Избранное - Кэндзабуро Оэ

— Такаки сказал, чтобы позвали часовых и тебя. Все должны участвовать в казни. И еще сказал, чтобы те, кто против, ушли. Но, может быть, тебе, Инаго, лучше остаться здесь с ребенком?

— Нет, я пойду. Мне еще нужно посмотреть, как там мой солдат. Дзин заснул, — с непостижимым спокойствием сказала Инаго, вытирая слезы. Она слизывала слезы кончиком языка с уголков губ, и их горько-соленый вкус вызывал новый поток слез.

— Ну что ж, поступай как знаешь, — сказал Исана.

С моря подул сильный ветер, наполненный влагой. Ветер бешено трепал платье Инаго, бил ей в лицо, она шла нетвердой походкой, не разбирая дороги. Исана смотрел на нее и чувствовал головокружение.

На площадке уже все было приготовлено для казни. Солнце чуть склонилось к западу, и у стены, которая теперь, контрастируя с совершенно черной землей, казалась подернутой красной дымкой, было постелено толстое одеяло, и на нем, скорчившись, лежал Короткий, застыв в позе, в которой его удерживали раньше Доктор и Исана, — теперь удерживать его было не нужно. Образовав на расстоянии трех метров от него полукруг, вооруженные камнями подростки ждали начала казни; Такаки и Доктор стояли в стороне. Они смотрели, как Исана и Инаго сбегают вниз по ступенькам, их лица были подернуты такой же красной дымкой, как и каменная стена. Но Инаго, спустившись на площадку, даже не взглянув на Такаки и Доктора, прошла между кольцом подростков и каменной стеной и подбежала к Короткому. Ничуть не смущенная голым телом Короткого, — оно все, не только нижняя часть, было залито черной, как деготь, кровью, — она присела на корточки у его головы, бессильно лежавшей на одеяле, и посмотрела ему в лицо. Короткий больше не стонал. Один глаз его утонул в мягких складках одеяла, другой из-под опухшего века смотрел в пространство между одеялом и землей. На его почерневшем вспухшем лице было написано не страдание, а, скорее, насмешка.

— Коротышка, Коротышка, — решилась наконец прошептать Инаго. Громким голосом, похожим на вопль отчаяния, она закричала: — Коротышка, ты умер? — Но в ответ тот лишь беззвучно двигал губами.

Горящие глаза Инаго наполнились слезами.

— Доктор, может, сделать ему какой-нибудь укол? — осуждающе сказала она, и Доктор потупился.

После этого ни на Короткого, ни на Доктора она уже не обращала никакого внимания. Она встала и направилась прямо к бывшему солдату, который с мрачным лицом, держа в руке камень, стоял среди застывших в ожидании подростков.

— Ты-то зачем хочешь участвовать в казни? — сказала Инаго, и бывший солдат стыдливо выпустил из рук камень и встал за спинами подростков.

Такаки вопросительно посмотрел на Исана, выбравшего место рядом с Доктором. Но тот решительно замотал головой. Это послужило для Такаки сигналом к действию. Он поднял камень, брошенный бывшим солдатом, и с того места, где тот раньше стоял, легким движением, но с силой швырнул его. Камень попал в живот Короткого, и тело его сложилось пополам. Вслед за Такаки подростки, все разом, швырнули свои камни. Тело Короткого все еще дергалось. Потом замерло и, казалось, сжалось еще больше.

Такаки молча поднял с земли автомат, вынул из кармана обойму и протянул солдату:

— Заряди.

Стоявшая рядом Инаго, задрав голову, пристально посмотрела в лицо растерявшегося солдата. Ее полные слез глаза изо всех сил призывали его ответить отказом. Но бывший солдат малодушно отвел взгляд от Инаго и зарядил автомат. Вместо Такаки его взял Тамакити и, поставив на одиночные выстрелы, передал Такаки. Тот подошел к Короткому и, загородив его собой, сделал один выстрел, то ли в голову, то ли в грудь. Звук выстрела пронзил выстроившихся полукругом подростков и горячим ветром отлетел от каменной стены. Такаки вздрогнул, положил у стены автомат и приказал своим замолкшим товарищам:

— Нужно похоронить, быстро сюда, четверо! Остальные, собирайтесь, нужно поскорее сматываться отсюда.

