Космическая одиссея Инессы Журавлевой - Юлия Цыпленкова

— Значит, так… — начала я.

Когда я вышла из душевой, уже чистая и сухая, мужчины все еще находились в каюте. Я краем глаза отметила их потрепанный вид и пару ссадин, украшавшие лица. Значит, успели перекинуться парой слов. Сейчас оба были хмуры и молчаливы, но мое появление встретили разом потеплевшими взглядами на наше идеальное величество, и обменяться между собой ревнивыми. Я вздохнула и уверилась, что все делаю правильно. Достав из своей сумки спортивный костюм, дабы не вводить никого в излишнее искушение, я быстро оделась, вспоминая, как это делается на пляже, где нет свободных кабинок для переодевания, то есть, не снимая полотенца. «Мастерство не пропьешь», — гордо подумала я, натягивая футболку и окончательно сбрасывая полотенце, потому что штаны уже украшали мой зад.

Я обернулась и насмешливо приподняла брови, глядя как мои мальчики спешно отводят глаза, делая вид, что совсем не пялились на меня все это время. Все так же молча, я направилась к двери.

— Сердце мое, — позвал меня Рома.

— Радость, — практически одновременно с ним произнес Дима.

И они метнули друг в друга недобрые взгляды. Я остановилась и посмотрела на них.

— Так больше не может продолжаться, — снова заговорил Грейн.

— Нужно все прекратить здесь и сейчас, — с удивительным единодушием подхватил Ардэн. — Сделай выбор.

— А вы ему последуете? — усмехнулась я, и они слаженно кивнули. Не смогла удержать новый смешок, неожиданно понимая, что это готовность принять выбор собственной персоны. О том, что я могу выбрать другого, они просто не думают. — Вы уверены? Если я выберу Рому, ты отступишься? — я посмотрела на Диму, и он упрямо поджал губы. — А ты, Ром? Если я скажу, что ухожу с Ардэном, ты это примешь? — мой синеглазик отрицательно мотнул головой. — То-то и оно… — Я немного помолчала прежде, чем сказать то, что хотела. — Поэтому я принимаю решение, — синие и вновь темно-карие глаза пристально взглянули на меня, — я буду жить… — черт, мне это совсем не нравится, — одна.

— Что?

Они репетировали что ли? Сколько можно говорить хором?!

— Гиррес?

— Брэн?

— Дураки что ли? — возмутилась я. — Совсем одна. Блин, мужики, я не могу сделать выбор, не могу и все! И мне легче отказаться от обоих, чем предпочесть кого-то одного. Вот, сказала, — выдохнула и стремительно покинула уже свою бывшую каюту.

Белый кролик ждал меня в коридоре.

— Си-има, — простонала я, закатывая глаза.

— Следуй за белым кроликом, — не стала оригинальничать Система.

— Да, Морфиус, — съязвила я, и мы понеслись по коридору.

Впрочем, недалеко. Всего лишь свернули за угол, где меня уже ждала открытая дверь. Кролюга трубно заревел, оповещая меня о прибытии на место, и исчез, оставив мне легкую форму контузии. Своих мужчин я не услышала, потому как слегка оглохла, но успела увидеть, как они быстрым шагом подошли к закрывающейся двери.

— Дайте мне разобраться в себе! — заорала я, перекрикивая свою глухоту, и дверь окончательно закрылась. — Вот встряла, млин, — выругалась я и свалилась на койку мордой вниз.

Стучался ли кто ко мне, не стучался, я не знаю. Благодаря озверелому крольчуге я находилась в блаженной тишине, так необходимой мне сейчас. А вскоре и вовсе уснула, измотанная событиями двух дней и своими переживаниями. Что мне снилось, не помню. Кажется, марафон по многочисленным коридорам «Гордости Аттарии». Я скакала верхом на белом кролике, а за мной неслись Морфиус, Нео и агент Смит, на плечах которого сидела Алиса из страны Чудес, кричавшая: «Сделай выбор!». Офигеть, до чего причудливые образы выдает иногда подсознание.

