Все исправить - Елена Белова

— Да.

— Было ведь еще что-то? Ну, кроме побега.

— Ага.

— Лина…

Любой выносливости когда-то приходит конец. Как и стойкости. И Лина просто прячет лицо на плече мужа. Молча. Будто греясь. Будто…

— Она плеснула мне в лицо «кислоткой», — наконец вырывается будто само собой. И руки Лёша замирают на ее плечах. — Не знаю, кто ухитрился ей передать. Кто-то в клане… из охраны. Вывела из строя. И ушла, построив телепорт на моей крови.

Лиз ушла. И кто бы сомневался, что она сделает все, чтобы посчитаться. И пусть магии в ней не осталось, но связи-то по-прежнему при ней. И немало информации. И доступ к тайникам, ее личным. Помощницы… И напакостить она может сильно. Проклятье, проклятье, проклятье!

— Что такое «кислотка»? — мягко спрашивает Лёш.

Ох… Хочется или разрыдаться, или рассмеяться. Лина выбирает второе. Нет, не выбирает, потому что смех наверняка получится с примесью истерики. Лёш, ты… ты все-таки ангел. Неотмирный. Ему про угрозу, а он…

А он по-прежнему не выпускает ее из объятий. И кажется, от теплых ладоней по телу разливается покой и энергия. И унимается боль. Та, в сердце…

— Яд… — наконец выдыхает Лина. — Живет на одном Уровне такая пакость — ядовитые червяки. По действию и правда похоже на кислоту.

— Обожгло? — Он бережно поворачивает ее лицо к свету.

Не то слово. Ее снова леденит запоздалым знобким ужасом, который накрывает уже после. Ты уже чувствуешь, что обошлось, выжила, уже знаешь, что еще поживешь — день или неделю, сколько судьба отпустит… Но освободившийся от напряга мозг выдает картинки, как могло быть, если бы не обошлось. И как было…

Как корчилась на полу, ничего не видя, как хрипела, ощупью пытаясь ударить ту, что резала руку, добывая кровь. Или хоть себя, чтобы умереть скорей, чтобы Лиз не успела достроить телепорт, а тело не слушалось, и ножи не шли… И она не могла, ничего не могла сделать, только проклинать свою тупую самоуверенность, дурость свою. И тот момент, когда она решила, что Лиз больше не опасна.

Замерла, почувствовав у груди колышек.

— Ты отравила мне всю жизнь, — сквозь сумасшедший шум в ушах доносится голос бывшей главы. — С момента рождения… С первой минуты… с первого взгляда… когда я поняла, что ты — как он, что от тебя будут только неприятности. И так и было, слышишь? И не избавиться никак, и дурь не выбить. Анна не давала, следила, будто коршун. И Стефания… Ненавижу. Как же я тебя ненавижу…

Голос звучит и звучит, и в какой-то миг реальность уплывает. И девушке кажется, что это не яд… не яд сводит с ума болью и слепотой. Это он, голос, жжет…

— Живи, — прорывается в жгучую темноту. — Живи… пока я с тобой не рассчитаюсь.

— Как же… — Лёш будто разучился говорить: хрипловатый голос обрывается даже не на полуслове — на вздохе. И только ладонь на щеке — похолодевшая — как бы договаривает за него. Ведет по коже, будто ищет невидимые шрамы.

Он про лицо? Ну да, сейчас-то оно целое, ни шрама на нем, ни ожогов. И снова нет сил объяснить — слова будто намертво застревают в горле. Потому что еще миг — и она точно разревется. Глава клана… соплячка.

— Лина?

Ох, ладно. Лина решается на неловкое пожатие плеч:

— Как… Умерла — воскресла. Самый быстрый способ вылечиться.

Лёш несколько секунд молчит. Только пальцы на плече… показалось или они дрожат?

Но проверить не успевает — руки стискивают ее так, словно она падает с обрыва, и спасти можно только так — вцепившись намертво, до белизны пальцев, до хруста…

— Господи, какое счастье, что ты феникс, — еле слышно выдыхает муж. — Лина, Лина…

Не показалось. И тает в его тепле видение пещеры, и память о боли, и горечь от материнской ненависти.

— Лёш, теперь надо быть поосторожней. Ну, вам. Она может попробовать достать вас. Людмилу. Тебя. Марину. Понимаешь?

— Понимаю. А мы попробуем достать ее. И поглядим, кто первый.

В тепло, идущее от его пальцев, на миг влилось совсем иное — злость, почти ярость. Угроза. Девушка торопливо вскинула голову, но непривычные эмоции уже ушли, пропали, скованные барьером.

— Лёш!

— Что? — В зеленых глазах спокойная уверенность. — Все будет хорошо. Поверь.

И остается только поверить.

— Точнее?

— Информация о параллельных мирах действительно так важна именно сейчас? — Дим не изменил тона — нейтрального, почти доброжелательного. Никакого противоборства, оно только обострит ситуацию. Я и вы — цивилизованные люди, оба «над миром», у нас общие цели, а то, что я голый в клетке, — это недоразумение, и оно временное. У нас общие цели.

Вы мне нужны, твари.

Спокойней.

— Расскажи, о чем просят. По-хорошему.

Черноглазый тип непонятной национальности (про себя Дим окрестил его Кабаном) на приемы не ловился. Пер танком, не заморачиваясь вежливостью. Такие никогда не признают — и не желают признавать правил социума. Они способны скопировать следование этикету, как стадные животные, но лишь на время, пока это выгодно. А потом можно снова улечься в болото и хрюкать. Вот и сейчас. Кабан желал знать про магию и новые миры, причем немедленно и полностью, вынь да положь на блюдечко, а пока он прет вперед и угрожает, остальные, этакая человеческая «Ложа», присматриваются и оценивают.

— Обещаю, что, если мы договоримся, я не только расскажу о каждом известном нам мире, — Дим уперся взглядом в темные глаза Кабана, — но и устрою экскурсию в подходящий!

Не стоит угрожать мне. Только от меня зависит, где ты окажешься…

— А… как вы сказали… демоны? Демоны могут проникать в параллельные миры?

Просчитываете варианты? Просчитываете, можно ли задействовать другие силы? Ну-ну.

— К сожалению или к счастью, демоны не обладают подобными способностями. Как и большинство магов. В мире всего несколько десятков тех, кто в силах сотворить портал. Или пробой.

— А вы?

— При должных условиях — да.

— Каких? — Это главный. Какой же он скупой на слова и на движения. Почти не читается.

— Первое — отсутствие клетки, — стыло усмехается Дим.

— Но-но… — начинает Кабан.

— Второе — позволение Совета на нарушение целостности барьера.

— Какого еще Совета? — Кабан, похоже, чувствует, что его обманули. Не так-то это просто, как ты представлял, — поймать мага, заставить его пробить портал и потом собирать бонусы. Все сложнее.

— Барьера? — негромко интересуется «главный».

— Разумеется. Именно благодаря барьеру здесь не летают Змеи Горынычи и не ползают Саиссы. Кстати, и дай-имоны до сих пор не ищут себе «мясо» только поэтому — из-за барьера.