Арсенал эволюции - Андрей Морголь

Не успел я завершить полного круга рукоблудия по телу волшебницы, как она тигрицей накинулась на меня, повалила в постель и принялась неистово срывать одежду. Дальнейшее описывать не имеет смысла. Все подобные сцены давным-давно во всех подробностях засняты талантливыми немецкими режиссерами. Могу лишь коротко резюмировать: для первого раза Верховная Волшебница справилась великолепно.

Осталось не запороть самого главного, то есть не поддаться соблазнительному желанию всхрапнуть в стену, пока партнершу мучает словесное недержание.

– Это так хорошо! – сладко потягиваясь, говорила Гиссандра. – Если бы я только раньше знала, как это хорошо! Ты ведь мой первый и единственный мужчина. У меня сейчас такое ощущение, будто я всю свою жизнь прожила зря. Слишком долго держалась подле богини Девои. А я-то думала до этого, что подобное не для меня – для других. Глупых и ветреных. Безвольных. Какая ошибка! Просто не было никого, кто смог бы раскрыть мне глаза. Спасибо тебе огромное!

– Да не за что. Обращайся, какие проблемы! – едва сдержал я зевок.

Волшебница на мою реплику внимания не обратила и продолжала:

– Теперь я в смятении. У меня ведь была самая главная цель в жизни – стать колдуньей. Обрести невиданное могущество. Но теперь появилось нечто, возможно, не менее важное, чем давняя мечта. И я не знаю – что выбрать, как поступить? Ведь, наверное, если Кащер превратит меня в колдунью, между нами все оборвется? Что же нам делать?

Наконец возникла пауза, непосредственно предназначенная для того, чтобы я ее заполнил. А что можно было на это сейчас ответить? По большому счету, я мог спасти Верховную Волшебницу от роковой ошибки стать ошибкой природы. Да, любовь – поистине великое чувство, ради которого женщины способны отказаться от всех остальных чудес на свете. Только для этого на чародейке придется жениться или, по крайней мере, длительно сохранять отношения. Но сердце, а скорее, даже более низкое и мягкое место чуяло, что Гиссандра в роли жены – это близкая альтернатива самоубийству. С ее-то стервозным характером, если я не ошибся в его идентификации. Это сейчас все мягко, сладко и пушисто. А потом, спустя некоторое время? Ведь конфетно-цветочный период не резиновый. Мне ли не знать, как трансформируются чувства у подобных женщин со временем? Надолго ли хватит первоначального запала страсти чародейке? Скорее всего, через годик-другой изнуряющей нервотрепки она заявит нечто вроде: «Да на тебя я потратила лучшие годы жизни, ты, ничтожество!» И вновь доминантной мыслью в уме Верховной Волшебницы засветится идея о перевоплощении в колдунью. Да и вообще единственная в двух мирах девушка, которую я могу представлять в качестве спутницы жизни, – это, несомненно, Арлета, и только она. Чего тут разводить внутреннюю демагогию?

Поэтому я сказал кудеснице следующее:

– Знаешь, ты все время слишком торопишь события. Пытаешься заглянуть как можно дальше в будущее и совсем не умеешь наслаждаться сиюминутными радостями. Тебе сейчас хорошо?

– Да, – уверенно кивнула Гиссандра.

– Вот и расслабься, получай удовольствие от момента. А то все тебе Кащер, перевоплощения. Это еще когда будет… а вот войнушку с Казмадом совсем скоро завязывать придется. Об этом стоило бы и задуматься. Кто там у нас еще в штабе сообщников?

– В смысле в Сейме? – уточнила волшебница.

– Ну в Сейме, вообще в Гладе, пусть даже и не волшебники. Всех, кого знаешь. Мне ведь Кащер сказал у тебя обзаводиться информацией.

– Вообще-то нас не так уж много… – Гиссандра повернулась набок, положила руку мне на грудь и принялась размеренно поглаживать на ней волосы. – Волшебников из тех, что его могущество пока не может сделать колдунами – ну ты знаешь, не всех Кащер может перевоплотить сразу, в основном ближе к старости, – так вот, волшебников семь человек, двое из Совета Старейшин и еще пара армейских начальников, из высокопоставленных.

– Имена, звания. Мне все важно.

Верховная Волшебница назвала двенадцать имен. Все! На этом наивном перечислении подпольщиков миссию можно было считать выполненной, а в качестве бонуса на прощанье изведать еще одну порцию волшебных утех.

Хорошо, конечно, когда жизнь бьет ключом, но совсем плохо, если ключ этот разводной и лупит по голове. Едва мы собрались на второй заход, как дверь номера с треском распахнулась и комнату начали заполнять стражники с воплями об имени князя. Среди активных действующих лиц я разглядел сперва сосредоточенного Пагома, а затем и самого Радзивилла. Князь протиснулся вперед, сверкая глазами:

– Предательница! Теперь всех вас выведем на чистую воду! Взять ее! – орал он.

– Да вы что творите? Подождать не могли? С ума сошли совсем? – Я взметнулся с постели.

