Инквизиция Cредневековья - Рамон Наварете

все европейские правители того времени, исходя из принципа «Одна вера – один закон – один король».

Но они исходили не только из этого принципа. Они еще прекрасно понимали, что для финансирования задуманного ими предприятия необходима была уйма денег. А посему они изобрели систему изъятия «звонкой монеты» у населения. А заодно подумали и о том, как держать в страхе своих подданных.

В «Истории Испании» Артуро Переса-Реверте читаем: «Этим изобретением стал трибунал Священной канцелярии, известный под симпатичным именем „инквизиция“, чьей главной мишенью были евреи. Вот у кого водились деньжата, поскольку это были администраторы, сборщики налогов, известные врачи, это они держали под контролем крупный бизнес, а также ссужали деньги под проценты <…> Так что для начала королева пощипала их по-хорошему, типа „дай-ка мне в долг немного деньжат, Иезекииль, завтра верну“ или „если хочешь и впредь оставаться иудеем, Елизар, заплати-ка мне такой-то налог, и расстанемся друзьями“. Кроме этого, были и такие, кто уже принял христианство, но дома, в семье, по-прежнему практиковал свою старую религию. Или не практиковал. Без разницы. Быть евреем или иметь евреев среди предков – то и другое навлекало на тебя подозрения. Так что инквизиция взяла на себя труд разобраться со всеми: сначала с обращенными, а потом и с остальными. Дело нехитрое: самого еврея – истребить или изгнать, его имущество – конфисковать. Прикиньте сами, насколько рентабельным был этот бизнес»[243].

Да, Торквемаду по праву называют спасителем Испании. Но нельзя отрицать и тот факт, что колоссальные усилия, которые тратились Торквемадой на создание инквизиции, нанесли и немалый ущерб этому государству.

Жизнь Торквемады вообще была полна противоречий. Одни, как мы уже говорили, считали его светочем Испании, почти святым, другие – величайшим злодеем, самым жестоким из фанатиков, когда-либо живших на земле. Кто-то утверждает, что он был необычайно скромен, кто-то обвиняет его в гордыне, любви к роскоши и в похвальбе тем, что он осудил и сжег на костре десятки тысяч человек.

Древнегреческий поэт Гесиод говорил: «Истинно велик тот человек, который сумел овладеть своим временем»[244]. В этом смысле, без сомнения, Торквемада был великим человеком. Но и великий человек – это всего лишь человек, человек со всеми его проблемами, комплексами и слабостями. К тому же, как утверждал Аристотель, «не было еще ни одного великого ума без примеси безумия»[245].

Многие сторонники традиционных стандартов считают, что Торквемада – это символ ужасов инквизиции, религиозного ханжества и жестокого фанатизма. Однако ряд современных авторов (и их становится все больше и больше) старается придать картине гораздо больше нюансов, ставя этого человека в конкретный исторический контекст.

Писатель Рафаэль Сабатини, например, говорит о нем так:

«История Томаса де Торквемады – это история руководящей элиты новой инквизиции. Это история не столько человека, сколько гениального руководителя гигантской и безжалостной машины, во многом усовершенствовавшего ее»[246].

В Торквемаде, и в самом деле, невероятным образом уживались противоположные качества, но разве не таким же точно был и сам XV век?

Диего де Деса – второй генеральный инквизитор

Казалось бы, деятельность генерального инквизитора Торквемады и жестокости провинциальных судов инквизиции должны были заставить отказаться от столь кровавого судилища, не имеющего ничего общего с духом евангельского милосердия. Однако Фердинанд и Изабелла, словно ослепленные, не только не сделали этого, но и сами предложили папе в преемники Торквемады доминиканца Диего де Деса, родившегося в 1444 году в Торо (провинция Самора). До этого он был монахом-доминиканцем, епископом Саморы, Саламанки, Хаэна и Паленсии, профессором теологии университета в Саламанке, архиепископом Севильи.

Папа послал подтвердительную буллу, но с ограничением второго генерального инквизитора лишь делами Кастилии.

Историк М.В. Барро по этому поводу пишет: «Недовольство Рима Торквемадой не замедлило сказаться на его преемнике. Там решили раздробить испанскую инквизицию, и потому буллой 1 декабря 1498 года Деса был утвержден только в звании великого инквизитора Кастилии»[247].

Диего де Деса был крайне недоволен, оставшись без влияния на Арагон, и он не принимал должность до тех пор, пока папа не даровал ему все права Торквемады.

Леонар Галлуа характеризует его так: «Суровость второго генерального инквизитора не уступала ни в чем распоряжениям предшественника. Едва он начал дело своего служения, как издал новые повеления, чтобы дать более деятельности инквизиции, как будто строгие меры Торквемады были недостаточны, как будто он опустил многое в иквизиционной системе. Деса прибавил несколько членов, относящихся к конфискации – постоянному предмету внимания короля и трибунала»[248].

М.В. Барро считает, что второй генеральный инквизитор «не уступал своему предшественнику <…> Неуклонное продолжение политики Торквемады – такова была программа Диего Десы»[249].

Отличаясь безграничным честолюбием, Диего де Деса не замедлил предложить Фердинанду «Католику» учредить инквизицию в Сицилии и Неаполе по новому плану – и ту и другую подчинить власти испанского генерального инквизитора, вместо того чтобы передать под власть самого папы.

Монарх одобрил это предложение и приказал ввести инквизицию на Сицилии в том же виде, как в Испании; но сицилийцы воспротивились, и три года пришлось укрощать волнения, держа там постоянное войско. Наконец инквизиторы восторжествовали и стали поступать в Сицилии столь же сурово, как и в Испании.

Между тем народ не мог привыкнуть к этой новой системе и ждал только благоприятного случая, чтобы избавиться от нее. Случай действительно представился в 1516 году – в год смерти короля Фердинанда. На всем острове закипело восстание против инквизиции. Узников освободили. Иго, наложенное инквизиторами, свергли навсегда, и, если бы Сицилия смогла потом противиться страшному могуществу Карла V, инквизиция не была бы введена на острове во второй раз.

Франсиско де Сурбаран. Диего де Деса. 1631

Неаполю же посчастливилось. Жители оказывали столь упорное сопротивление, что вице-король был вынужден охладить пыл Фердинанда, прямо указав ему на грозящую королевской власти опасность.

Фердинанд удовлетворился повелением к неаполитанцам изгнать из города всех «новых христиан», искавших там убежища при бегстве из Испании. Но и в этом ему не уступили: хотя неаполитанцы не очень любили марранов, но инквизицию они ненавидели еще больше.

* * *

Диего