Шалунья - Сюзанна Энок

Кит приоткрыла свои губы и почувствовала, как язык Алекса проник в ее рот. Ощущение было настолько сладостным, что Кит едва сдержала стон. А Алекс уже нежно поглаживал руками ее стройные бедра, и Кит машинально вскинула руки и тоже стала гладить его мускулистую грудь и плечи. Прерывисто вздохнув, она прошептала:

— Алекс…

Вместо ответа он, запрокинув ей голову, стал покрывать поцелуями ее шею. От этой нежной ласки у Кит перехватило дыхание. Внезапно она почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в живот, и по телу ее разлилось блаженное тепло. Она прижалась к Алексу еще теснее, боясь, что если он сейчас выпустит ее из своих объятий, она рухнет на пол.

Вдруг грянул гром, да так сильно, что стекла зазвенели в окнах. Оторвавшись от Кит, Алекс взглянул на нее затуманенными глазами.

— Боже правый, — прошептал он, прерывисто вздохнув. — Боже мой!

Раскат грома донесся снова, на сей раз издалека, и Алекс сделал сначала один шаг назад, потом другой. Рука Кит нехотя соскользнула с его груди.

— Что случилось? — спросила она, чувствуя, что и голос, и тело ее дрожат.

— Прости, — прошептал он.

— Но, Алекс, я хочу…

— И я тебя хочу. — Он невесело улыбнулся. — Но слишком многое поставлено на карту. Слишком многим придется расплачиваться за мою… слабость. — Протянув руку, он коснулся слегка дрожащими пальцами ее губ. — Прости.

Сказав это, он повернулся и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь. Кит почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Значит, он знает. Если не все, то по крайней мере что-то. Кит почувствовала, как ее сердце разрывается, и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она должна взять себя в руки. Алекс прав: слишком многое поставлено на карту, и нечего предаваться нелепым мечтам о любви. Ничего общего между ней и Алексом нет и быть не может, ведь она — дочь контрабандиста, а он — граф Эвертон. Их разделяет пропасть, которую ей никогда не преодолеть.

Остается только одно: отыскать отца.

Мартин, лорд Брентли, виконт Тробри, маркиз Фенс и герцог Ферт, не любил Лондон.

И не потому, что не был сторонником балов, званых вечеров и всевозможных развлечений, проводимых во время лондонского сезона, или недооценивал важность парламентских заседаний, в ходе которых решались вопросы первостепенной значимости и принимались многочисленные законы. Вовсе нет. Все объяснялось другим. Просто Лондон находился в двух днях пути от Ферта. Следовательно, для того чтобы съездить туда и вернуться обратно в Ферт, требовалось по крайней мере четыре дня. А Мартин Ферт не мог себе позволить отлучиться из своего родового имения на столь долгий срок.

Однако сложившиеся обстоятельства, одно благоприятное, другое не очень, диктовали свои условия. Пришлось лорду Брентли отправиться в путь. Через два дня, уставший, раздраженный и недовольный, он вылез из залепленной грязью кареты с фамильным гербом и поднялся по гранитным ступенькам своего лондонского дома на Гросвенор-сквер, в самом центре Мейфэра. Дворецкий Ройс распахнул дверь и учтиво поклонился.

— Добро пожаловать домой, ваша светлость, — приветствовал Ройс лорда Брентли и едва успел выпрямиться, чтобы поймать брошенные ему шляпу и пальто.

Стащив одну перчатку, герцог швырнул ее в шляпу и обвел глазами просторный холл.

— Избавь меня от банальностей, Ройс. Где герцогиня?

— В гостиной, ваша светлость.

— А Кэролайн?

— Леди Кэролайн ужинает, ваша светлость.

Мартин Брентли вновь обратил свой взгляд на импозантную фигуру дворецкого.

— С кем? — вскинув брови, раздраженно спросил он, с легкостью, подкрепленной восемнадцатилетней практикой, играя роль недовольного брюзгу-отца.

— Насколько мне известно, с мисс Крэллинг, мисс Монтгомери и леди Феоной, ваша светлость.

Брови вернулись на место.

— Очень хорошо.

— Рад, что вы довольны, ваша светлость.

— Я вовсе не доволен, Ройс.

Стянув вторую перчатку, герцог отправил ее за первой, не обращая внимания на слуг, которые выглядывали из-за дверей. Дверь в гостиную была открыта; его жена сидела спиной к двери и вышивала.

Герцог сунул руку в карман, нащупал короткое, всего в четыре строчки, послание, давшее ему возможность, а вернее — заставившее его предпринять путешествие в Лондон, молча бросил его герцогине на колени и объявил:

— Я здесь, сударыня.

Вздрогнув от неожиданности, герцогиня Ферт вскочила и, бросившись к мужу, схватила его за руки.

— Слава тебе Господи, вы приехали! — воскликнула она и поцеловала его в щеку.

Герцог сделал шаг назад и указал на письмо, которое упало и лежало на полу рядом с вышиванием.

— Я жду объяснений, — промолвил он.

— Все даже хуже, чем я опасалась, — проговорила герцогиня и, сев на стул, принялась обмахиваться одной рукой.

— Избавьте меня от театральщины, — приказал герцог. Нагнувшись, он поднял с пола письмо и с хрустом раскрыл его. — «Случилось самое худшее, — прочитал он, хотя за время поездки успел выучить и его, и то, что лежало во втором кармане, наизусть. — Боюсь, что Кэролайн влюбилась в простолюдина. Приезжайте немедленно, пока еще не поздно. Ваша Констанс». — Он посмотрел на жену. — Кто этот простолюдин?

— В него влюбились почти все самые именитые великосветские красавицы, — проговорила герцогиня, сжимая руки на коленях. — Насколько мне известно, он необыкновенно хорош собой, однако отнюдь не благородного происхождения.

— Кто он? — повторил Ферт, нахмурившись. Склонность жены к преувеличению и истерике была ему хорошо известна, однако он вполне допускал, что Кэролайн могла ради романтического увлечения поступить наперекор своим родителям.

— Кузен графа Эвертона.

Герцог замер. Ничего подобного он не ожидал.

— В таком случае его вряд ли можно назвать простолюдином.

— Но у него нет титула. И он ирландец.

— Понятно, — обронил герцог, строго глядя на жену. — И как зовут этого нетитулованного ирландца?

— Кристиан Райли. Все зовут его Кит.

— Ладно, — немного успокоившись, заключил герцог и направился к двери. — Прикажу заносить багаж. Похоже, сразу вернуться в Ферт мне не удастся. Придется сначала уладить это дело.

В таверну на встречу с отцом Кит так и не попала.

После того как Эвертон уехал, она выскользнула из Кейл-Хауса, наняла экипаж, проехала на нем полпути, а когда до таверны оставалось совсем немного, отпустила карету и пошла пешком под проливным дождем. Однако когда до места встречи оставалось всего полквартала, заметила в подворотне знакомую фигуру и, чувствуя, что ее прошиб холодный пот, нырнула в кондитерскую на углу.