Такой исход в мои планы не входил. Изначально я собирался разойтись к утру по домам. А вот в пути Верховную и повязали бы. Да так должны были все изобразить, будто камень-жучок, содержащий в себе диктофонные записи с доказательствами, подбросили мне случайно. Просто не хотелось выглядеть в ее глазах негодяем и рушить представления о высоких чувствах, даже несмотря на то что сама она та еще злодейка и ради собственной прихоти готова была жертвовать человечеством.

– Спокойно, Арсенал, – жестом остановил меня князь. – Слишком рискованно ее отпускать. Могла успеть наговорить чего лишнего своим сообщникам. Сейчас самое время, прости за нарушенную идиллию.

Гиссандра, к моему удивлению, совсем не пыталась вырываться из рук стражников, осыпать всех угрозами и всячески сопротивляться аресту. Сейчас она была похожа на маленькую девочку, которой по ошибке подарили очень большую и красивую куклу, а потом, спустя несколько минут счастья, взяли да и отобрали. Во взгляде Верховной Волшебницы была горечь, глубокая тоска, разочарование и боль. На глаза железной леди начинали наворачиваться слезы. А во мне жгучим пламенем разгоралось чувство стыда. Но то были еще цветочки! Наблюдая, как уводят обернутую в какую-то простыню волшебницу, у входа я увидел потерявших от недоумения чувство пространства и времени Арлету со Скоксом. Охотница, едва мы с ней пересеклись взглядами, закрыла лицо ладонями и выскочила из номера прочь.

– Какого черта! – взревел я и рванул за девушкой.

Однако пробиться к выходу сквозь толпу дружинников оказалось проблематично. Когда это мне удалось, Арлеты и след простыл. Ну и где теперь ее искать? Кипя от ярости, я ворвался обратно в комнату. На этот раз пришлось плюнуть на все свои предубеждения. Нецензурная брань изливалась из меня таким потоком, что, услышь меня выпускная группа профтехучилища, ребята с удовольствием на будущее конспектировали бы все в блокноты.

– Кто ее привел? – Я в бешенстве озирался по сторонам. – Кто, спрашиваю?! Ты?

Я повернулся к волшебнику, подскочил к нему и замахнулся для удара, но бить не стал. Скоксом, видите ли, овладела апатия. Он прислонился к стене и бездумно созерцал самую далекую точку во вселенной. Еще один тоскует о своей любви. Сегодня, для того чтобы появился шанс спасти миллионы задниц, мне пришлось разбить три сердца. Отчего же тогда на душе так хреново?

– Арсенал, – прозвучал в тишине голос князя. – Это какое-то недоразумение. Твоих друзей никто не брал. Я не знаю, откуда они здесь.

– Кажется, я знаю! Ну что, доволен? – встряхнул я все еще молчащего Скокса. – Доволен, я спрашиваю? Какая же ты все-таки тварь! Ненавижу все ваше племя чароплетов несчастных!

Едва натянув штаны с рубашкой, я выскочил на улицу. Останавливать меня никто не решился. По Гладе я бродил всю ночь. Ходил и не видел, куда иду. Три раза чуть не попал под колеса экипажей. Один раз ко мне попыталась пристать местная шантрапа – видимо, забрел в специфический район, – однако что-то их остановило, и трогать меня не стали. Уже утром незнамо как я добрел до княжеского дворца, куда меня беспрепятственно впустили, пришел в комнату, где когда-то жили мы вдвоем с Арлетой, сел на пол, обхватил руками подушку и принялся пялиться в стену.

Глава двенадцатая, командировочная

Возможно, некоторые мои недруги могут назвать меня хамом, наглецом, подлецом, кидалой и беспринципным негодяем. Может быть, таковым я и являюсь на самом деле. Однако после всего содеянного за последнюю неделю даже такую отрицательную личность, как я, может плотным покрывалом накрыть черный депресняк. С горем пополам я еще мог оправдать свои действия и пережить их последствия, но потерю самого дорогого, чего удалось добиться в этом мире, простить себе было невозможно. А ведь все могло пойти совсем иначе. Если бы каждый следовал плану до конца – не было бы стыдно перед Гиссандрой, ничего не узнал бы Скокс, и Арлета по-прежнему светилась бы счастьем рядом со мной. Зачем же этот князь вломился в гостиницу раньше времени?

Три дня безвылазно провел я в гостевых покоях, три дня ничего не ел, лишь изредка пил воду. Как-то заходил Пагом. Плел бессвязную несуразицу, мол, ему жаль, что все так получилось, извинялся за нелепые попытки поиздеваться надо мной тогда, во внутреннем дворе. Заглядывал один раз и Радзивилл. Тоже соболезновал, оправдывался государственной необходимостью. Их речи я оставлял без ответов и вообще каких-либо знаков внимания. Не имело смысла. Каждый день появлялась Ланна, приносила еду и воду, пыталась покормить, но после неудачных попыток со вздохом покидала комнату. А на четвертый день меня посетил поручик Атом.