Воля под наркозом - Михаил Серегин

«Топтуны», профессиональная подозрительность которых возросла до предела и на убыль пока идти не собиралась, оставили одного сотрудника в засаде у мини-маркета, а сами ринулись в погоню за немилосердно вихляющим «Москвичом».

«Походка» железного коня объекта вскоре выровнялась до вполне приемлемой, а «следопыты», обогнавшие «Москвич» при первом удобном случае, удостоверились, что за рулем сидит коварный полковник собственной персоной.

В это время коварный полковник, с мстительным чувством удовлетворения наблюдавший за метаниями «топтунов» из-за витрины магазина, накинул на рубашку легкую черную ветровку, на нос водрузил очки – с мятой панамой он к тому времени уже успел расстаться – и спокойно покинул магазин, нежно ведя под руку хорошенькую толстушку, с которой за последние три минуты успел не только познакомиться, но даже немножко подружиться.

«Следопыт» окинул беглым взглядом явно супружескую чету, нагруженную покупками под завязку, и нетерпеливо переступил с ноги на ногу, увидев через стекло, что к двери направляется какой-то коренастый мужчина в светлой рубашке. Второго выхода в магазине точно не было. Значит, если клиент внутри, рано или поздно он вынужден будет выйти наружу.

Удостоверившись, что «хвоста» за ним нет, полковник галантно раскланялся с толстушкой, попетлял еще немного по городу и поехал в чертов переулок, как он с некоторой долей суеверия называл проулок, в котором располагалась лаборатория Мишки Колесова.

Мое задание было простым, но чрезвычайно ответственным. По первоначальному плану обязанности, которые я отвел сам себе, заключались в том, что я должен был подстраховывать полковника, пока тот будет возиться с сигнализацией и замком, а потом отсоединять и изымать видеомагнитофон. Отделаться так просто мне не удалось. Опытный в подобных делах Чехов заявил, что стоять на стреме – дело нужное, но не менее важно предварительно осмотреть прилегающую к чертову переулку территорию и в случае необходимости принять меры по обеспечению безопасного проникновения в интересующий объект, в данном случае – трансформаторную будку.

Я горячо поддержал полковника, но попросил повторить все сказанное еще раз нормальным языком, доступным широким слоям населения. В результате я выслушал короткую, но содержательную лекцию по основам наружного наблюдения, а также по элементарным и эффективным контрмерам в деле противодействия этому самому наружному наблюдению. Лекция оказалась удивительно занимательной, я даже пожалел, что до сих пор напрочь отвергал наставления полковника по конспирации, и сразу же загорелся желанием опробовать полученные рекомендации на практике.

Правда, я никак не мог уяснить некоторых моментов. Например, каким образом можно отличить «топтуна» от обычного прохожего, если при этом пристально рассматривать его ни в коем случае нельзя. Тем более что в любой момент он может сделать вид, что просто тут мимо проходил, а эстафету по слежке передаст своему коллеге. Поэтому полковник, за неимением другого выхода, решил мною пожертвовать и в крайнем случае «засветить».

– Оружие дадут? – деловито поинтересовался я.

– Боюсь, пользоваться ты им не умеешь, – ухмыльнулся полковник.

Я покопался в памяти и скороговоркой выдал:

– Пистолет следует зарядить, передернуть затворную раму, поставить на предохранитель и в таком виде засунуть в кобуру. В случае опасности с предохранителя можно снять заблаговременно, но таскать с собой в таком виде не рекомендуется. Что еще? Ах да! После использования оружие следует почистить.

Чехов посмотрел на меня как-то странно и категорически сказал:

– Пистолета не дам. Нету. Гражданским лицам хранение и ношение оружия не положено.

Я не стал уточнять, кого именно он подразумевал под гражданскими лицами – то ли меня, то ли себя, пенсионера. Наверное, обоих.

Минут за сорок до времени «икс» я прибыл на место и принялся прогуливаться по улице, на которую выходил чертов переулок. Задача моя заключалась в том, чтобы любыми доступными мне средствами вычислить возможную засаду и нейтрализовать ее.

Сначала мне жутко не везло. Машины быстро проезжали мимо, и ни одна из них, насколько я мог судить, кругами вокруг проулка не ездила. В непосредственной близости от проулка припаркованных машин не было, а те, что стояли дальше, были пусты. У некоторых я на всякий случай даже подергал ручки, чтобы убедиться, что они заперты. Немногочисленные пешеходы также не проявляли к объекту никакого внимания.

