Ричард Длинные Руки – монарх - Гай Орловский

То и дело врезался в «туман войны», что удивило, вроде бы береговую линию я, будучи маркизом, прое­хал всю или почти всю, но городов все так же не вижу.

Ага, вон он!.. Омаль, большой и почти полностью восстановленный город, вот уж не думал, что энергия у вчерашних пиратов бьет настолько мощно, что от­строят ими же разрушенные города.

Еще чуть левее по береговой линии... да что за зер­кало, почему изображение скачет, уходит в сторону? Вряд ли это я сам, у меня мозг дисциплинированный, хоть и не всегда, а внимание не так уж и прыгает, как у недоумков, я обычно собран, как вот сейчас...

Полчаса ушло на то, чтобы отыскать старый Омаль, на самом деле он всего в десятке миль от нового, но мне пришлось трудиться с такими усилиями, словно прополз все это расстояние на четвереньках, загляды­вая в каждую мышиную норку.

— Ура, — сказал я дрожащим голосом. — Ура?.. Вроде бы ура...

Но внутренний голос уточнил, что если внутри вот так трясется все, как овечий хвост, то как бы не со­всем ура, хотя должно быть еще как ура.

Однако, как ведро холодной воды на горячую голо­ву, поверхность зеркала все еще твердая, как и поло­жено. Еще не навытягивало достаточно мощи, знать бы только, сколько ему нужно... вот так и возникают человеческие жертвоприношения, люди спешат, отда­ют самое ценное, даже детей своих, только бы запо­лучить ту мощь, которой могут владеть только они...

— Да что же ты такая зараза, — проговорил я с от­чаянием. — Ну как можно, мир гибнет, а ты все по­жрать просишь... Где я тебе возьму?

От злости и бессилия, что остается только тупо ждать, а время убивать за государственными делами, я вскочил, походил взад-вперед, несколько раз ударил в стену кулаками. Все так называемые важные дела кажутся такими чепуховыми при одной только мысли, что нас всех ждет, что сна ни в одном глазу, сердце бухает часто и сильно, словно с обнаженным мечом скачу на арбогастре и вот-вот врежусь в толпу врагов.

Снизу доносится нечто вроде ровного шума моря. Я вышел на внутренний балкон, тупо изумился, народ не спит, развлекается вот таким странным образом, общаясь и обмениваясь сплетнями в такое время, ког­да нормальные люди спят.

Более того, с виду как бы ожили, словно здесь одни ночные жители, у женщин порозовели щечки, мужчины держатся вольнее, передвигаются от группы к группе намного свободнее.

Правда, я тоже ненормальный, сна ни в одном глазу, спустился вниз в надежде, что как-то отвлекусь мелкой хренью, еще на лестнице пришлось заулы­баться и вскинуть руку в приветствии придворному народу и отдельно дефилирующим людям.

Как же, как же, рабочий день кончился, теперь от­дыхаем и развлекаемся каждый в меру своих возмож­ностей, но не переходя границы. Разумеется, церковь бдит, даже если тут и нет священников, у каждого из нас внутри своя церковь.

— Ваше Величество...

— Ваше Величество?

— Ваше Величество!

Я улыбался милостиво и медленно двигался, стара­ясь делать вид, что всех замечаю, всех оцениваю, на всех имею виды во время понятного кадрового голода. На лицах вижу готовность служить и выполнять все мои желания. Для того и трутся здесь, чтобы заметил и приблизил, давал какие-то поручения, пусть сперва мелкие, отличиться можно и на мелких.

Высокая красивая дама с горделивой осанкой и благородным лицом, исполненным внутренней кра­соты, должной надменности и сдержанного благород­ства, присела в низком поклоне настолько изящно и с достоинством, что я невольно остановился.

— Леди Матфрида...

Она ответила теплым и богатым на оттенки голосом:

— Ваше Величество?

— Леди Матфрида, — сказал я с почтением, — я рад, что вы здесь. Надеюсь, все так же гофмейстерина?

Она чопорно улыбнулась.

— Пока нет.

— Почему?

— До меня еще руки не дошли, — сообщила она. — Как вы понимаете, его величество король Кейдан уво­лил всех, кто служил вам.

— Ого, — сказал я, — значит, там сейчас безработ­ными остались камергер и обер-камергер, гофмейстер и обер-гофмейстер, гофмаршалы...

Она наклонила голову.

— И все остальные, Ваше Величество. Егермей­стер, обер-егермейстер, церемониймейстер, обер-це­ремониймейстер. ..

— Их нужно пригласить, — сказал я решитель­но. — Готовыми кадрами не стоит разбрасываться!.. Кадры решают все, как заявил один великий лорд. Леди Матфрида, возьмете это на себя?

Она ослепительно улыбнулась.

— Ваше Величество, если доверяете...

— Полностью, — заверил я. — Я был очень дово­лен вашей работой, когда рулил в королевском двор­це. Уверен, буду доволен и теперь, когда у нас целое Содружество...

