Портрет дамы - Диана Стаккарт

Но гораздо более болезненным было осознание, что поддержав учителя в его противостоянии Грегорио, я разорву протянувшуюся между нами тонкую нить… нить, которая в моих тайных мечтах превращалась в нечто большее.

«Хотя, разумеется, — мрачно напомнила я себе, — мне нет никакого дела до человека, который хочет предать графиню, воспользовавшись ее любовью. А что ему помешает однажды поступить так же и со мной, когда я ему надоем?»

Как бы ни куталась я в свой плащ, но даже его мягкость и тепло не успокоили меня, охваченную злостью.

«Когда все будет кончено, — ожесточенно решила я, — снова надену мужское платье и никогда больше не буду женщиной. Не по мне эта жизнь, полная боли, горя и печалей».

К этому моменту я уже подошла к башне, чья грозная тень лежала на моем пути. Сняв маску, я подняла глаза и с удивлением увидела мерцающий огонек в окне.

«Грегорио уже, должно быть, там», — уныло подумала я, бросив маску в траву.

Я больше не могла мешкать, нужно пойти туда и сыграть отведенную мне роль.

Узкая дверь в башню была не заперта. Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что за мной никто не следит, — хотя я бы все равно никого не смогла бы увидеть в темноте, — я проскользнула внутрь и закрыла за собой дверь. Мне никогда не приходилось бывать в этой башне, и при виде каменной лестницы, спиралью уходящей наверх, у меня на мгновение закружилась голова.

«По крайней мере, темнота сделает вид сверху не таким пугающим», — постаралась успокоить я себя, ставя ногу на первую ступеньку.

Мое сердце начинало колотиться как сумасшедшее при мысли о том, что должно скоро произойти. К тому моменту, когда я достигла вершины башни — я уже давно потеряла счет пролетам, — я пребывала в уверенности, что биение этого органа было слышно даже в большой зале. Я остановилась перед закрытой дверью, ведущей в комнату, чтобы отдышаться и прийти в себя, затем, набравшись смелости, повернула ручку и зашла внутрь.

Снизу башня выглядела просто гигантской, невероятно высокой и широкой. Круглая комната, в которой я находилась, была в точности такой же огромной, как и казалась. Открытые окна окутывали ее, заполняя ночной мглой. Будь она пустой, в ней можно было бы устроить целое сражение. Но большая часть ее служила своего рода складом, повсюду лежали коробки и ящики, составленные друг на друга и грозившие обвалиться при любом неосторожном движении.

Я осторожно направилась в глубь комнаты, под моими ногами потрескивал сухой камыш, разбросанный на полу, чтобы немного утеплить его. Этот громкий звук, без сомнения, должен был оповестить Грегорио о моем присутствии. И все же я не осмеливалась окликнуть его, продолжая красться в темноте.

Сделав еще несколько шагов, я вышла на открытое пространство, откуда хорошо были видны окна. Должно быть, из одного из них выпала несчастная Беланка, подумала я, невольно вздрагивая. Было уже не столь темно, не только из-за струящегося в окна лунного света, но и благодаря жаровне возле стены, распространяющей свет и тепло.

Позади меня раздался тихий звук, и я обернулась.

— Грегорио? — почти шепотом позвала я. Затем, поняв, что мое мужское платье могло ввести его в заблуждение, добавила. — Это я, Дельфина.

Из темноты выплыла едва различимая фигура, затем на нее упал луч лунного света, придав ей более четкие очертания.

— Я с трудом узнал тебя, настолько хорош твой костюм.

В его голосе были слышны веселые нотки. Он приблизился, и мерцающие огоньки жаровни осветили его лицо, на котором я увидела знакомую ленивую усмешку. Остановившись передо мной, он властно провел рукой по моей щеке.

— В этом наряде ты мне кого-то напоминаешь, Дорогая Дельфина, хотя я никак не могу вспомнить, кого именно.

Я пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ. Однако все, что я могла, — это просто молча смотреть на него, наслаждаясь этими моментами, пытаясь запомнить его, ведь скоро то, что нас связывало, обратится в пепел.

Он снял свою яркую форму и сейчас был одет во все черное, если не считать меча, серебром поблескивающего у его бедра. Он был одет как человек, привычный к тьме, как человек, обладающий обширным опытом ночной охоты.

И сегодня ночью, как никогда ранее, черты его красивого смуглого лица вызывали мысли об ангеле. Но не об одном из тех ангелов с сияющим ореолом, что предусмотрительно остались на стороне Господа. Нет, он был похож на падшего ангела.

