Король Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Объяснись.

— Ты, о солнцеликий, разумеешься будешь гневаться на такой поступок Святой Православной церкви. Но не сильно. Больше для того, чтобы иностранные шпионы видели твое негодование. Мы же, верные слуги твои, придем в Москву и не просто восстановим свое присутствие там, но и укрепим его. Что позволит нам ослабить Иоанна, а потом и сгубить. И его, и детей его, и весь род его вытравим. Оттого земля его рассыплется и будет поглощена степью, что пойдет под твою руку, и прочими соседями.

Мехмед закрыл глаза и несколько раз вздохнул.

Встал.

Подошел и, достав кинжал, приставил его к горлу Патриарха.

— Моя жизнь в твоей власти, о великий! — тихо, одними лишь губами произнес тот. — Так было, так есть и так будет. Ибо я служу только тебе. Я сказал дерзновенные слова, но, если ты сомневаешься в моей преданности, убей меня. Ибо мне невыносимо жить, зная, что мой господин во мне сомневается.

— И всю твою семью.

— Все в твоей власти.

— Хм… — хмыкнул Мехмед и убрав кинжал, пихнул Патриарха, чтобы тот отшатнулся.

Но Мануил не растерялся. Он не просто отшатнулся, а еще и нарочито упал. А потом подполз к ногам султана и поцеловал его сапоги. Тот скосился на визиря.

— Что думаешь?

— Православные могут взбунтоваться. Но они и так бунтуют регулярно. Впрочем, это может сильно рассорить Папу и Иоанну. И не только с ним, но и вообще с католиками.

— А если он откажется?

— Вряд ли этот юноша устоит перед таким соблазном. Еще недавно он был просто Великим князем — мелким властителем. Кроме того, это позволит ему примириться с Казимиром, что спасет его от окончательного разгрома.

— А я?

— О солнцеликий! — Прошептал снизу, от его сапог, Патриарх. — Ты великий султан, власть и могущество которого затмило былую славу Василевсов. Ты выше их. Былая держава Ромеев лишь пыль на твоих ногах. Видит Всевышний, ты и твои наследники продолжат приращивать державу эту великую, которая выплеснется далеко за пределы влияния Василевсов. Стоит ли тебе поклоняться их тлену, если уже сейчас ты столь силен, как никто из них?

Мехмед скосился на Мануила. Усмехнулся. После чего слегка пнул его сапогом.

— Поднимайся.

— Не смею, о солнцеликий!

— Я приказываю!

— Слушаю и повинуюсь! — С выражением произнес Мануил и поднялся. А потом со всем возможным почтением поклонился.

— А что православные? Разве провозглашение Иоанна наследником Драгаша не спровоцирует новые бунты? Визирь считает, что нет.

— И я согласен с ним. Бунты будут. Но не более тех, что есть. Они богобоязненные люди, но бедные… Им ближе заботы о хлебе насущном, чем столь высокие вопросы. Кроме того, помимо ссоры с Папой это провозглашение охладит отношения между Иоанном со Стефаном. Ведь господарь Молдавии также претендует на признание его наследником Драгаша.

— Хм. Но на основании чего его провозглашать Василевсом? Он ведь Рюрикович. А Зою Палеолог брать в жены не стал.

— Его ветвь дома Рюриковичей несет в себе кровь Константина Мономаха и Алексея Комнина. Этого достаточно. Мы можем воспользоваться его же словами о проклятье Палеологов. И «вспомнить» о старых династиях.

— И что конкретно ты предлагаешь?

Следующие пару часов они обсуждали детали, проговорим не только общую идею проекта, но и кто, где, чего и как станет делать. А уже на утро султан выпустил фирман, в котором провозглашал формулу, предложенную Мануилом. Что, дескать, султан стоит выше Василевса, раз, направляемый Всевышним, смог разгромить и полностью завоевать древнюю Империю. И что он провозглашал новую Империю, посвящая ее Аллаху, принимая на себя защиту веры и всех правоверных. То есть, смещал акцент конкуренции с уже почившей и завоеванной Византийской Империи к помирающему Халифату.

Мануил же, после переговоров, шел с едва заметной улыбкой на лице. Скорее даже усмешкой. Но ее мог бы разглядеть только очень внимательный человек.

— Как все прошло? — Спросил мужчина в черном, встав, при виде входящего патриарха.

