Вместе они втащили третьего- настолько избитого мужчину, что кровь с его лица капала на чистый паркетный пол.

Босс взглянул на него только краем глаза, но тут же вспыхнул... я говорю вспыхнул, потому что для меня это было именно как вспышка – неожиданный всплеск эмоций, который прорвался даже через его серые стены и, все еще достаточно сильный, достиг меня. В глазах Кербера зажглись нехорошие огоньки, он снова поднял дирижерскую палочку и вместо взмаха, прежде чем кто-либо успел произнести хоть слово, швырнул ее на манер ножа. Острое дерево воткнулось точно в шею избитого. Человек захрипел, забулькал и стал конвульсивно дергаться в державших его руках.

– Я же говорил, чтобы ко мне в комнату никогда не приносили падаль! – загремел босс, перекрывая музыку. – Вон! А то он мне сейчас весь ковер зальет!

Боевики поспешно выскочили. Не знаю, кого они приносили: очередного провинившегося, или избитого триадой товарища, – но теперь в это помещение точно больше никто не войдет. Кербер бессильно откинулся в кресле, и скоро я обнаружил, что он просто отключился и спит.

С Фрэем тоже творилось что-то неладное: он стал подозрительным и дерганным. Все прояснилось, когда я застал его орущим на Го.

– Какого черта? Как? Как, я тебя спрашиваю, Монах мог появиться в том месте и в то время? Ты же лично договаривался с Бором!

– Да случайность это была, мать твою, гребаная случайность! – голос байкера тоже звучал взвинченным до предела. Я постоял около полуприкрытой двери, но входить не стал. Сейчас мне только влетит за компанию, что от одного, что от другого. То, что с нами творилось в последнее время, мне не нравилось, словно приближался следующий гребень волны. Несколько мы уже пережили. Сумеем ли вынырнуть из-под этого?

– Го, хватит зарываться в ил, не бывает таких случайностей! Кто-то сдает нас! Какая-то шавка до сих пор лижет ноги Керберу! Он перестал поручать мне дела! Ты знаешь, что это значит?!!

Я прислонился спиной к стене. Это значит, что следующая волна может вполне оказаться цунами.

– Это может быть Инк... – в кои-то веки я услышал неуверенный голос байкера. – Он полностью под контролем Кербера.

Фрэй перестал орать, только и сказал тихим спокойным голосом:

– И думать не смей. Это не он. Это кто-то другой.

Через несколько часов после того, как они разошлись, дом утонул в громоподобных звуках. Здание просто сотрясалось от неимоверного грохота, а все боевики, находившиеся в нем, старались под различными предлогами выйти на улицу, но никто и слова не посмел сказать Фрэю. Я открыл дверь и вошел в комнату. Не знаю, что ожидал там увидеть... но вид Фрэя поразил меня. Он сидел за барабанной установкой и, что есть силы, лупил по железу. Ритм выходил рваный, неистовый, но все равно каким-то чудесным образом складывался в подобие музыки. Каждый раз, когда он опускал палочки, мышцы волной прокатывались под кожей его голого торса, пот стекал ручейками по лицу, по шее и по груди, длинные волосы потемнели и облепили спину, по шрамам на которой можно было прочитать всю нашу историю... Сколько он так уже сидит?

Фрэй заметил меня – я встретился с его полубезумным взглядом – но не остановился. Палочки взлетали, разбрызгивая капли пота, и опускались на барабаны, словно пытались пробить туго натянутую кожу. Самому мне казалось, что я смотрю какой-то душераздирающий фильм без звука, хотя звука в помещении было предостаточно. В такие моменты только и оставалось радоваться, что не чувствуешь его эмоций – иначе, подозреваю, меня бы разорвало, как эти ни в чем не повинные барабаны.

Я сел прямо на пол, ожидая, когда стихнет буря. Удары действительно становились медленнее, как будто подавленные грузом усталости. Рука поднималась тяжело, и это явно требовало все больше усилий. Наконец, палочка опустилась в последний раз, вырвав из установки какой-то неровный дребезжащий звук. Фрэй уронил голову, так что волосы полностью закрывали лицо, плечи вздымались от тяжелого дыхания – словно он только что пробежал несколько километров.

Так прошло несколько минут. Я молчал. Вдруг он откинул волосы с лица, и посмотрел на меня совершенно осмысленно, будто и не было здесь сейчас никакого урагана.

– Что случилось?

– Инк, ты на моей стороне? – Фрэй спросил это так, будто вкладывал в слова гораздо больше смысла.

