Бессознательное: мифы и реальность - Павел Соболев

словами, но всё начало происходить именно так — общаешься с человеком, оцениваешь всю его жестикуляцию, микромимику, движения глаз, смех, в итоге сразу возникает картина его семьи, его детства.

Кто-то, возможно, поймёт меня, но вероятнее всего, это будет трудно.

Скажу лишь, что отчётливее всего "детство" человека видно, когда он вдруг начинает нервничать, раздражаться или же просто обижаться (в случае обид "детство" всплывает в наиболее чётком виде). Вот именно в этот момент, если обращать внимание на все его реплики (их содержание, их экспрессию), на неконтролируемые движения, на гримасы злости или обиды — то отчётливо видишь, как всё это он проделывал в детстве, и как тогда это всё формировалось, в каких условиях, под каким воздействием со стороны родителей.

В такие моменты человек словно обнажается — перед тобой возникает самый отчётливый образ настоящего ребёнка. Ребёнка, облачённого в тело взрослого человека, но в душе навсегда так и остающегося ребёнком. И тогда ты видишь всё его детство — как на ладони. Видишь его душу. Видишь его детские потребности, которые так и не были удовлетворены. Видишь его надежды в отношении родителей, которые так и остались проигнорированными. Видишь его детские обиды, видишь то, чем он пытался привлекать родительское внимание, которые были слишком заняты, чтобы заметить самое важное существо в своей жизни. Видишь будто бы конкретные моменты его детства многолетней давности, которые он и сам, вероятно, уже не помнит.

В этот момент ты словно выхватываешь возникший образ ребёнка из ненужной наносной пелены социальных установок взрослого человека, выхватываешь и удерживаешь в руках перед глазами. С этого момента ты всегда и точно будешь знать, какой подход нужен к этому конкретному человеку, будешь знать, как сделать так, чтобы расположить его к себе, каким именно образом заставить улыбаться или грустить.

В тот момент, когда ты нащупал "ребёнка" в человеке, ты уже никогда его не упустишь. И что самое интересное, что бы он дальше ни сделал, как бы больно ни сделал тебе, а ты не сможешь никогда уже злиться на него так, как злился бы, если бы воспринимал его исключительно как взрослого.

Вот уже несколько лет как при знакомстве с новым человеком я жму ему руку, говорю с ним, отпускаю шутки, улыбаюсь, порой делаю неуклюжий вид, порой серьёзный, но сам же автоматически считываю его ответные реакции.

Моё внимание начеку, даже если человеку кажется, что я смотрю в другую сторону.

Я ищу в нём "ребёнка".

Со временем это стало настолько простым занятием, что можно сравнить его с входом в комнату, заполненной воздушными шарами. Я иду по ней и лёгкими движениями рук отбиваю эти шарики в стороны — это не то, это не то, всё наносное, неестественное, слишком социализированное, слишком "взрослое", слишком недостоверное, вот один образ, которому хочет соответствовать, вот другой, третий… И вдруг — бац! — за пеленой шариков я вижу его… Маленький, беззащитный, обычно грустный, жаждущий простой человеческой любви, которой ему так не хватало в детстве.

Ему может быть тридцать лет. Может быть сорок и пятьдесят…

Всё это не имеет значения — поскольку ребёнок он и есть ребёнок. Он навсегда.

Возможно, я зря здесь пишу такие сентенции. Действительно очень сомневаюсь, что меня поймут многие. Но даже если не многие, то хоть кто-то — это уже хорошо.

Стараюсь излагать всё максимально доступно, образно — чтобы шло прямиком в правое полушарие, которое со всем справится само.

В общем, как бы там ни было, а в своё время я понял, что не существует взрослых людей. Существуют лишь паспортные данные, которые откровенно врут. Мне удалось рассмотреть, что ребёнок остаётся в каждом человеке. С кем бы я ни общался, а всегда нащупывал его — с его детскими фантазиями, с его детскими устремлениями, с его детскими радостями и обидами…

Именно так возникла в моей голове концепция "ребёнка внутри нас". Но я мог излагать её лишь в пределах образных выражений, а когда речь заходила о более-менее научном обосновании, то мне приходилось откровенно топтаться на месте. У меня не было ничего, кроме моих ощущений. К тому же я нащупал в людях лишь аффективную сторону "ребёнка", его эмоционально-волевую составляющую — тогда я и подумать не мог, что однажды удастся собрать факты, указывающие на то, что даже типы мышления, формирующиеся в детстве, навсегда остаются в психике взрослого человека. Не только эмоциональная сторона ребёнка остаётся, но даже и его мышление — синкретическое, нелепое, абсурдное.

Первое подтверждение своему убеждению, что "ребёнок" в нас остаётся, я нашёл в одной из статей об экспериментах Газзаниги. На тот момент мной уже неоднократно был прочитан целый ворох работ об опытах с пациентами, перенёсшими комиссуротомию. Но во всех этих работах раскрывалась лишь суть особенностей восприятия каждого полушария, не больше. Передо мной обычно был всего лишь разрезанный надвое мозг взрослого человека. Но вот однажды попадается статья, где я впервые встречаю описание очередного эксперимента Газзаниги — тот самый эксперимент с 16-летним юношей Полом.

Когда я прочёл, как сознательно парень ответил, что хочет быть чертёжником, а бессознательно левой рукой выложил слово "автогонщик", я просто обомлел.

Я готов был тыкать пальцем в текст и вновь и вновь твердить с восторгом "Вот он, ребёнок! Вот он!".

Подробнее изучив данные об экспериментах над людьми с рассечённым мозгом, не составило труда найти и другие подтверждения эмоционально-волевой составляющей ребёнка в реакциях правого полушария. В частности тот известный случай, когда один из пациентов доктора Сперри в будничный день по какому-то поводу повздорил со своей женой, и его левая рука ("детское" правое полушарие) принялась атаковать женщину. Правой же рукой ("социализированным" левым полушарием) мужчина вынужден был защищать жену от своей же левой руки (от "ребёнка" в себе).

Правое полушарие ведёт себя непосредственно, без оков сложных социальных установок — как и подобает эмоциональному ребёнку.

Грубо обобщая, можно сказать, что левое полушарие руководствуется принципом "НАДО", а правое — "ХОЧУ".

Это всё было очень хорошим подспорьем в моём предположении, что ребёнок в психике человека с годами никуда не исчезает, а остаётся в её глубинах прочно и навсегда. Но тогда я и не ожидал, что в итоге удастся обнаружить даже более важные свидетельства — тот факт, что правое полушарие и бессознательное обладают теми самыми способами мышления, которые когда-то были свойственны ребёнку. Это оказалось даже более важной опорой для изначальных предположений.

Именно изучение работ психоаналитиков об особенностях мышления бессознательного и сравнение их с работами Пиаже и Выготского об