Пыль дорог - Баштовая Ксения Николаевна

— А теперь давай поговорим,— протянул парень, отступая на шаг от Эсме.— Красавица, тебе не говорили о том, что воровать — плохо?

— Говорили,— мрачно бросила девушка, на всякий случай также отступая от него. Уж чего-чего, а душеспасительных моралей она совсем не ожидала. Вел бы уже к стражникам и не мучился.

— А о том, что воровать у представителя Пиковой гильдии — еще и опасно для жизни?

Эсме так и замерла с открытым ртом. Боги, во что она вляпалась?!

Крик застрял в горле. Слишком уж отчетливо поняла незадачливая воровка, что, если она закричит «караул», горло ей перережут раньше, чем на улицу выскочит хоть один горожанин.

— Итак, солнышко, я не слышу ответа.— По губам квартерона скользнула тонкая усмешка: похоже, этот мерзавец откровенно наслаждался происходящим.

— Не говорили, но я предполагаю,— выдавила его собеседница.

— Прелестно! — вздохнул он, покачав головой.— Такая детская непосредственность. И что же сподвигло тебя на такой подвиг, красавица?

Девушка на миг закусила губу и сказала первое, что пришло в голову:

— А у тебя на лице не написано, кто ты такой.— И ведь правду же сказала?

Парень словно и не заметил, что к нему обратились на «ты».

— Боже мой, куда катится мир... — Фальшивый вздох пики был слышен, наверное, на другой улице.

И вот почему-то именно эти слова больно задели Эсме.

— А что тебе не нравится? — не выдержала она.— Каждый зарабатывает как может. А мне еще сестер кормить. Зато на моих руках крови нет.

Последняя фраза явно не понравилась квартерону.

— Ты ведь не выше семерки, да? — осторожно поинтересовался он, зачем-то взвешивая на ладони невесть откуда появившийся кинжал.

Девушка сглотнула комок, застрявший в горле. На мгновение ей захотелось заявить, что она как минимум бубновая королева.

— Я не состою в гильдии,— с трудом выдавила она.

— Однако,— неопределенно протянул убийца, задумчиво проводя пальцем по блестящему лезвию.— А что же так?

Может, Эсме и могла бы ответить вежливо, но нервы были на пределе:

— Да ты знаешь, какие там взносы? — взвилась она.

— Две медянки для начинающих,— пожал плечами квартерон.— И пять — вступительный. Неужели так трудно собрать?

— Откуда ты вылез? — Кажется, на ее крик должна была сбежаться половина населения этого всеми богами забытого городка, но никто даже не выглянул.— А семь сребреников не хочешь? И вступительный — злотый!

Квартерон тихо присвистнул и даже удивился:

— Ты ничего не перепутала? В Алронде именно такие расценки.

— Извините, но у нас не Алронд,— язвительно скривилась девушка.

И не заметить это, кажется, очень трудно.

Неизвестно, до чего мог дойти этот разговор — может, собеседница и довела бы убийцу до того, что он просто перерезал бы ей горло,— но квартерон неожиданно рванулся к ней и резко толкнул в сторону.

Падая, девушка больно ударилась о землю:

— Какого черта?..— Слова застряли у нее в горле: юноша валялся на земле, и сейчас ему было явно хуже, чем ей,— в его спине торчало оперенное древко болта.

По крайней мере одну из сестер Миисарт, Инге, в Дайхасе считали ведьмой. Нет, то, что магических способностей у нее не было, мог сказать любой горожанин: в противном случае, девушку уже давно забрали бы эмиссары если не императора, то герцога Корелийского точно — власти всегда нужны стоящие волшебники,— а вот тот факт, что старшая Миисарт прекрасно разбирается в травах и грибах, как средствах лечения самых разных болезней, наводил на определенные размышления. Впрочем, о матери ее, Агде, тоже ходили подобные слухи, но это совсем не мешало старухе жить на широкую ногу и содержать трех дочек: слухи о том, что две из них — подкидыши, отметались на корню. Ну и что, что одна на четверть темная эльфийка, вторая — лесная, а третья — и вовсе тренти? Все три квартеронки — смуглые, темноволосые, похожие друг на друга и вообще неразлейвода, так какая разница, родные они сестры или сводные?