— Ваше Величество...

— Ах да, — сказал я, — леди Матфрида, я утверж­даю вас главной гофмейстериной Содружества Сво­бодных Королевств. Нет, главной для нас уже мало... Генеральной! Генеральной гофмейстериной. Надеюсь, сумеете наладить эту службу так же хорошо, как это было на вашей прежней работе.

Он присела снова.

— Ваше Величество...

Я кивнул и пошел дальше, успев заметить, что к леди Матфриде начали протискиваться поближе де­вушки из благородных семей. Теперь от нее будет за­висеть свод правил для женщин, а самое главное — набор во фрейлины, мечта всех молодых девушек из провинции да и из столицы тоже.

Не сдвинулась с места только леди Мередит, юная чистая девушка с огромными голубыми глазами, де­лающими ее похожей на куклу, пышной прической золотистого цвета, где кудри ниспадают крупными

локонами, нежнейшим личиком с алыми губками бантиком и милыми ямочками на щеках

Правда, не сдвинулась потому, что как раз на моем пути, даже пришлось отступить чуть, чтобы мне, ко­ролю и все такое, не пришлось ее обходить, как столб.

— Ах, Ваше Величество! — прощебетала она с ла­сковым упреком, красивым женщинам можно упре­кать даже королей. — Что же вы другим поручаете та­кие важные дела? В жизни можно полагаться только на себя самого. Да и то не советую.

— Почему?

— А вы человек, — спросила она с изумлением, — разве надежный?

— Ну, — пробормотал я, — вы такие вопросы за­даете, что просто и не знаю. Хорошо быть наивным, полагаю.

— Ага, признались!

— Я супернадежный, — возразил я с достоин­ством. — Надежнее меня только горы на Севере. Мо­жет быть, еще и на Востоке, но там еще не был, все предстоит. Просто я был весьма ошарашен, как это можно усомниться в моей надежности, у меня же на лице написано, какой я замечательный!

Она мило прощебетала:

— Ах, сэр Ричард... Я уже начинаю в это верить. Вы в самом деле так уверены, что и я вам верю. Мама говорит, мужчинам нельзя верить, а я все равно верю, они ж мужчины, как им не верить?

Гллбд7

Она щебетала и щебетала, ее речь перепархивала от одной глупости к другой, как птица с ветки на ветку, я молча любовался ее свежестью и нежным румянцем, что вспыхивает на щеках и тут же исчезает, чтобы че­рез мгновение снова появиться и разлиться от скул и до подбородка.

Женщина сама выбирает мужчину, вспомнил ста­рую истину, который ее выбирает, так что лучше вот так учтиво поклониться и топать дальше, милостиво улыбаясь и стараясь чем-то себя занять, пока чертово Зеркало Горных Эльфов продолжает дозаряжаться.

Дальше сэр Эраст Маклейн — типичный мезогин, как, впрочем, и большинство мужчин, только он боль­ший мезогин, чем остальные, в том смысле что поми­мо толстых массивных костей еще и наделен массой дурного мяса, а живот выпирает больше чем весьма.

Поклонившись, он заметил со знанием дела:

— Ваше Величество, я бы не хотел оказаться в ва­шей шкуре!

— Да, — согласился я миролюбиво, — вам в ней было бы тесновато.

Сказал я по-дружески, но он почему-то поджал гу­бы и помрачнел, хотя быть толстым не так уж и чудо­вищно, я знавал и вполне приличных толстяков.

— Ваше Величество, я имел в виду, заново все на­лаживать...

— Я не один, — заверил я, — вы ведь поможете?

И, похлопав его по плечу, не стал слушать счаст­ливые заверения в преданности, двинулся дальше, остановился возле сэра Клоубля. Этот тоже вроде бы занимал какое-то место в моей канцелярии или не за­нимал, не помню, но видел его пару раз во дворце. Этого достаточно, чтобы подозрительный Кейдан вы­дворил и его.

Как у большинства придворных, негромкий голос и сдержанные движения, чрезвычайно умен, судя по отзывам, знает всех как облупленных, что позволяло ему легко лавировать в сложностях двора, избегать не­нужных интриг и успешно проводить свои.

— Сэр Клоубль, — сказал я, — вы уже показыва­лись Куно Крумпфельду?

Он поклонился.

— Ваше Величество... он пока раздумывает.

— Значит, — сказал я, — ценит.

Дальше за ним юная леди Ширлиния, она посмо­трела на меня, вздрогнула и побледнела, а плечи зяб­ко передернулись.

Я спросил в удивлении:

— Что с вами, леди Ширли? Я ужасен? А все гово­рят: прекрасен-прекрасен... Брешут, сволочи?

Он прошептала:

— Видела недавно, как казнили одного за государ­ственную измену. До сих пор дрожь берет, как только вспомню. Зачем вы это делаете?