Я не могла ничего с собой поделать. Из моей груди внезапно вырвалось рыдание, как ни пыталась я его сдержать. Я знала, что уже больше никогда не увижу обольстительную улыбку на его лице, обращенную ко мне, никогда не почувствую прикосновение его руки к моему телу. Никогда более он не будет искушать меня поцелуями или обещаниями чего-то неведомого, горящего в его глазах.

И никогда более его голос не произнесет мое имя, если только не проклиная меня.

Он нахмурился при этом внезапном всплеске эмоций, однако непринужденно сказал:

— Не припомню, чтобы раньше я доводил женщин до слез своим видом. Что случилось?

— Ничего, — пробормотала я, пытаясь улыбнуться и одновременно придумать какое-нибудь объяснение. — Я просто боюсь того, что может произойти. Что, если графиня узнает, что я была здесь? Ты можешь мне рассказать, что ты задумал, чтобы я немного успокоилась?

Он медленно покачал головой, не сводя с меня острого взгляда.

— Ты ведь не задумала выйти из игры в последний момент, не правда ли? — тихо спросил он.

Я почувствовала, как рука, ласкающая мою щеку, скользнула вниз и сжала мое плечо. Другой рукой он взял меня за руку. Для того, чтобы я не могла убежать, с тревогой подумала я, или просто чтобы притянуть меня к себе?

Я подняла голову и твердо взглянула ему в глаза.

— Я не передумала, — заверила я его. — Скажи, что ты хочешь от меня, я все сделаю.

Он довольно кивнул и ослабил хватку.

— Как я тебе уже говорил, твоя задача очень проста. Все, что ты должна делать — это смотреть и молчать, и оставаться на месте, пока я не скажу, что можно выходить. — Обведя мрачным взглядом комнату, он добавил: — Как ты можешь убедиться, тут полно мест, где можно спрятаться. А пока подойди к огню, тебе нужно согреться. У нас еще есть немного времени.

Я с благодарностью последовала за ним к жаровне. Поднеся руки к раскаленным углям, я наслаждалась теплом, расходившимся по комнате, которая была удивительно холодной, несмотря на теплую ночь. Грегорио устроился на связке камышей напротив меня, но не стал протягивать руки к огню.

— Разве тебе не холодно? — с любопытством спросила я.

Он покачал головой.

— Вспомни, я же солдат. Я не ощущаю холода или жары.

С тихим язвительным смехом он продолжил:

— И я не ощущаю голода, жажды, не чувствую даже боли, по большей части. И страха. Да, не чувствую страха. Никогда.

— А как насчет…

Я оборвала себя на полуслове. А как насчет любви? — чуть не спросила я, в ту же секунду поняв, что я не хочу знать ответ на этот вопрос. Вместо этого я выдавила из себя:

— Но ты же должен хоть что-то чувствовать, хоть иногда?

Он молчал, вглядываясь в темноту, и я было подумала, что он не ответит. Затем он произнес равнодушно:

— Пустоту. Вот что я ощущаю. И гнев… Да, чувствую гнев.

Не успев произнести эти слова, он тихо и зло рассмеялся, встряхнул головой и легко поднялся на ноги. Он пробормотал, как мне показалось, с грустью:

— Не понимаю как, но тебе удается заставить меня говорить вещи, которые я никому никогда не говорил. И никогда бы не сказал.

Протянув мне руку, он с легкостью поставил меня на ноги и притянул к себе. В этот момент часы на башне пробили без четверти одиннадцать. Он бросил взгляд в сторону двора, и я задумалась, видел ли, как я шла к башне.

— Тебе лучше найти место, чтобы спрятаться, на случай если нетерпение приведет графиню раньше назначенного часа, — тихо сказал он, дотрагиваясь губами до моего виска.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы заставить себя отпустить его руку и повернуться. Осторожно продвигаясь в темноте, я дошла до уложенных в штабеля ящиков и очистила место от камышей, чтобы они не хрустели под моими ногами, если мне придется двигаться. С тяжелым сердцем я также проверила, чтобы выбранное мною место не было настолько заставлено, чтобы преградить мне путь к двери. Последнее, чего бы мне не хотелось — это оказаться в ловушке, если дело примет дурной оборот. Щель между коробками величиной с мою ладонь позволяла мне обозревать пространство от входной двери до жаровни. Да, я смогу наблюдать за всем, что будет происходить… Хотя это будет не совсем то, на что рассчитывал Грегорио.

Когда я его покинула, он устроился возле стены, приготовившись ждать. Он был с трудом различим в темноте. Своей неподвижностью он напоминал пантеру, выслеживающую дичь. При мысли о том, что учитель должен будет противостоять ему, меня охватил страх. Хотя у Леонардо будет преимущество, которое дает неожиданность, все, что он сможет ему противопоставить — это знание того, что задумал Грегорио. И все равно, Грегорио может начать все отрицать и просто уйти.