Наконец я углядел влюбленную парочку, самозабвенно целующуюся в тени деревьев. Очень большое впечатление на меня произвело сообщение полковника о том, что засадой может оказаться даже юная мамаша, дышащая свежим воздухом с годовалым младенцем на руках. Поэтому парочку я посчитал своим долгом из-под деревьев выкурить и не успокоился до тех пор, пока влюбленные не покинули улицу вообще.

Было уже без четверти одиннадцать, а ни одного вражеского агента я так и не обнаружил. Возможно, их там не было вообще. А если и были, то их к тому времени уже вызвали на подмогу свои, которые засекли Чехова совершенно в другом месте. Опасаясь все же, что враг был поблизости, но я его попросту не увидел, я решил вынудить предполагаемую засаду предпринять активные действия. Для чего принялся усиленно крутиться попеременно то около проходного двора, то около перекопанного въезда в проулок, стараясь не попадаться в поле зрения глазков скрытых камер, примерное расположение которых мне объяснил полковник. Я внимательно изучал стены, таращился на окна и вытягивал шею в сторону запретного проулка, хотя увидеть там все равно ничего не мог, потому что фонарь в проулке горел один, да и тот едва-едва. В общем, всеми силами демонстрировал к окружающей местности самый пристальный интерес.

По плану мне пора было уже идти на угол, чтобы своим присутствием на условленном месте сообщить полковнику, что все чисто. Я уже начал думать, что усилия мои никто не оценил и лепту в общее дело я, к сожалению, внес совсем незначительную. И тут фортуна мне улыбнулась.

В нескольких метрах от себя я увидел двоих парней. Передвигались молодые люди подозрительно медленно, друг с другом почти не разговаривали, а только курили и поплевывали сквозь зубы на тротуар. Я с азартом возобновил демонстративное обследование местности, время от времени прерываясь, чтобы обернуться и посмотреть на реакцию подозрительных парней.

Вскоре я понял, что оказался прав, потому что парни остановились и принялись с любопытством наблюдать за моими действиями. Тогда я решил, что «засветился» достаточно, и неторопливо направился на угол. Парни несколько замялись, зачем-то заглянули в яму, выкопанную дорожными ремонтниками, но потом потянулись за мной. Чехов благоразумно предупредил, чтобы, выйдя на угол, я не вертел головой и не пытался приветственно махать ему руками. Поэтому пару минут я просто поторчал на условленном месте, убедился, что два подозрительных типа все еще меня преследуют, и неторопливо потопал дальше.

Возможно, насчет парней я все-таки ошибся, потому что, пройдя за мной несколько кварталов, они вдруг резко свернули к остановке и сели в подошедший автобус. В таком случае понятия не имею, чего они от меня хотели. Может, тоже двадцать копеек стрельнуть. Во всяком случае, когда через несколько минут мимо меня прошел полковник, то он шепнул, что «хвоста» за мной нет и я могу ловить машину и ехать к Крутикову.

Примерно в это же время Крутиков, уже минут сорок усиленно изображавший Чехова, предположил, что потренировался в вождении автомобиля достаточно, и повернул к дому Чехова.

В нескольких кварталах от дома Колобок поставил машину на охраняемую стоянку, на которой, по счастливой случайности, нашлось место в самой глубине, избавился от маскировки – светлой рубашки, панамы и бестолковых очков, и стоянку покинул уже в привычном обличии маленького жизнерадостного человечка, который даже отдаленно не напоминал внушительную фигуру полковника. Пока «следопыты» разбирались что к чему, Колобка уже и след простыл.

Как выяснилось впоследствии, собственной машины Крутиков никогда не имел, друзья за руль пускали его не часто, ссылаясь на сложность передвижения по московским дорогам, а потому опыт Колобка в деле вождения ограничивался в основном практикой, полученной на водительских курсах. Этим он и объяснил довольно глубокую царапину на крыле «Москвича». А также тем, что от долгого лежания под задним сиденьем у него затекли не только ноги, но и все остальное. Поэтому, когда полковник вышел, наконец, из машины окончательно, Колобок, досчитав до двадцати, с превеликим трудом смог натянуть панаму и перебраться на водительское сиденье. Попробовал бы я на его месте не задеть «рафик», стоявший от «Москвича» в опасной для неопытного Колобка близости.

– Что же ты сразу не сказал? – накинулся я на тезку, представив, к каким последствиям могло бы привести появление на перегруженных транспортом улицах неумелого «чайника».