Трофей мажора (СИ) - Ирис Лана

Мой истошный вой прерывает его последние в жизни слова. Несусь обратно, небольшим зизгзагом заруливая к плите и хватая сквородку. Чуть не поскальзываюсь на чем-то…маленьком, круглом, и хрустящем. Вниз гляжу, а там пельмени рассыпаны. Замороженные.

– Что за черт? – застываю со сковородой в руках. Оглядываюсь.

– Я льда не нашел…

– И??!

– И только пельмени были в морозилке, – показывает полотенце, завязанное в подобие небольшого мешочка, в котором по-видимому находятся несколько льдинок-пельмешек.

– А целиком пакет нельзя было приложить? Моему глазу и так бы зашло! Он не избалованный! Зачем нужно было потрошить несчастных?

Вздыхает. Плечами дергает.

Подхожу, силясь возобновить тот пыл, с которым я мчалась к нему.

– Пошел вон! – вкладываю в эту фразу всю свою душу. Ее отбитые, но еще не сломленные остатки.

– Не простишь? – спрашивает он, невинно хлопая своими безумно красивыми длинными ресницами.

Почему меня такими Бог не наделил? Зачем парню такие пушистики?! Невероятная несправедливость.

– А ты раскаялся?

– Нет.

– Тогда, как я могу тебя простить? – опускаю сковородку и озадаченно гляжу на него, шумно дыша. Чувствую, у меня даже ноздри дергаются. Ноздри тоже психуют. Я огнедышащий дракон.

– Ты же в меня влюблена, – отвечает нагло.

– Ну все! – сковородку поднимаю и замахиваюсь. Со всей силы.

– Ааа, нога, – кричит, скривившись, хватаясь за коленку. – Мммм…мм….

– Что с ногой? – подвисаю жалостливо.

– Вообще двигаться не могу… возможно… перелом.

– Бедный мой! А скорую почему не вызвал?!

– Зачем? Я справлюсь, – заявляет самоуверенно, внимательно вглядываясь в мое лицо и немного расслабляясь. – Я сильный. Срастется.

Кто бы сомневался. Непобедимый наш.

– Ты хотя бы немного раскаиваешься?! – сажусь рядом, сковородку кладу на колени, так, «на всякий случай». – Ну … хотя бы капелюшечку?

– Нет.

– Тебе меня не жалко?! – восклицаю возмущенно и слегка отчаянно.

– Я тебе, безусловно, сочувствую, – заявляет этот гад. – Вечно ты смелость проявляешь, где не надо. Маленькая дурочка.

– Я сейчас не совсем поняла... ты меня жалеешь, или оскорбляешь?

Молчит. По взгляду вижу – второй вариант. Какая может быть жалость от этого бесчувственного кирпичика?

– Не надо было себя так вести.

– Я еще по-твоему и виновата во всем?! Ты совсем оборзел?

– Ты меня спровоцировала.

– Значит, признаешь?

– Что?

– Что приревновал… и поэтому избил Илью.

– Нет.

– Как это «Нет»?! Ты же сам говоришь, что спровоцировала тебя!

– Да.

– Что да?!

– Спровоцировала.

– Антон, – теряю терпение. – Ты почему на Илью накинулся?

– Потому что спровоцировала, – продолжает повторять одно и тоже. Чертов попугай.

– Чем?

– Своим нехорошим поведением.

Вскакиваю на ноги, сковородку отшвыриваю в стену. Раздается громкий треск. Я дергаюсь, а этот чурбан даже не вздрагивает.

– А ты чего распсиховалась опять?

– Признайся, что приревновал! – ору и голос срывается. Истошный визг переходит в хрип.

Он делает из меня истеричку. Сидит, надменно улыбается одним уголком губ. Мимолетная грусть в его глазах безвозвратно канула в Лету.

– Тебе бы этого очень хотелось, но нет, я тебя не ревновал. Просто расстроился, что игра зашла в тупик.

В тупик. Теперь это так называется? Ха-ха.

Для кого как. Но моя победа теперь с привкусом горести. И синевы на лице.

– Ааааа, – отхожу к плите, ставлю чайник. Обреченно беру веник и совок, и начинаю смахивать последнюю еду в доме. – Посмотри, что ты со мной сделал! – на глаз тычу. Подобие глаза. – Мое лицо похоже на расплывшуюся в духовке булочку… поджаренную…

– Самоиронии тебе не отнимать, – встает, тянет ко мне свои ручища. Обнять наровит. – Знаешь, я бы не отказался от такой сладкой булочки. Очень аппетитно.

