Последыш. Книга III - Макс Мах

— А я тебе, значит, не родная? — вроде бы, обиделась женщина-барс, в один момент оказавшись рядом с сильно «расслабленным» после всех своих геройств Ингваром. — Я, между прочим, твою дочь ношу!

Скорее всего, Хатун издевалась над ним на свой диковатый оборотнический лад, но Бармину сейчас было не до ее подколок. Впрочем, в ее словах имелась доля правды. Причем, не одна.

— Молодец! — попробовал улыбнуться Бармин. — Носи, родная! А теперь помоги мне дойти до вон той сосны, — указал он на дерево, росшее поблизости.

— У нас будет пополнение в семье? — отмерла вдруг Мария, до которой, пусть и с опоздание, дошел смысл сказанного.

— Что, с первого раза? — поддержала ее Елена. — Один раз отымел и сразу ребеночка заделал?

Они знали, разумеется, о том, что он провел обряд «заключения союза», переспав с дочерью-наследницей, но, естественно, без подробностей. И уж точно не знали, что у барсов ожидается пополнение в прайде.

— Завидовать вредно! — отрезала Хатун и «под локоток» повела Бармина к указанному им дереву. Шел он, следует отметить, с трудом, едва передвигая ноги и пошатываясь.

— Да, я… — смутилась получившая отпор Мария. — Ну, то есть, слушайте! Мы здесь треплемся, а там, — махнула она рукой в сторону города, — между прочим, танки по шоссе прут.

Этой репликой она, по-видимому, предполагала разрушить возникшую было неловкость, переключив внимание присутствующих на другой, гораздо более злободневный вопрос.

— Не волнуйся, — остановил ее Ингвар. — Я сейчас кое-что сделаю, тогда и за танки возьмемся. Ты, Миа, собери пока с трупов перстни и артефакты, они нам потом понадобятся, когда будем выкатывать Союзной рати предъяву!

— Что, извини, будем выкатывать? — не поняла Мария.

— Дойдет до дела, объясню, — с трудом выдавил из себя Бармин, последние силы которого уходили, как вода в сухой песок. — Лена, ты ведь умеешь накладывать стазис?

— Да, а что?

— Тела надо бы сохранить, — Бармин дошел наконец до дерева и тяжело оперся о ствол. — Обменивать будем… На деньги и услуги… Так что надо наложить стазис и спрятать. Не тащить же их сейчас с собой…

— Не потащим, — кивнула Елена. — Иди уж, болезный, делай, что должно. Мы здесь сами как-нибудь разберемся.

— Ко мне не подходить ближе, чем на двадцать метров, — из последних сил предупредил Ингвар, показав Хатун кивком головы, чтобы оставила его одного. — Что бы ни происходило, держите дистанцию. Это приказ! И он не обсуждается!

Глава 8 (1)

Классическая магия оперирует заклинаниями на живых и мертвых языках, жестовым кастованием и прочими техническими приемами. Овладеть ими непросто, но, если у тебя есть Дар и ты достаточно упорен в изучении магического инструментария, — не говоря уже о наличии хороших учителей и подходящей литературы, — выучиться на мага, в принципе, несложно. Терпение и труд, как говорится, все перетрут. В особенности, если имеешь сильный Дар. Однако со стихийной магией дела обстоят совсем по-другому. В ней бесполезны вербалистика и техника жестикулирования. Какая, к демонам, распальцовка, если требуются совсем другие таланты и навыки: обостренная интуиция и развитое невербальное воображение, тонкое чувство момента и способность к визуализации нематериальных сущностей, умение оперировать ощущениями, наитием и интенциями, лежащими вне границ конкретизации. Такой вот джентельменский набор, и не сказать, чтобы Бармин хорошо понимал, о чем в этой зауми идет речь. Предки писали о том, что знали и умели делать сами, а он прежде научился колдовать и только теперь, дорвавшись до тайного знания своих предшественников, пытался связать теорию с практикой. Но сейчас, ему впервые предстояло сделать нечто, о чем он знал пока только теоретически.

Бармин обнял древесный ствол, прижавшись к нему всем телом, закрыл глаза и попытался почувствовать силу, растворенную в жизненных токах сосны. Ингвар Старший — его прадед, — называл эту силу на латинский манер витой[100]. Но, что бы он там ни писал, как передать словами то, что должен был почувствовать сейчас Ингвар Младший? Вита не похожа ни на воду, ни на электричество, одним словом, это не жидкость, не газ и не движение электрических зарядов. У нее нет температуры и плотности, нет массы и размеров, и, тем не менее, ее может быть много или мало, и она может быть мощной или едва выраженной. И вот это нечто Бармин должен был найти, почувствовать и, «открыв шлюзы», впустить в себя. Что-то похожее на эффект сообщающихся сосудов. Если все сделать правильно, вита сама «потечет» оттуда, где ее много, туда, где ощущается ее нехватка. И, если не остановить процесс волевым усилием, то она будет поступать до тех пор, пока «пустой сосуд» не заполнится до предела. Именно это и предстояло сделать сейчас Ингвару, потому что он должен был, как можно скорее, восстановиться и вернуться в бой. А значит, ему необходимо было срочно залечить раны и восполнить израсходованную в бою энергию, а затем еще и «полечить» своей силой Елену, Марию и Хатун. Разумеется, он не мог просто поделиться с ними тем, что собирался получить извне, слишком разными были их таланты. Но он мог исцелить женщин от усталости и боли, вдохнуть в них волю к жизни и активировать их собственные внутренние резервы, при том, что все это следовало сделать очень быстро, потому что враг ждать не будет и форы им ни за что не даст.

Мысли путались. Перед внутренним взором мелькали образы прошлого и настоящего, — одной жизни и другой, — а потом он, по-видимому, окончательно забылся, перейдя из состояния не слишком уверенного бодрствования в то состояние, которое психиатры называют гипнагогией[101]. Именно этот переход, похоже, был необходим, чтобы сработала интуиция колдуна, и он смог открыться растворенной в природе жизненной силе. Впрочем, не имея в этом ни малейшего опыта, Ингвар открыл все свои «шлюзы» разом, — практически мгновенно, — и сразу на максимум. В результате, вита хлынула в него бурным потоком, и Бармин просто «захлебнулся» в этом всем. Энергии было слишком много, и от ее бешеного напора, Ингвара начали бить судороги. Во всяком случае, что-то такое он смог потом вспомнить, но это случилось после, а тогда он довольно быстро ухнул в беспамятство, и очнулся только через пять минут, когда ослабла мертвая