Универсальный солдат - Арч Стрэнтон

Ленч обошелся Ронни в триста семьдесят пять долларов, вконец подорвав ее финансовое положение. В кармане остались лишь две двадцатки и десятка, что с трудом покрыло бы расходы на бензин. Бело-желтый "бьюик" тронулся от бара, и посмотреть на это "величайшее" событие собрался чуть ли не весь город. Девушка решила, что у всей этой истории есть одна положительная сторона - жители города Тайлера теперь станут с большим почтением относиться к приезжим. В остальном же, репортаж оборачивался чистым разорением. Но, - Ронни не переставала удивляться на себя сегодня - ее это ничуть не раздражало. Напротив, она испытывала чувство, похожее на удовольствие, когда заботилась о большом ребенке, называемом унисолом, или Джи-эр'44. И чем дальше, тем оно становилось сильнее. Горожане, в особенности те, кто стал свидетелем потасовки, уважительно расступились, пропуская машину. - Как тебе это нравится? - спросила девушка унисола. - Не хватает только праздничного фейерверка. "Бьюик" прокатился по улице и свернул за угол, навсегда исчезая из жизни этого "славного" городишки. Как только машина скрылась, повар хмуро взглянул на официантку, сплюнул на дощатое крыльцо и пробормотал: - Пойду разберусь с Бетменом и его ублюдками. Не мешает и с них получить плату за разбитое стекло.

Кливлед расположился в двухстах милях от Тайлера. Будь у беглецов машина получше, они без труда добрались бы до госпиталя за два-три часа, но "бьюик" наконец решил проявить характер. Как ни старался Люк, а больше тридцати миль ему выжать не удавалось. Дорога, забытая богом и людьми, казалась совершенно пустынной. Поднимая тучи пыли, развалюха тащилась по ней с такой неохотной, словно ее пассажиры направлялись на автомобильное кладбище. По обеим сторонам дороги то и дело появлялись указатели и рекламные щиты, причем большая часть из них почему-то оказывалась изрешеченной пулями. Вероятно, это было одно из самых распространенных развлечений Тайлера и его окрестностей. Кроме, разумеется, ПРИЕЗЖИХ. "Но теперь-то это займет лидирующее положение", усмехнулась Ронни. - Ты позвонила доктору Грегору? - ни с того ни с сего спросил унисол. - Конечно. Я вообще успела сделать массу дел, пока ты развлекался. - Массу дел? - Удивленно переспросил Люк. По его виду девушка сообразила, что он не понимает смысла этого выражения. - Ну да. Я успела выяснить, что доктор Кристофер Грегор имел самое непосредственное отношение к проекту "Унисол". Он прекрасно помнит полковника Перри и отказывается говорить с любым человеком, знающим о проекте. Собственно, доктор сам не подходит к телефону. Мне пришлось разговаривать с кем-то из обслуживающего персонала. - Ты уже знаешь, что делать дальше? - унисол смотрел на нее, как на спасательный круг, брошенный утопленнику. - Конечно. У репортеров существует несколько способов добывания информации. Хотя, вряд ли они понадобятся. - Почему? - Господи! - вздохнула Ронни. - Знаешь, милый, ты иногда меня шокируешь. Да, наверное, не только меня. Так вот. Ни один из этих способов нам не понадобится, потому что есть ты. Понял, наконец? Я думаю, доктор не захочет рисковать своей репутацией и клиентурой. У обычных людей и полицейских это называется шантаж. У репортеров несколько иначе. Как бы там ни было, мы узнаем у Грегора кое-что о твоем прошлом. Поверь уж мне на слово.

Солнце припало к горизонту, словно огромный кроваво-желтый шар. Зверь, пришедший в ночи и пьющий прохладу вечера из-за кромки земли. Небо начало темнеть. Из оранжево-красного оно становилось светлоголубым, постепенно окрашиваясь в более темный, почти синий цвет. Желтые крупицы звезд уже начали мерцать на покатом куполе, оберегая пока еще блеклый молодой месяц. Уже рассеивалась дневная жара и в воздухе явно обозначились запахи. Но теперь они были не тяжелыми и ошеломляющими, а более тонкими, дробящимися на сотни оттенков. Они доносили до людей душу прерии такой, какой ее чувствуют животные со своим острым обонянием. На несколько мгновений вечер позволял людям заглянуть в непонятную для них жизнь, ощутить ее в полной мере, вобрать в свои легкие глубоким вдохом и выдохнуть, оставив на языке привкус сладкого нектара трав и цветов. А еще в вечере были звуки. Такие же разнообразные, живые, четко различимые в тишине. Ронни не привыкла к подобному в большом городе. Там и днем и ночью можно было услышать лишь шум машин, людские голоса, да завывание ветра, гуляющего в каньонах улиц. А из целой гаммы существующих в природе запахов четко ощутимы были только три: гудрона, бензиновых выхлопов и смога. То, что происходило сейчас, казалось девушке настолько удивительным и прекрасным, что она засмеялась. Ронни чувствовала себя человеком, открывшим Америку. Но не известную всем, с автомобилями, огнями реклам, небоскребами, самолетами и прочими подарками цивилизации, а дикую, живую, прекрасную в своей первозданной красоте. Надо же, она - второй вечер подряд! - обходилась без Ти-Ви. С ума можно сойти. Еще неделю назад Ронни и представить не могла подобного. Наверное, нечто похожее испытывали индейцы, когда сидели вечером у костра. Мы совершенно разучились видеть, подумала девушка. Видеть и слышать. Мало того. Мы НЕ ХОТИМ видеть и слышать что-то другое, кроме города и звука своих собственных шагов, отдающихся в лабиринтах домов. Мы забыли, как пахнет трава. И как шумят деревья. Не те, что можно увидеть в парках, а дикие, растущие в такой вот прерии. Мы забыли, как пахнет ветер. Не тот, что несет с собой гарь и "ароматы" города, а свежий, свободный. Мы забыли, что такое СВОБОДА, привыкнув понимать под этим словом бетонные коробки, в которых проводим свою жизнь и выбираемся в эту призрачную свободу раз в году, на две недели, чтобы потом целый год вспоминать ее со щемящей тоской. Да и та природа, в которую мы окунаемся, цивилизованна. Мы давно уже не можем представить свою жизнь без разных мелочей, типа того же Ти-Ви, телефона, кондиционера и прочей ерунды. А когда ОДНАЖДЫ, всего на миг, попадаем в прерию - настоящую прерию, а не "декорацию" в зоопарке - мы теряемся и шепчем:

- БОЖЕ, КАК ПРЕКРАСНО! - чтобы на следующий день удрать снова в вонючий город, вдохнуть полной грудью смог и облегченно улыбнуться. Ронни еще секунду подумала и присовокупила: дерьмо.

- НАША ЖИЗНЬ - ДЕРЬМО Унисол воспринимал то, что видела девушка, иначе. Он вспомнил ДОМ. Вспомнил как раз потому, что жил не в городе. НЕ В ГОРОДКЕ. Их ДОМ стоял не в самом МЕРО, а в пяти милях на север. Люк не помнил ПРЕРИИ. Там, где он жил, не было ПРЕРИИ. Там был ЛЕС. А еще СОБАКА. Огромный ротвейлер. Золотистошоколадный пес по кличке МАРСЕЛЬ. И дом их, большое коричневое строение, стоял среди огромных толстых вязов. Высоких и гордых. И отец его часто выходил вместе с матерью вечером посидеть на крыльце в своем любимом кресле. А он. Люк Девро, - восьмилетний мальчик - бегал с собакой по лесу и берегу озера.