— Инна-а-а, ну, Инна же-е, — ныла мне в ухо Сима. — Хватит спа-а-ать, мне ску-учно.

— Ты озверелое адово изобретение, — огрызнулась я, не открывая глаз.

— Вот ты спишь, а там такое, — многозначительно протянула Серафима, посылая мне в бок слабый электрический импульс.

— Что там? — лениво спросила я, почесывая бок и по-прежнему пытаясь ускользнуть в сон.

— Открой глаза, скажу, — коварно пробубнила Сима.

— Не открою, ай! — я подскочила от разряда в мягкое место. — Сима, ты садистка, ты… ты…

— Да ладно тебе, — отмахнулась она красивой мерцающей ручкой. — Зато у меня есть новость.

Я встала с кровати и направилась в душевую. Затем неспешно и с аппетитом позавтракала. После для проформы сделала несколько упражнений на пресс, спела песенку, чем довела изнывающую Симу до почернения, в прямом смысле этого слова, и лишь после этого уселась, скрестив по-турецки ноги, и взглянула на нее, удовлетворенная своей местью.

— Ну, что там у тебя? — спросила я.

— У тебя нет слуха! — выпалила низким рычащим голосом Система. — И голоса тоже нет. И песни у тебя дурацкие. Никогда не пой. Никогда-никогда!

— Гы, — осклабилась я и передернула плечами, сразу вспомнив горилла. Никогда больше не скажу «ы». Вот, никогда-никогда! — Что там за новость?

— А вот теперь не скажу, — надулась вновь голубеющая Сима, и голос ее опять стал приятным.

Я зевнула и встала с пола.

— Ну и не говори, — я пожала плечами.

— Ты вредная, — сварливо проворчала она. — Вредина вреднючая. Самая вреднятинская вреднятина.

— Сим, твой создатель бы с тоски удавился, услышав, что выдает его сверхразумное изобретение, — усмехнулась я.

— Он бы мной гордился, — заносчиво заявила Серафима. — Так ты будешь слушать или нет? — я покладисто кивнула и развесила уши пошире. — Стерлядь отправили на Аттарию, — выпалила Сима. Не заметив моей реакции, она досадливо полыхнула искрами и начала пояснять, как неразумному дитяти. — Ее во время миссии отправили, даже не продержали в карцере до возвращения. Это же позор! Тайлар командир Ардэн, когда ты здесь в спячку залегла, он же злющий был. Прямо к ней отправился, в карцер. Кстати, в карцер ее тайлар Грейн отправил, сорвав все знаки различия. Хельгар же не просто сплавила тебя с корабля, она поставила под угрозу жизнь неподготовленного человека… э-э, примитива, ты уж извини. А еще и поисковый маяк уничтожила и провиант из шлюпа убрала. Вас по закону надо беречь, так что там накапало много обвинений. Тайлар командир все ей высказал, все-все. Хельгар офигела. Потом подготовил обвинительные документы, погрузил в анабиоз и отправил под конвоем на Аттарию. Прямо в комитет по рассмотрению дел с генными нарушениями.

— И что ждет Хельгар за все, что она со мной сделала? — спросила я.

— Принудительная коррекция! — торжествующе воскликнула Сима.

У меня вытянулось лицо. Я, конечно, девка добрая, да и память у меня, хоть и вся в зарубках, но тоже ничего, отходчивая. Но стерлядь вызывала во мне кровожадные чувства. Головой об стену ударила? Ударила. И хорошо, что голова — кость, иначе бы я закончилась раньше, чем эта ревнивая дура меня в шлюп засунула. Потом меня унизила вопящая шняга, обозвав чудовищем. А что еще мог означать ее визг? Чуть не сожрал слизень, потом безглазая хрень, медведеподбное чудище. А про озабоченного горилла-куртизана я даже вспоминать не хочу! И если бы не Димочка, я бы или уже переварилась в чьем-нибудь желудке, или, пардон, агрегат горилла застрял в моих гландах. И за все это коррекция?!