Дом напротив - Алекс Хариди

– …но я подумала, что, должно быть, ошиблась и просто вообразила его себе. Поэтому я вернулась в свою спальню, выпила таблетки от головной боли и заснула. Помню, я ещё тогда подумала…

Она испустила вздох.

– …я подумала, до чего же хорошо, что дома сейчас никого нет. У меня была мигрень, вот почему я провела весь день в своей комнате. Меня будто бил кто-то топором по голове, и всё, чего мне хотелось тогда, – тишины. Но я не знаю, почему я так радовалась тому, что Джонатан не пришёл домой. Он же никогда не давал поводов для беспокойства. Всегда так заботился обо мне…

Потом я уже ничего не помню до того момента, как Торбьёрн разбудил меня. На часах – половина двенадцатого ночи, а Джонатана до сих пор не было дома. Торбьёрн спросил меня, знаю ли я, где Джонатан, но я не понимала, о чём он говорит. Мне казалось, что он имеет в виду Хенрика, а не Джонатана. Джонатан не мог исчезнуть. Джонатан никогда не уходил куда-то, не сказав мне, куда он идёт или в котором часу будет дома. Я сказала всё это Торбьёрну, но он настаивал: «Я говорю сейчас не о Хенрике, я говорю о Джонатане», – а я всё равно не понимала. Он начал кричать. И тут я разозлилась. С какой стати он стоит тут и кричит на меня? Разве он не понимает, что у меня болит голова? «Могу я позволить себе хоть немного тишины и спокойствия в этом доме?» – сказала я ему, чтобы он замолчал и оставил меня в покое, и тогда он сорвал с меня одеяло и бросил его на пол. «Чтоб тебе провалиться!» – заорал он, и я попросила его не ругаться. Я вылезла из кровати и пошла в комнату Джонатана. Я была уверена, что он лежит в своей кровати и спит. Я даже подумала тогда, что как раз Торбьёрну-то больше всего и хочется, чтобы комната действительно оказалась пустой. Такой она и была.

– И что вы тогда сделали?

– Торбьёрн сказал, что поедет на машине искать его, а я должна обзвонить друзей Джонатана и спросить, не был ли он дома у кого-то из них, но я не знала, кому я буду звонить. Друзья Джонатана. Я не могла припомнить ни одного. Я нашла список класса и принялась обзванивать родителей учеников. Было уже за полночь, поэтому многие не брали трубку. Те же, кто ответил, были в плохом настроении. Я всем говорила одно и то же: Джонатан не пришёл домой, и, может, они знают, где он? Они все отвечали «нет», и тогда я просила, чтобы они разбудили своих детей и спросили у них.

– Они будили?

– Не все.

– Но ведь кто-то будил?

Элизабет кивнула.

– И что они сказали?

– Все видели его в школе, но никто не видел его после школы. И никто в тот день не заметил ничего странного. А в конце все как один спрашивали, почему я звоню им домой, ведь Джонатан не был их другом.

– Тогда вы позвонили в полицию?

– Я не помню.

– А где был Хенрик?

– Я думаю… – она покопалась в памяти. – Я думаю, он уехал вместе с Торбьёрном, но не уверена. Он иногда пропадал где-то. Смешно, но мне всегда казалось, что нечто подобное может случиться с Хенриком. Но никак не с Джонатаном. Такого никогда не могло случиться с Джонатаном.

Элизабет посмотрела на Джоэля тем странным взглядом, который казался одновременно ясным и в то же время как будто затуманенным. И он в первый раз покраснел.

– Ты объяснишь мне, в чём была наша ошибка? – спросила она.

Джоэль кивнул.

– Ты обещаешь?

Джоэль опять кивнул.

– Скажи, что ты обещаешь.

– Я обещаю.

Двое мальчишек, один дом

Джоэль больше не показывался в окнах, и Калле уже начал сомневаться, действительно ли он видел его. Но со своего места не ушёл. Хелена ведь сказала, что Джоэля нет, поэтому версия, что тот сейчас в Заброшенном Доме, не казалась совсем уж невозможной.

Калле целый час простоял в кустах, пялясь на фасад Заброшенного Дома, прежде чем оттуда появился Джоэль. Оглянувшись по сторонам, он быстро пересёк улицу и прошмыгнул в ворота своего дома.

Калле остался стоять.

Что так долго делал Джоэль там внутри?

Калле не мог придумать ни одного ответа.

Легче не стало, даже когда он решил, что, возможно, это объясняет обидные слова, не так давно брошенные Джоэлем в его адрес. Но всё равно было непонятно, чем он там занимался. И уж точно не по эту сторону кованой ограды следовало искать ответ.

Калле ненавидел темноту почти так же, как ненавидел Джоэля. Из-за него он полез ночью в эти чёртовы руины. Хотел найти оправдание тому, почему его друг стал такой сволочью. Вот дурак! Не нужно ему никаких оправданий. Калле даже не понимал, почему он столько лет дружил с Джоэлем; ведь тот был нытиком и оставался им всегда, сколько Калле