Легенда о Побратиме Смерти - Дэвид Геммел

Путешествуя осмотрительно, по сухим балкам и низинам, Квинг-чин и девять его всадников сумели избежать готирских дозоров. Когда стемнело, они спрятались к югу от готирского стана. Ши-да подполз к Квинг-чину, который, укрывшись за сухим кустарником, смотрел на лагерь.

С юго-востока задул легкий ночной ветер. Ши-да хлопнул Квинг-чина по плечу.

— Все готово, брат.

— Хорошо, — сказал Квинг-чин. Ветер между тем усилился.

— Когда же? — с нетерпением юности спросил Ши-да.

— Не теперь еще. Подождем, когда они улягутся спать.

— Расскажи мне о Талисмане. — Ши-да присел на корточки рядом с другом. — Почему выбрали его? Он не такой сильный, как ты.

— Военачальнику телесная сила не нужна. У него могучее сердце и ум острее кинжала.

— Ты тоже могуч сердцем, брат мой.

Квинг-чин улыбнулся. Поклонение этого мальчика и раздражало, и радовало его.

— Я кречет, а он орел. Я волк, а он тигр. Когда-нибудь Талисман станет великим надирским воеводой. Он поведет за собой армии, братец. Он отличный... — Квинг-чин запнулся, не зная, как сказать по-надирски «стратег». — Отличный знаток военного дела. Войско в походе должно быть хорошо обеспечено — ему необходимо есть, пить и получать нужные сведения, что не менее важно. Редкий человек способен охватить все это — и Талисман как раз такой человек.

— Он учился с тобой в Академии?

— Да. И окончил ее с отличием, опередив всех остальных.

— Он их всех поборол?

— На свой лад. — Позади заржала лошадь, Квинг-чин оглянулся. — Ступай к ним и скажи Лингу, чтобы лучше смотрел за своим конем, не то я с позором отправлю его обратно.

Юноша отполз назад, и Квинг-чин приготовился ждать. Шанлон часто говаривал, что самое большое достоинство командира — терпение: он должен знать, когда нанести удар, и иметь стойкость дождаться нужного времени.

Когда станет прохладнее, ветер усилится и выпадет роса — вот тогда срок и настанет. Квинг-чин смотрел на вражеский лагерь, и гнев его крепчал. Они не прибегли к оборонительным мерам, как полагается на вражеской территории. Не устроили наружных укреплений. Лагерь у них разбит словно на маневрах; пять загонов на двести лошадей каждый, палатки стоят поротно, четырехугольниками. Как они самоуверенны, эти гайины. Как хорошо понимают надиров.

С востока к лагерю ехали трое готирских разведчиков. Квинг-чин пригнулся, переждав их. Они болтали и пересмеивались. Завтра им будет не до смеха: завтра они закусят кожаный кляп, когда кнут обожжет им спину.

Квинг-чин осторожно сполз по склону вниз, где ждали его люди. Бечевочная сетка, набитая сухой травой и хворостом, была привязана к длинной веревке.

— Пора, — сказал он.

Ши-да вышел вперед и спросил:

— Можно, я повезу огонь?

— Нет. — Мальчик, не скрывал своего разочарования, но Квинг-чин прошел мимо него и сказал коренастому, кривоногому воину: — Отдаю эту честь тебе, Ньен. Помни: ты должен проехать на юг не менее четверти мили, прежде чем отпустить веревку. Скачи не слишком скоро, а после возвращайся назад по своему следу.

— Будет исполнено. — Воины быстро расселись по коням и выехали из балки, Квинг-чин и еще двое спешились, высекли огонь и подожгли охапку травы, которую вез за собой Ньен. Пламя занялось и разгорелось.

Ньен ударил пятками коня и двинулся медленной рысью через сухую степь. Огненный след потянулся за ним, показались клубы черного маслянистого дыма. Ветер раздул пожар, и ревущая стена пламени покатилась к готирскому лагерю.

— Могу я узнать, генерал, о цели нашего похода? — спросил Премиан. Он и еще десять старших офицеров собрались на совет в палатке Гаргана.

— Можете, — ответил Гарган. — Нам донесли, что надиры собираются взбунтоваться, и наш долг — предотвратить это. По совокупности полученных сведений видно, что племя Острого Рога готовит большой набег на окрестности Гульготира. Мы разгромим это племя наголову, чтобы дать урок прочим надирским вождям. Но прежде всего мы должны снести до основания святилище Ошикая, растереть кости их хваленого героя в пыль и развеять по степи.

— Но ведь это место священно для всех племен, — сказал, встав, старый вояка Марльхем. — Вожди могут воспринять наши действия как вызов.

— Вот и прекрасно, — отрезал Гарган. — Пусть поймут раз и навсегда, что они — наши рабы. В случае надобности я могу привести в степь сорокатысячную армию. Клянусь Шемаком, я перебью их всех!

Премиану не терпелось высказаться снова. Но крепко выпивший Гарган был красен и плохо владел собой. Он облокотился о стол — мощные мышцы его рук напружились, глаза сверкали.

— Есть здесь такие, кого не устраивает наша компания?

Офицеры замотали головами. Гарган вышел из-за стола и навис над Премианом, который был ниже его ростом.

— Ну а вы? Насколько я помню, вы питаете слабость к этой породе?

— Я солдат, генерал, и мой долг — выполнять любые приказы вышестоящего офицера.

— Но они вам не нравятся, верно? — Гарган придвинулся к Премиану так близко, что тот почувствовал кислый винный запах из генеральского рта.

— Рассуждать — не мое дело, генерал.

— «Не мое дело», — передразнил Гарган. — То-то и оно, что не ваше. Знаете вы, сколько их всего, надиров?

— Никак нет.

— «Никак нет». Вот и я не знаю, мой мальчик. И никто не знает. А ведь им несть числа. Можете вы себе представить, что будет, если они объединятся под началом одного вожака? Они сметут нас, как морской вал. — Гарган моргнул, вернулся к столу и тяжело опустился на складной стул, застонавший под его тяжестью. — Как морской вал, — пробормотал он, перебарывая хмель. — Их надо унижать, давить, гнуть в три погибели.

Снаружи послышался какой-то шум, крики. Премиан с другими офицерами вышел из палатки. На ночном небе пылала огненная стена, и дым несло к лагерю. Лошади ржали, охваченные страхом. Пожар катился прямо на них.

— Повозки с водой! — закричал Премиан. — Запрягай-те повозки. — И побежал туда, где были составлены четырехугольником двадцать телег с водой. На каждой помещалось шестнадцать бочек. Премиан поймал за плечо пробегавшего мимо солдата и приказал: — Приведи упряжных лошадей.

— Слушаюсь, — отозвался солдат. Несколько человек выносили свое имущество из палатки.

— Оставьте это, — велел Премиан. — Если эти повозки займутся, нам всем конец. Ступайте все трое к загону и ведите сюда лошадей. Остальные — растаскивайте повозки, чтобы поскорее запрячь коней.

Огонь уже добрался до края лагеря. Сотни человек пытались сбить его одеялами и плащами, но Премиан видел, что это бесполезно. Посланные им солдаты вернулись, ведя испуганных лошадей. Загорелась одна из палаток. Запрягли лошадей в первую повозку, и солдат, вскочив на козлы, хлестнул вожжами коней. Четверка подхватила телегу и поскакала прочь. Отъехала вторая повозка, за ней третья. На помощь пришли новые люди. Премиан бросился к ближайшему загону и приказал сторожившему его солдату: