Граф Орлофф (СИ) - Валентин Егоров

Я повернул голову в направлении этого голоса и остолбенел на минутку от увиденной красоты великой, явившейся перед моими глазами. У моей постели стояла девчонка лет двадцати — двадцати двух, она была обнажена и сложена так же, как греческая богиня Афродита. Видимо, в тот момент я выглядел не очень-то галантным кавалером, поэтому девчонка заговорила первой:

— Ты призвал меня, я, как покорная слуга, пришла на твой зов и в надежде на то, что ты достойно встретишь меня, что мы вместе провели бы прекрасную ночь божественной любви. Но ты оказался таким пьяным, что ни на что не был способен, а меня называл то Лешкой, то Алексей Васильевичем. Я была до глубины души возмущена этим твоим хамским поведением. Миллионы мужчин видят меня в своих снах, при этом страстно желая мною обладать, а ты гаденыш повернулся ко мне своим голым задом и захрапел на всю ивановскую. Храпел так, что мне пришлось подушку на голову накинуть, чтобы хоть бы немного поспать и не слышать твоего ужасного храпа, Ванька?!

В этот момент что-то сдвинулось в моих мозгах, шарики зацепились за ролики, пошло и поехало, я вдруг вспомнил, как в юношестве, просматривая греческие книги, нашел иллюстрацию божественной Афродиты и полюбил ее всем своим юношеским сердцем. Дни и ночи напролет я проводил в молитвах и мольбах, чтобы эта греческая богиня явилась бы ко мне наяву и меня бы полюбила. Я похудел и превратился в настоящую щепку, изучил азы магии, но ничего мне не помогало в том, чтобы преодолеть или познать свою первую любовь. Возможно, еще в те времена юношества я отдал бы душу господу богу, если бы не мой лакей Филипп. Тот, узнав про мои страдания и безнадежную любовь, призвал молодую служанку Прасковью и приказал ей при мне раздеться, а сам спешно покинул мои покои в родительском доме.

Афродита все еще стояла перед моей постелью и явно чего-то ожидала!

Снова произошел сдвиг в моих мозгах, сопровождаемый громким щелчком, от которого Афродита вздрогнула и начала протягивать ко мне руки. А сдвиг в мозгах позволил мне сообразить, что эта божественная Афродита не моя любовь, а любовь того дурака лейб-гвардии лейтенанта, чье тело я занял без спроса пару лет назад. Моей настоящей любовью была москвичка Ленка Ельчанинова, которая дала не мне, а моему товарищу, как же я тогда пережевал, вы и представить себе не можете?! Изображение богини Афродиты дернулось и начало таять в предрассветной темноте. А в ответ на исчезновение богини в комнате возник здоровый женский храп.

Я повернулся к соседке по постели и слегка хлопнул ее по широкому заду. Подушка тотчас же слетела с головы девахи, тут же послышался ее хрипловатый, но очень приятный голос:

— Чего изволите, барин! Сей момент, я сейчас более удобно развернусь!

Деваха оказалась вполне ничего, по крайней мене, немало способствовала возвращению моей памяти. Такое обычно происходит, когда ты выполняешь привычную работу, а у тебя появляется время для раздумий и воспоминаний. Выпроваживая деваху из номера, я сунул ей в руку горсть талеров и сказал:

— Возьми себе эти деньги и бросай свою работу в этом трактире. Отправляйся в свою деревню, выходи замуж за нормального немца и нарожай ему детей, а своего первенца…

— Твоего сына! — Поправила меня немка, работавшая прислугой у герра Франца Бермана.

— А своего первенца назови Иваном! — Строгим голосом я завершил свою мысль.

Оставшись один в комнатушке, я подошел к окну и распахнул его створки, морской свежий ветер стремительно ворвался в мою комнату и тут же выветрил из нее все посторонние запахи. Это и было основное отличие портового города Гамбург от столичного града французского государства Париж, отсутствие городского смрада и зловония. По улицам Гамбурга так же, как по парижским улицам, протекали канализационные ручьи и реки, но гамбуржцы в отличие от парижан весьма ответственно относились к чистоте на своих улицах. Морской воды и барж было в достаточном количестве, чтобы дочиста смывать появившиеся за ночь нечистоты в эти ручьи. А немцы свои помои аккуратно выносили из домов, также аккуратно сливали в канализацию.

В обеденном зале харчевни послышались голоса первых постояльцев, решивших позавтракать до рассвета, а с рассветом заняться своим делами, ради которых и появились в Гамбурге. Вот и мне сегодня завтракать придется с маркизом Антуаном де Монморанси, который еще вчера вечером заявился в Гамбург, разместился в одном из номеров нашего постоялого двора. Вчера я не мог с ним встретиться по случаю того, что завершал свои контакты с его превосходительством Макаровым, личным секретарем государя Петра Алексеевича. Три дня мы вели переговоры, обсуждая различные аспекты внутренней и внешней политики Московии и Франции, в результате пришли к твердому убеждению в том, что союз между этими великими странами возможен. Алексей Васильевич занялся вопросами подготовки поездки во Францию нашего государя, а мне было поручено заняться вопросами, связанными с подготовкой французских правительственных верхов к такому союзу с Московией. Должен честно признаться в том, что я все-таки просчитался с количеством выпитых бутылок коньяка. Хорошо, что Алексей Васильевич вовремя остановился в его питие, оставив пару бутылок на дегустацию самому нашему государю, а сам перешел на паршивый немецкий шнапс.

Три этих дня я жил душа в душу со своим приятелем Лешкой, а по нынешним временам с его превосходительство государственным секретарем Макаровым. Мы много ели, а еще больше пили, после выпитого запаса французского бренди мне пришлось перейти на родную анисовку, а ему, как я уже упоминал, на дрянной немецкий шнапс.

Память ко мне вернулась, но всего я пока не помню!

Правда, по прежнему опыту своему знаю, что ничего важного из разговора со своим начальником я не забыл. Единственное о чем я действительно сожалею, так это о том, что мы с ним анисовки и шнапса нажрались настолько тяжко, что по-людски обняться и поцеловаться на прощание так и не смогли. Промахнулись, когда пытались это проделать. Лешки поволокли какие-то мрачные людишки в папахах и с кинжалами за поясами.

Незадолго до расставания с Алексеем Васильевичем, насколько я помню, мы с госсекретарем наблюдали рыцарский турнир, на котором мой мафиози Джакомо сражался один с целой бандой этих людей. Я сдуру назвал Джакомо своим мафиози, а Лешка моментально заинтересовался этим Джакомо, нагло заявив, что настоящий разведчик смотрит и бдит в будущее. Я это его высказывание понял, что русская внешняя разведка теперь попытается немалые силы бросить на установление контакта и дружественных связей с итальянскими мафиози для дальнейшего их последующего использования в разведывательных целях. Ведь ни Сикрет Интеллидженс Сервис, ни Генеральное управление внешней безопасности[20] еще не обратили своего внимания на это сицилийское братство. От одной только мысли о том, что своим длинным языком, я теперь вынужден лишится своего друга, которого нашел, поднял из грязи и возвысил до подданного московского государства, у меня сильно защемило сердце.