Исана посмотрел на закатное небо, предвещавшее бурю. Сквозь красновато-оранжевые шелковистые облака белым шаром проглядывало солнце, и на этом фоне черным великаном высилась огромная дзельква. Стая скворцов, взлетевшая с нее при звуке выстрела, кружилась теперь в небе. Кровь стучала в висках, и Исана не слышал их голосов, но крики птиц, предупреждающие об опасности или угрожающие врагу, несущему опасность, вероятно, проникали прямо в мозг и кружились там водоворотом. Глаза Исана, подобно объективу фотоаппарата, моментально, до мельчайших подробностей, запечатлевали полет скворцов. Время для них точно остановилось, и новых объектов они не улавливали, а когда старый исчезал, к ним возвращалась способность видеть, и они снова запечатлевали полет скворцов. Под Китовым деревом совершилась казнь, — молитвенно воззвал Исана к душе дзельквы, и души деревьев сразу откликнулись громким эхом, но мозг Исана, в котором водоворотом кружились крики стаи скворцов, не смог уловить смысла эха, посланного ему душами деревьев. Если бы он мог целиком отдаться ему, то, наверно, воскресив его на экране своего сознания, попытался хотя бы расшифровать…

— Вы обратили внимание? — прошептал оказавшийся вдруг рядом с ним Такаки, глядя на стаю скворцов, кружащихся над дзельквой.

Исана ничего не ответил, мысли его были заняты тем, что он не может управлять своим зрением и в то же время способен видеть все вокруг до мельчайших подробностей.

— Тип здесь один побежал доносить, и мне пришлось уйти, не дождавшись конца погребения, — продолжал Такаки как ни в чем не бывало. — Солдат, прихватив заряженный автомат и бросив Инаго, сбежал. Теперь нужно сматываться отсюда как можно быстрее. Хорошо бы перехватить его, пока он не успел ничего натворить…

Шевеля губами вслед эху, несущемуся от душ деревьев, Исана вдруг обнаружил, что повторяет губами движения, которые делал Короткий, и понял, что́ тот говорил: prayer is an… education…

Глава 15

БЕГЛЕЦ, ПРЕСЛЕДОВАТЕЛИ, ОТСТАВШИЕ

Сразу был создан отряд преследования бывшего солдата. Для погони отряд разбили на три группы: одна направилась к Атами, другая — в сторону Нумадзу, в обход Симода, третья — на север, через перевал Амаги. Было решено, что, пока полиция не перекроет дороги, все группы будут ехать по платным шоссе. Бывший солдат удрал на мощном мотоцикле, и можно было предположить, что он изберет платную дорогу, на которой легче развить большую скорость. Правда, на первом же полицейском посту он мог укрыться и попросить защиты, так что в плане погони надо было учесть и это весьма существенное обстоятельство. И удастся ли догнать мотоцикл, выехавший на полчаса раньше? Тамакити во главе группы, направившейся к Атами, несмотря на запрет, взял с собой автомат, такой, с каким скрылся солдат, и сунул за пазуху гранату. Отговорить его от этого никому не удалось. Как-никак Тамакити был ответственным за оружие. Остальное оружие завернули в одеяла и, погрузив в нанятый автомобиль, отвезли в камеру хранения на станции Ито. Если проблема с бывшим солдатом как-то решится, оружие можно будет доставить на той же машине на оружейный склад в подвале разрушенной киностудии.

Двое оставшихся подростков облазили весь лагерь, уничтожая следы пребывания большой группы людей. Опасаясь, что вот-вот может нагрянуть моторизованная полиция, они трудились с истинной самоотверженностью. Вместо того чтобы сжечь мусор, они на своих плечах, пробираясь через кусты, дотащили его до самого конца мыса и выбросили в море, когда прилив достиг апогея. Через час после захода солнца эти подростки тоже покинули лагерь. Стоя под десятками тысяч листьев персика и сотнями его плодов, Исана провожал взглядом Такаки, который до конца руководил действиями подростков и уехал вместе с ними. Он вдруг подумал, что от Такаки и подростков, закапывавших труп Короткого, пахнет не только потом, но и свежей кровью только что убитого человека. Когда машина точно утонула во тьме, поднялся ветер, от которого зашумела листва персика, зашуршали заросли кустов. Исана окутал шум. Он открыл сердце душам деревьев, обратил слух к душам китов, обитающих в доносимом ветром грохоте океана, но на дне рева ветра лежало огромное безмолвие, и само существование океана казалось нереальным. Опустив голову, Исана побрел туда, где остался ребенок, которого из-за болезни нельзя было трогать с места, и девушка, брошенная беглецом. В комнате с занавешенными окнами стояла духота, и жар, исходивший от ребенка, почти ощутимо поднимался к потолку, увлекая за собой пылинки. Исана присел на корточки и посмотрел на Дзина — его лицо, сплошь покрытое сыпью, вспухло и казалось утыканным темно-красными кнопками. Сложенные на груди руки были забинтованы, чтобы он не расчесывал сыпь, — Дзин был похож на маленького боксера. Инаго, лежавшая рядом с Дзином на узком кусочке матраса, ближе к окну, разглядывала покрывавшую его сыпь и даже не подняла глаза на Исана. Он лег прямо на циновку, около матраса.