– Да, конечно, я с тобой.

– Тогда тебе придется простить меня...

Он вышел, слишком поспешно, чтобы я успел что-то сказать.

А через несколько дней из Стикса выловили мертвое тело Аты.

Глава 23. Конец

Дэвон сидел напротив, как испуганный дикий зверь. Казалось, его дух уменьшился до размеров ласки, попавшей в клетку. Он с трудом сдерживался, чтобы не ощериться, показывая острые зубы. Похоже Фрэй ощущал, вернее, понимал это не хуже меня, потому не делал лишних резких движений, способных спугнуть долгожданного гостя.

Я отвел их в одно из внутренних помещений клуба, предназначавшихся только для своих. Два длинных кожаных дивана, стол посередине и огромный экран, транслировавший происходящее в зале. Фрэй наполнил стопку водки и подвинул ее Дэвону (от чего-то другого "гость" отказался), затем налил себе, посмотрел на меня вопросительно и отставил бутылку. Дэвон одним махом выплеснул содержимое рюмки в глотку и по-собачьи тряхнул головой.

– Значит, ты говоришь, что Монах остался жив, а взрыв в "Будде" был подстроен?

Он кивнул.

– Ему можно верить? – этот вопрос адресовался уже мне.

Я подтвердил. Фигура Аарона до сих пор горела передо мной, будто выжженная на сетчатке глаз. Только интуиция почему-то говорила, что огонь этот не имеет отношения к взрыву в "Будде". Пламя принадлежало чему-то другому – грядущему. Надвигающемуся.

– Зачем ты сдаешь его нам?

Хороший вопрос. Если Монах потихоньку вырежет силовиков восточной группировки, а потом захватит власть над резервацией, Дэвон первый с радостными воплями будет прыгать на наших костях.

– Чтобы убрать вас, ему пришлось заключить сделку с крупной материковой шишкой, – сквозь зубы процедил он, словно слова проходили через горло как шероховатая галька, – взамен Аарон поможет им взорвать дамбу...

Это сообщение было подобно гигантскому ржавому гвоздю, который кто-то со всей силы вогнал тебе в середину грудины. По тому, как дернулся Фрэй, я понял, что новость вызвала в нем те же ощущения.

Взорвать дамбу!

Когда-то это было страшным сном для всех материковых. Теперь же Стикс обмелел настолько, что не представлял из себя реальной угрозы. Даже если дамбу убрать вовсе – шутка могла показаться пустяковой... Но не для обывателей, в головах которых уже прочно укрепилось, что резервация несет в себе опасность. Для них подобный взрыв мог служить только прямым доказательством нестабильности зонs, попыткой мутантов вырваться из-под контроля. Заткнутся даже самые отчаянные активисты из ДзСР. Что будет дальше, одному только Богу известно.

– Когда? – спросил Фрэй.

– Завтра, – Дэвон сам потянулся к бутылке и налил себе очередную стопку. – Как раз в то время, когда вы будете разбираться с западной группировкой.

Конечно, когда же еще?

– Означает ли это, что ты на нашей стороне?

Дэвон ощерил нереально белые зубы в хищном оскале, который нельзя было назвать даже усмешкой:

– Я сам по себе. Но если вы попытаетесь помешать им на дамбе – в стороне не останусь.

Попытаемся... Если бы Дэвон не знал точно, что Фрэй положит свою жизнь на то, чтобы остановить эту провокацию, он бы никогда не появился в "Плутонике". У меня оставался только один последний вопрос:

– Зачем вы с самого начала пытались убрать меня?

На этот раз гость ответил с видимым удовольствием и нескрываемым презрением:

– Аарон опасался, что ты сможешь прочитать чьи-то мысли и раньше времени разоблачить подставу, – без сомнений, теперь это была усмешка.

Действительно, какая глупость. Похоже, что наши враги лучшего обо мне мнения, чем я сам. Но и Дэвон не сказал всей правды: была у него причина, еще одна причина. Как застарелая рана, которая ноет в холодные дни, жажда мести может напоминать о себе и много лет спустя.

"Пса за пса, Фрэй. Пса за пса..."

Уже через час в общем доме стали собираться боевики восточной группировки. Вся картина была настолько знакома, что меня начинало подташнивать от нехороших предчувствий. На этот раз мы шли вперед с открытыми глазами, и от этого, что странно, становилось только страшнее.

Когда я спросил Фрэя, как он собирается оказаться одновременно в двух местах, друг посмотрел на меня искоса (этот взгляд всегда означал, что мне не понравится принятое им решение):