Инге, одна из сестер, перебирала собранные травы, когда дверь их небольшого домика распахнулась и в сени ввалились трое. И если одной из прибывших была Эсме, то почему она волочет на себе какого-то парня? Да и заглянувшего следом за этой странной парочкой офицера городской стражи Инге совершенно не жаждала увидеть!

— Эсме, что происходит... — начала лекарка, поспешно захлопывая ящик трюмо: налюбовалась на его содержимое — и хватит. Потом еще посмотрит.

Договорить ей не дали:

— Инге, сестренка, ты уже дома? А я думала, до сих пор травы собираешь.— Эсме тараторила с такой скоростью, что травница не успевала вставить ни слова.— Представляешь, нашла я своего муженька! — Девушка ткнула кулаком в бок повисшего на ней парня, раздалось какое-то невнятное бормотание. Пьян он, что ли? Следующие слова подтвердили опасения Инге.— Представляешь, напился, как скотина, лыка не вяжет! Правильно мама говорила, от этих темных эльфов добра не жди — любят гульнуть на стороне. Напьются, как свиньи... Ой, офицер, это я не о вас! — Даже в полумраке комнаты было видно, как покраснел сопровождающий парочку остроухий полукровка.

На миг Эсме запнулась, подбирая слова, и Инге смогла влезть в ее монолог:

— Подожди-подожди, я не поняла. Какой муж? Кто напился?

— Да муженек же мой! Эта ж скотина уже второй день дома не появляется! Нашла я его, понимаешь? — Эсме сделала ударение на последних словах.

Инге хотела было возмутиться, что она не понимает абсолютно ничего, но натолкнулась на ледяной взгляд сестры, увидела, что офицер-полукровка настороженно нахмурился, и расплылась в улыбке:

— Все-все! Ну конечно же! Извини: забегалась, заработалась. Офицер, все в порядке, спасибо, что сестренку проводили до дома.

Стражник окинул насупленным взглядом комнату, выдержанную в классическом стиле «Ведьма злая, престарелая»: на стенах висят пучки трав, в дальнем углу притаился лошадиный череп, на грубо сбитом столе едва теплится полдесятка почти растаявших свечей, на узкой лавке свернулся калачиком черный, едва заметный в темноте кот — и на всякий случай уточнил:

— Вы уверены, что все в порядке?

— Конечно! — в один голос заверили его сестры.— А с этим пьянчугой мы сами разберемся.

Но стоило двери за стражником закрыться, как разъяренная Инге развернулась к сестре:

— Может, объяснишь мне, что происходит? Что за пропойцу ты домой притащила? И замуж за него еще успела выйти?

Вот только ответа она так и не получила: Эсме, с трудом поддерживая своего спутника, шагнула к лавке и уронила его прямо на скамью, чудом не придавив спящего кота — тот в последний момент успел шарахнуться в сторону с отчаянным мявом.

— Помоги,— тихо выдохнула Эсме, и Инге с ужасом разглядела, что темное платье сестры все в крови.

Инге раньше никогда не занималась серьезными ранами. Одно дело — прикладывать подорожник на разбитые коленки сестер, и совсем другое — разбираться, что же произошло с притащенным Эсме парнем.

Торчащий в плече арбалетный болт, чуть прикрытый плащом, был обломан у самой кожи. В ответ на злобный взгляд травницы ее сестра стушевалась и тихо выдохнула:

— Мне же надо было его как-то до дома довести. А с такой палкой в плече...

— Обломала ты его как? — не выдержала лекарка.— Он же толстый!

— Не знаю,— хлюпнула носом Эсме, пристыженно опуская глаза.

Разбираться, кого и почему притащила сестра, сейчас было бы бессмысленно. Инге вздохнула и принялась расстегивать колет на раненом. Никаких признаков жизни тот не подавал.

— Других ран у него нет? — спросила Инге.

— Да вроде не жаловался,— тоскливо вздохнула Эсме. Пытаться снять колет и рубаху с пострадавшего было бы бесполезно — слишком неудобно он лежал. Все, что удалось Инге, это повернуть его на бок и осторожно оттянуть материал, пытаясь рассмотреть рану. Плотная ткань пропиталась кровью и прилипла к телу. Белоснежная рубашка с кружевным воротником — и того хуже: разорванная материя обвисла бахромой, странным образом намоталась на обломок болта. Выкручивать его, что ли, пытались?