Занавески - Михаил Алексеевич Ворфоломеев

приходит домой, как в столовую. Скорее поесть и убежать! Тогда все рушится и валится на меня! «Вымой посуду! Не читай! Вынеси мусор!» Выскочишь из дома, а обратно за полночь… А она уже с мокрым полотенцем! Это же унизительно! Каждый день унижения… И они, унижения эти, не кончаются! Уже души нету! Одно тело… (Наливает себе вино.)

Т и х о в. Не пей больше, Дашенька. Только хуже станет.

Д а ш а. Хуже некуда, Аркадий! Конечно, никто не виноват… Поступала — не поступила. Пошла искать работу, жилье. Сняла комнату… На работе вначале пообещали дать временную прописку, а после отказали! Ушла. А хозяйка… Сначала в ресторан меня… потом в другой! Мужчины… выпивка! Подарки! А после — плати по счету! Вот… Ну и полюби теперь такую?!

Т и х о в. Вот и стемнело… Любите вы, Даша, солнце провожать?

Д а ш а. Не помню…

Т и х о в. А я люблю! Вы напрасно расстраиваетесь. Можно жить где-нибудь на чердачке. И пусть солнышко садится… А мы посмотрим! Нам много не надо! (Смеется.) А если что, так и украсть можно!

Д а ш а. Я хозяйке задолжала! А теперь могу отдать! Я верну тебе деньги! Немного погодя верну! (Выпивает.) Только чердак меня не устраивает, Аркадий Калинович! На чердаке я жила! Нет… Мне теперь много надо! Я теперь все возьму! Я за каждый час своего унижения сотни, тысячи потребую!

Т и х о в. Да что вы, Дарья Трофимовна, разве деньги возместят?

Д а ш а. Деньги, да! Ты не знаешь силу денег. А я видела… Я таких красивых женщин видела… Таких красивых, гордых и сломленных деньгами! Так у них-то характер был! А у нас-то он откуда? Ведь упрямство или лень за характер принимаем! Характер — это целый мир! Мне сейчас многих людей приходится видеть… Вот и наблюдаю! Я, Аркадий, мечтою заболела! Стать богатой, богатой!

Т и х о в. У нас не стать…

Д а ш а. Купить дом на юге, у моря… И жить одиноко… Потому что все уже случилось. А раз случилось, значит, не вычеркнуть ни из жизни, ни из памяти! Разве что умереть…

Т и х о в. Да вы все шутите! Я знаю вас! А?! Знаю, Дарья Трофимовна! Сочинитель вы известный! Помните, вы меня разыграли? Сказали, будто за город, на поляну сел самолет военный с американскими знаками. И что летчик сидит на крыле и плачет! А я поверил! И еще подумал, что как тут не заплакать? Вон куда залетел!

Д а ш а (смеется). Помню! Помню! Вот видите, такую глупость и то помню… Только я всю правду рассказала! Я вначале подумала, что не стану рассказывать. И приходить-то я не хотела, а, видно, уже привычка… Клиент требует, надо топать! Маму жалко, просто безумно жалко! Сейчас сидит одна на кухне… и машинально ест хлеб… Она так всегда… Я сейчас закричу! Я не могу больше так жить… Аркадий… Я не могу… Я не могу!!!

Т и х о в. Тихо… Тихо, милая… Прибегут… Услышат… Не плачь! (Плачет сам.) Нет, плачь! Плачь, Дашенька, и я стану плакать! Господи боже, мы маленькие… что же нас-то?

Д а ш а. Вот именно. Что мы сделали плохого?! Кому?!

Звонок телефона.

Т и х о в (берет трубку). Алей? А? Да, я Тихов. У меня… Что? А сколько сейчас? Ну ладно… (Кладет трубку.)

Д а ш а. Кто это?

Т и х о в. Дежурная…

Д а ш а. Ну? И что ей надо?

Т и х о в. До одиннадцати, говорит… А сейчас еще пока десять! У нас с тобой целый час!

Д а ш а. Я думала, ты скажешь, целая жизнь! Зря я к тебе пришла… И ты не виноват. Ты всегда был таким, таким и останешься. Удавиться ты всерьез решил?

Т и х о в. Вроде…

Д а ш а. Ну давай, действуй! Может, когда судьба сподобит, так окажусь в этом же номере с каким-нибудь метисом. Тебя помяну. (Подкрашивается.) Давай, брат Тихов! Хотела сказать — живи, а язык не поворачивается. Я не со зла! Тихов, а ты в бога веришь?

Т и х о в. Немножечко… Но боюсь его сильно!

Д а ш а. Ты думаешь, что бог — это он? А может, бог — это женщина? (Подходит к Тихову.) Прости меня.

Т и х о в. Что вы?! Деньги не забудьте, Даша.

Д а ш а. Хочешь, я твоей буду? Хочешь? А! Хочешь! Ну, я сейчас, я мигом! (Начинает раздеваться.) А то неудобно деньги брать! Даже подло!

Т и х о в. Не надо… Я не стану.

Д а ш а. Да брось ты, дядя Аркадий! Плюнь! Сейчас мы интим соорудим! (Зажигает торшер, гасит верхний свет.) А музыки у тебя нет?

Т и х о в. Какой музыки?

Д а ш а. Кассетника нету?

Т и х о в. Нету.

Д а ш а. Тихов, ты только погляди, как я это научилась! Стриптиз! Открыть бы маленький бар, тебя за стойку, кислое пиво подавать, а я на эстраду. Сделать такую маленькую эстраду, обтянуть ее фиолетовым бархатом, крошечный фиолетовый занавес. Играет музыка, и в луче прожектора появляюсь — я! Пьяненькая публика аплодирует мне. Неужели никакой музыки нет? Не могу без музыки настроиться. Да вот же у тебя радио!

Включает его. Из приемника доносятся звуки рояля. Это Шопен. Даша долго стоит и слушает, после идет к коврику у кровати, медленно начинает раздеваться. И вот она раздета.

Дядя Аркадий! Ау!

Она прыгает в кровать. Тихов сидит на стуле опустив голову.

Ну, Аркадий?!

Т и х о в. Я вас все равно люблю…

Д а ш а. Хорошо, хорошо! Только иди! Времени мало!

Т и х о в. Да бог с ним, со временем! Нету его, время этого! Нету! Я могу взять и остановить его!

Д а ш а. Глупый! Там после смерти ничего нет! Ты не надейся проскользнуть в иную жизнь. Нету ее. Как до своего рождения ты ничего не знал, не ощущал, так и после… Не будет нас, Аркадий. Это сейчас, да и то, пока я молода, могу согреть тебя своим материальным телом! Подойди…

Тихов