Мир Аматорио. Соблазн - Мари Мур

— Тебя предупреждал Кэш, что будет, если ты снимешь мою куртку?

Что? Он серьезно?

— Я думала, что мы оставили все издевки в прошлом, — я напряженно сглатываю. — Когда пожали друг другу руки.

Десмонд добродушно посмеивается и стягивает с себя куртку. Затем набрасывает ее на мои плечи, и меня окутывает тепло вместе со свежим ароматом его парфюма.

— Достаточно было ответить: «Хорошо, Десмонд, я больше не буду ее снимать», — беспечным тоном говорит он.

Нервно сминая ремешок сумочки, я смотрю в его глаза, пытаясь не выдать своего возрастающего волнения.

— С таким же успехом ты можешь завести собачку. Я не из тех девушек, которые выполняют команды. Я предпочитаю быть на равных.

Десмонд наклоняется, задевая губами мою мочку.

— Знаю. И эта часть в тебе особенно возбуждает меня, детка.

Меня пронзает дрожь, и я пытаюсь контролировать свои бушующие гормоны. Десмонд пристально на меня смотрит, а я стараюсь промолчать. Меньше всего мне сейчас хочется сболтнуть что-то лишнее. Я уверена, что на мою любую фразу он найдет другую. Более провокационную, вызывающую и извращенную, как и сам Десмонд.

Поэтому, не сказав ни слова, я проскальзываю в дверь, которую он держит для меня открытой.

* * *

Мы останавливаемся у ресторанчика с вывеской «Barcelona Wine Bar». Снаружи заведение выглядит, как ничем непримечательное среднестатистическое кафе. Но когда я оказываюсь внутри, у меня создается иное впечатление.

В просторном зале стены выполнены из крупных необработанных камней. С высокого потолка свисают причудливые фонари. В их свете поблескивают столовые приборы, лежащие на столах из темного дерева. Из такого же материала сделаны стулья и пол. Дальняя стена представляет собой одно целое огромное окно, из которого открывается вид на внутренний сад с фонтаном. Здесь довольно уютно.

— Мистер Аматорио! — к нам приближается мужчина невысокого роста. — Я не видел вас два года. Очень рад, что вы вернулись и привели с собой друга. Добро пожаловать, — он обращается ко мне с приветливой улыбкой.

— Добрый вечер, — вежливо произношу я.

— Рамирес, это Кристиана. Кристиана, это Рамирес Альваро — владелец этого заведения, — представляет нас Десмонд.

— Очень приятно. Внутри все выглядит весьма живописно, — я опять обвожу взглядом зал.

— Благодарю, но вы будете намного довольнее, когда отведаете наши блюда, — тихо хохочет мужчина, вызывая во мне ответную улыбку.

Он проводит нас в уединенную кабинку. Я рассчитывала, что Десмонд займет место напротив меня, однако он двигает стул, усаживаясь рядом. Перед этим он снимает с моих плеч свою куртку и отправляет ее на вешалку. Мистер Рамирес интересуется, что мы предпочтем из напитков. Почти одновременно я и Десмонд отвечаем «Минеральную воду». После этого владелец ресторана протягивает каждому из нас по меню.

— С вашего последнего визита мы добавили несколько блюд. Рекомендую их оценить, — с важным видом сообщает он и ускользает в зал.

Как только мы остаемся вдвоем, Десмонд поворачивается, скользя по мне взглядом. Я мгновенно чувствую покалывающее напряжение, пробегающее по коже.

— Кристиана Лазарро. Это же испанская фамилия, да?

— Да.

— Я знаю, что у испанцев двойные фамилии. Одна от матери, другая от отца.

— Да, это так.

Вау, Кристи. Твои ответы сегодня очень красноречивы и развернуты, как никогда.

— И как звучит твоя вторая фамилия?

— Формально у меня нет второй фамилии, — я прочищаю горло. — Моя мама испанка, а папа с рождения жил в Портсмуте. На тот момент, когда мои родители познакомились, мама только переехала в город. Через год мама и папа решили пожениться. Мамина родня настояла на том, чтобы их традиции были соблюдены, и внуки носили мамину фамилию наравне с фамилией мужа. Но поскольку папа посчитал, что Лазарро-Смит звучит немного неуместно, то мы с братом так и остались с единственной фамилией Лазарро.

Десмонд сосредоточенно на меня смотрит.

— Выходит, что твой отец согласился на то, чтобы его дети носили фамилию жены? — спрашивает он после недолгого молчания.

— Папа пошел на этот уступок, потому что понимал, как это важно для мамы, — на последних словах мой голос дрожит.

— Боже, Кристиана. Я совсем не подумал, что мой вопрос…

— Все нормально, — я сглатываю ком и тянусь за стаканом с водой, который уже успел принести мистер Рамирес.

Ох, в этот раз мне даже удалось не заплакать, когда я рассказала про маму и папу.

— Вы выбрали, что будете заказывать? — мужчина поочередно смотрит с толикой беспокойства на наши лица, которые значительно поменялись с того момента, как он оставил нас наедине.

— Что ты хочешь? — спрашивает Десмонд, пробегаясь по меню, лежащим перед ним.

Я читаю названия блюд, и мое сердце бешено колотится в груди. Гаспачо, мигас, паэлья… Все эти вкусности готовила мама. Вцепившись в стакан, я делаю нервный глоток, стараясь справиться с подступающими слезами, но они готовы вот-вот вырваться наружу.

— Сделай заказ за меня, пожалуйста, — я откладываю меню и встаю из-за стола. — Прошу прощения, мне нужно в уборную.

Прижав к груди сумочку, я буквально выскакиваю из кабинки и направляюсь в конец зала. Делая глубокие вздохи, я искренне надеюсь, что не ошиблась с направлением, и передо мной окажется женский туалет. Иначе я рискую разрыдаться прямо посередине ресторана. Посетителей здесь не так много, но хватит, чтобы сгореть со стыда.

Слезы застилают глаза, но я нащупываю дверную ручку и захожу внутрь. Подбегаю к раковине и, бросив сумочку, включаю воду, засунув руки под прохладную струю. Зажмурив веки, я нервно прикусываю губу и пытаюсь отогнать воспоминания. Но они все равно обрушиваются на меня.

В этом месте слишком много всего, что мне напоминает о доме. В воздухе витает вереница запахов — букет специй из шафрана, паприки и петрушки, перемешанный с помидорами и перцем. Я отчетливо помню эти ароматы, когда забегала на кухню в тот момент, когда мама готовила паэлью. Она мелко-мелко резала лук с чесноком, а потом обжаривала их в масле вместе с креветками и кальмарами. К сожалению, мидии были нам не по карману, но от этого вкус паэльи не страдал.

Я до сих пор помню, как дожидалась самой последней тарелки, потому что на дне сковороды оставалась хрустящая коричневая корочка из зажаренного риса. Самое настоящее лакомство. И мама, зная об этом, всегда отгоняла от плиты Даниэля, потому что брат готов был проглотить все целиком.

С уголков глаз скатываются слезы. Я вынимаю руки из-под струи воды и тянусь за бумажными полотенцами, слыша позади щелчок от дверного замка. Кто-то пришел в уборную и запер за собой дверь?

Не успеваю об этом подумать, как в спину упирается твердая грудь, а мои ладони накрывают немного