История России. Век XX - Вадим Валерианович Кожинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако в идеологии «черносотенцев» имелся, как будет показано, существеннейший момент: они, в отличие от кадетов, эсеров и т. д., рано (не позднее 1910 года) и достаточно ясно осознали неизбежность своего поражения (я имею в виду, конечно, не всех участников «черносотенного» движения, а его основных идеологов). И это осознание дало им немалые преимущества перед «слепо» рвавшимися к победе кадетами, эсерами и т. д.; они гораздо лучше других политических сил понимали, к чему ведет Революция.
Глава 5
Кто такие «черносотенцы»?
Как уже сказано, прописная буква в слове «Революция» употреблена для того, чтобы подчеркнуть: речь идет не о каком-либо революционном взрыве (декабря 1905-го, февраля 1917-го и т. д.), но обо всем грандиозном катаклизме, потрясшем Россию в XX веке. Широкое значение имеет и слово «черносотенцы». Нередко вместо него предпочитают говорить о «членах Союза русского народа», но при этом дело сводится только к одной (пусть и наиболее крупной) патриотической и антиреволюционной организации, существовавшей с 8 ноября 1905-го и до февральского переворота 1917 года. Между тем «черносотенцами» с полным основанием называли и называют многих и весьма различных деятелей и идеологов, выступивших намного ранее создания Союза русского народа, а также не входивших в этот Союз после его возникновения и даже вообще не состоявших в каких-либо организациях и объединениях. Поэтому слово «черносотенцы», несмотря на его одиозное, то есть имеющее крайне «отрицательное» и, более того, проникнутое ненавистью значение, все же наиболее уместно при исследовании того явления, которому посвящена эта глава моего сочинения.
Да, слово «черносотенцы» (производное от «черная сотня») предстает как откровенно бранная кличка. Правда, в новейшем «Словаре русского языка» (1984) была предпринята попытка дать более или менее объективное толкование этого слова (привожу его целиком): «Черносотенец, – ица. Член, участник погромно-монархических организаций в России начала 20 века, деятельность которых была направлена на борьбу с революционным движением».
Небесполезно разобраться в этом определении. Странноватый двойной эпитет «погромно-монархические» явно призван сохранить в толковании этого слова бранный (таково уж само это словечко «погромный») привкус. Правильнее было бы сказать «крайне» или «экстремистски монархические» (то есть не признающие никаких ограничений монархической власти); определение «погромные» неуместно здесь уже хотя бы потому, что некоторые заведомо «черносотенные» организации – например, Русское собрание (в отличие от того же Союза русского народа) – никто никогда не связывал с какими-либо насильственными – то есть могущими быть отнесенными к «погромным» – акциями.
Во-вторых, в приведенном словарном определении неправомерно ограничение понятием «монархизм»; следовало сказать об «организациях», защищавших традиционный тройственный, триединый принцип – православие, монархия (самодержавие) и народность (то есть самобытные отношения и формы русской жизни). Во имя этой триады «черносотенцы» и вели непримиримую, бескомпромиссную борьбу с Революцией, – притом гораздо более последовательную, чем многие тогдашние должностные лица монархического государства, которых «черносотенцы» постоянно и резко критиковали за примирение либо даже прямое приспособленчество к революционным – или хотя бы к сугубо либеральным – тенденциям. Не раз «черносотенная» критика обращалась даже и на самого монарха, и на главу православной Церкви, и на крупнейших творцов национальной культуры (более всего – на Толстого, хотя в свое время именно он создал «Войну и мир» – одно из самых великолепных и полнокровных воплощений того, что обозначается словом «народность»).
Далее, разбираемое словарное определение не вполне четко обрисовало те, так сказать, границы, в которых существовали «черносотенцы»; говорится и о «членах», и также об «участниках» соответствующих организаций. В этом видно стремление как-то разграничить прямых, непосредственных «функционеров» этих организаций и, с другой стороны, «сочувствующих» им, в той или иной мере разделяющих их устремления деятелей – то есть скорее «соучастников», чем «участников». Так, например, авторы и сотрудники редакции знаменитой газеты «Новое время» (в отличие, скажем, от сотрудников редакций газет «Московские ведомости» или «Русское знамя») не входили в какие– либо «черносотенные» организации и даже нередко и подчас весьма решительно их критиковали, но тем не менее «нововременцев» все же вполне основательно причисляли и причисляют к лагерю «черносотенцев».
Наконец, словарное определение относит к «черносотенцам» только деятелей «начала 20 века»; между тем это обозначение часто – и опять-таки с полным основанием – применяется и ко многим деятелям предыдущего, XIX века, хотя и называют их так, конечно, задним числом. Но, как бы там ни было, начиная по меньшей мере с 1860-х годов на общественной сцене выступали идеологи, которые явно представляли собой прямых предшественников тех «черносотенцев», которые действовали в 1900—1910-х годах. Собственно говоря, убеждения принадлежавших к старшим поколениям виднейших деятелей «черносотенных» организаций – таких, например, как Д. И. Иловайский (1832–1920), К. Ф. Головин (1843–1913), С. Ф. Шарапов (1850–1911), В. А. Грингмут (1851–1907), Л. А. Тихомиров (1852–1923), А. И. Соболевский (1856–1929) – вполне сложились еще до начала XX века.
Итак, обрисованы общие контуры явления, известного под названием «черносотенство». Нельзя, впрочем, умолчать о том, что слово это – или, точнее кличка – последние несколько лет самым активным образом используется по отношению к тем или иным современным, сегодняшним деятелям и идеологам. Но это уже совершенно особый вопрос, о котором можно рассуждать только после уяснения действительного характера дореволюционного «черносотенства».
Как сказано, слово «черносотенцы» – а также словосочетание «черная сотня», от которого оно образовано, – употреблялось и употребляется по сути дела в качестве бранной клички, своего рода проклятия (хотя в новейших словарях можно найти примеры более «спокойного» толкования). Еще в 1907 году известнейший «Энциклопедический словарь Брокгауза-Эфрона» (2-й дополнительный том) «заложил основы» именно такого словоупотребления (курсив в цитируемом тексте, а также в дальнейшем, кроме специально оговоренных случаев, мой. – В. К.):
«Черная сотня – ходячее название, которое в последнее время стало применяться к подонкам населения… Черносотенство под разными наименованиями являлось на историческую сцену (например в Италии – каморра и мафия)… При культурных формах политической жизни черносотенство обыкновенно исчезает»… И далее: «… Сами черносотенцы охотно приняли эту кличку, она делается признанным наименованием всех элементов, принадлежащих к крайне правым партиям и противополагающих себя «красносотенцам». В № 141 «Московских ведомостей» за 1906 год было помещено «Руководство черносотенца– монархиста»… Такой же характер имеет брошюра А. А. Майкова «Революционеры и черносотенцы» (СПб., 1907)…»
В этой словарной статье, между прочим, дано и иное, не бранное определение «черносотенцев»: речь идет об «элементах», то есть, попросту говоря, о людях (автор словарной статьи как бы не хотел называть их «людьми»), «принадлежащих к крайне правым партиям»; выражение «крайне правые» можно было бы заменить и более «научным» – «крайне консервативные» или, в конце концов, «реакционные» (правда, и это слово в России давно уже стало «ругательным»). Но словарь относится с явным предпочтением к обозначению «черносотенцы», ловко ссылаясь на то, что «сами черносотенцы охотно приняли эту кличку», – как будто они были готовы принять на