– Ты…

– Дай угадаю, – обнимает, голову мне на плечо кладет. Я тут же веник и совок роняю. – Я – придурок?

– У тебя же нога болела! – гаркаю и отпихиваю его. – Ты двигаться не мог!

– Я крепкий парень. Меня не сломить, – отзывается важно, но руки от меня не убирает.

Наклоняется. В шею нежно целует. Вздыхает. Липнет ко мне огромная глыба. Высокий и большой. И пахнет вкусно. До неприличия вкусно.

– Помнишь про уговор? Тебя здесь быть не должно…

– Какой уговор? – голову поднимает, брови удивленно вздергивает. Лицо до жути невозмутимо. – Не помню, – заявляет нагло.

– Ааа, у тебя не только нога сломана, у тебя еще и проблемы с памятью, да?

– Представляешь, отшибло.

Кивает. Сама серьёзность. Дайте этому парню Оскар.

Но я это так не оставлю. Он выполнит все мои условия.

– А где Ильюшка? – опять пихаю Антона, в этот раз он отшагивает и его взгляд мгновенно мрачнеет.

– Ильюшка?! Тебя сейчас интересует этот мудак?!

– Ты его избил! Ему, может, плохо!

– Чтобы больше о нем не заикалась, поняла?! – он напряжен. Ладони в кулаках сжимает и отворачивается.

– Не поняла, – огрызаюсь.

Направляюсь к выходу. Накидываю на плечи теплую кофту. На улице прохладно, уже вечер.

– Никуда ты не пойдёшь!

Вырываюсь. Нашелся мне тут командир. К дверям шагаю. Кеды достаю.

– В порядке твой Мудак! – орет и дергает меня за плечо. К себе разворачивает. – У меня дома он!

– У тебя дома? – ошарашенно интересуюсь. – А что он там делает?

– Празднует, мля! Ты что, не слышишь?

– Не слышу? – переспрашиваю. Отхожу, двери отворяю, ухо подставляю… музыка гундит на весь район. А еще дождик – Кап. Кап. Кап. – Я думала это в моей голове… из-за удара… он… – захлопываю дверь. – Празднует? Он в порядке, значит… он… не заходил ко мне? Не переживает за меня? Это странно…

– Заходил, я его еле спровадил. Сказал, если опять зайдет – морду ему набью еще раз. Теперь он дергает Макса каждые десять минут, чтобы тот забегал – проверял.

– Ну… морду он тебе тоже неплохо так набил, – ставлю его на место. Ибо нефиг.

– Шрамы украшают мужчину, – самодовольно гласит это при… ду… не могу удержаться. Этот придурок. – По-моему, я стал еще краше.

Индюк. И даже ведь не поспоришь.

Пялюсь на него. Что бы такое сказать, чтобы сбить с лица самодовольную ухмылку?

– А ты почему не празднуешь? Нечего праздновать, да? – радостно кидаю в его напыщенное лицо. – Проиграл, бедняжечка. Стыдно, наверное, появляться при всех?

Очевидно, я попала четко в цель. Ухмылка сползает. Стоит скалится. Начинает сопеть. Похож на маленького обиженного ребеночка. Маленького обиженного дьяволенка с внешностью Греческого Бога.

– А ты пойдешь? – дверь отворяется, на пороге – Макс. – Уж тебе точно есть что отметить.

Поворачиваюсь.

– Нежная, – приветственно кивает мне, голову на бок склоняет, пробегаясь по мне насмешливым взглядом. Ни капли жалости или лояльности. Скажи мне кто твой друг… и... вот они два друга придурка.

И что это еще за новая «кличка?». Антон горло прочищает.

– Макс, заткнись.

– Алладин, – приподнимаю подбородок и киваю Максу в ответ, наблюдая, как он сваливает на пол несколько пакетов, полных вещей. – Вечеринка в самом разгаре?

– Ага, – усмехается. – Пойдем?

– Никуда она не пойдет.

– Я так понял, теперь не тебе решать, – издевается Макс, с наслаждением расходясь в улыбке и наблюдая за его реакцией.

– Антон прав, – приходится признать к собственному негодованию. – Куда я пойду в таком виде? Оком Саурона светить? Пугать народ?

– Похоже кстати, – соглашается Макс. – Да и прелесть оставлять жалко, да? –на Антона глазами указывает.

Начинаем смеяться. Похоже, мы с Максом снова смогли найти общий язык. После этой игры он опять стал ко мне довольно таки дружелюбным. Глядим на Антона, тот в свою очередь кажется очень оскорблённым. Сдергивает с меня кофту и кидает на комод.

– Пойдемте пожрем, – ошарашивает меня. На кухню важно шагает, мы за ним.