— Как мы и планировали.

— Он согласился?

— Разумеется, — фыркнул Мануил и потер шею, где осталась царапина от кинжала. А потом поиграл желваками и очень остро глянул на собеседника. Если султан узнает, что задумал новый Патриарх Константинополя, то за жизнь его не дадут и медного пула. И за жизнь его сподвижников. Поэтому он сумел подавить в себе сиюминутное желание избавиться от этого свидетеля.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Симфония… опять все та-же симфония православия вступила в действие. Иерархи Константинопольского патриархата почувствовали «ветер перемен». Дескать, скоро придется прогибаться под другую власть и начали адаптироваться, закрутив новые интриги в традиционном византийском стиле.

Кроме того, там, в Москве, на площади у Кремля произошел инцидент, который взбудоражил и Афон, и прочих немногочисленных посвященных. Мануил тогда, двигаясь в церковь, куда его пригласил заглянуть Феофил для приватных переговоров, увидел нищего. Грязного и косматого. На шее грубая ниточка с простым деревянным крестом, связанным из двух палочек. Одежда рвань. Он сидел на паперти чуть в стороне от остальных побирушек и молчал.

Когда же Мануил вступил на крыльцо, он неожиданно подался вперед, схватился за полу одежды, заглянул в глаза и воскликнул на греческом:

— И войдут люди в Город!

— Что?! — Удивился Христоним.

— Люди в красном изгонят османов из Города[2]!

После чего нищий отпустил полы одежды Мануила и отшатнулся от него, словно бы испугался. Грек задал несколько вопросов этому нищему. Но тот всем своим видом показывал, что ничего не разумеет. Сидит, глазами хлопает и ничего больше. Что подтвердили и остальные. Митрополит Феофил помог их опросить. С их слов — это несчастный прибился к ним совсем недавно. Откуда — молчит. Но малый не злобный. И окромя русского языка иных не ведает.

Когда же Феофил с Мануилом вошли в церковь, то переглянулись.

— Люди в красном? — Задумчиво переспросил грек.

Митрополит промолчал. Сам удивленный этими словами.

В это время за окном церкви появилась рота аркебузиров, куда-то идущая. Все как один одетая в красные гербовые накидки с золотым восставшим львом. От чего оба иерарха нервно перекрестились. И Мануил, и Феофил были продуктом своего времени, обладая рационально-мистическим мышлением. Поэтому восприняли эти слова очень серьезно. Тем более, что никаких сомнений и разночтений в их словах не имелось.

Нищего же после того более никто не видел. Во всяком случае Иоанн постарался, чтобы о его маленькой шутке никто не узнал.

Опасаясь заговоров он уже пару лет как пытался развивать собственную службу безопасности. Среди прочего в рамках ее развития он держал в Москве при всех крупных церквях по нищему, которые слушали что люди болтают. Разговоры ведь там разные бывают. За денежку малую и обещание хорошего устроения после нескольких лет работы все они старались. Поэтому, узнав от своих людей о прибытии греческого посланника король решил его немного разыграть и нужным образом настроить. Ну и, по возможности, закинуть камень раздора султану в штаны.

[1] Мануил Христоним вернулся из разведывательной поездки в Москву и сменил предыдущего Патриарха, который не удержал свое место.

[2] Здесь идет отсылка к пророчеству Косьмы Этолийского, сделанного в XVIII веке, о котором слышал Иоанн. Но оно опиралось на пророчества, сделанные еще в начале IV веке Мефодия Потарского (умер в 311 году) о том, что Константинополь будет сначала захвачен у христиан, а потом ими возвращен. Это же пророчество было записано на гробнице императора Константина Великого (умер в 337 году). И так далее

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 6

1476 год — 30 июня, Полоцк

Иоанн довольно улыбнулся и потянулся, выйдя из своего шатра.

Накануне днем его армия подошла к Полоцку и уже успела разбить лагерь, обложив город со всех сторон. По правому берегу Двины шел всего один пехотный полк и рота гусар. По левому — все остальные силы. Которые, пользуясь прекрасной погодой, сумели переправиться по броду на левый берег Полоты, завершая окружение и устанавливая полную блокаду. Причем все произошло так быстро, легко и слажено, что Иоанн смог даже отдохнуть с вечера, а не бегать ошпаренным среди войск, решая различные проблемы.