Светорада Медовая - Симона Вилар

Стема так резко вскочил с кровати, что Светорада вздрогнула и испуганно замолчала. Показалось, что ударит ее сейчас. А он только смотрел на нее сквозь упавшую на глаза прядь.

– Ну и дура же ты у меня, Светка!

Он круто развернулся, вышел и так грохнул дверью, что с полки над ней попадали подсвечники и обереги. А Светорада, не удержавшись, запальчиво крикнула:

– Иди, иди! Я и без тебя не пропаду. На меня охочие всегда найдутся!

В гневе человек далеко не всегда понимает, что говорит. И Светорада сперва только мерила шагами свои покои, словно оставшееся за ней поле боя. Она еще тяжело дышала, а потом будто дыханием поперхнулась, осознав, что наделала. Хотела было следом кинуться, дверь распахнула, чтобы позвать, но только отшатнулась, увидев внизу, в широкой истобке первого поверха, сбившихся в кучку слуг. Они с любопытством смотрели на растрепанную, укутанную в покрывало хозяйку. И Светорада сдержалась, отступила. Нет, чувство достоинства и воспитание не позволяли ей совсем потерять голову. И уже расчесываясь и подавляя дрожащие в горле рыдания, она подумала, что из их ссоры тоже может толк выйти. Ведь по роду она куда выше Стемки Стрелка, так что пусть с ней считается, пусть знает, что ему тут своевольства и пренебрежения не позволят. Другое плохо: раньше они никогда не ссорились…

К людям новая хозяйка вышла уже спокойная и ровная. Слишком спокойная, как отметили бы те, кто хорошо знал ее. Держалась чисто боярыня степенная: спросила о хозяйстве, распоряжения отдала, у ключницы Кулины узнала, кто сегодня обещался в гости наведаться, отдала наказы, что из оставшихся блюд на стол подать, а что свежего приготовить.

– Ну, ты будто княгиней вмиг стала, Света жена Стрелка, – заметил ей воевода Нечай, оставшийся в Ростове за главного. Он же и сообщил Светораде, что ее муж отбыл в Медвежий Угол провожать Путяту в дальний путь. – И чего посадник наш вдруг надумал сам в этакую даль ехать? Не иначе хочет погулять на свадьбе Игоря сына Рюрика, которого, как весть идет, Олег решил женить на новгородке. А может, и в Ладоге присмотрел ему невесту из варягов. Там они в основном селятся.

– Вот бы куда Скафти нашего отправить жену себе искать, – заметила веселушка Верена. – Раз здесь ему все плохи, то среди дев своей старой родины он, может, и подыскал бы кого-нибудь для души.

– Разве что она будет столь же красива, как жена воеводы Стрелка, – беспечно ответил находившийся тут же Скафти и подмигнул молчаливой Светораде.

– А что, я слыхала, – начала самая старшая представительница в роду Светозарна бабка Лебедина, поправляя цветную шаль на голове, – будто у Игоря уже есть жена в Клеве, которая дочка самого Олега.

– Да нет у него жены, – отмахнулся Нечай. – Я был на речном торгу в тот день, когда новгородцы шли на стругах по Итилю. Они и поведали, что Игорь холост, вот и ездит по Руси, подыскивая себе невесту. Поговаривали, что упомянутая тобой дочка самого Вещего ему не подошла, что в его невестах ходила распрекрасная смоленская княжна, но и с той у них не сладилось. Вот купцы да бояре новгородские и решили, что сыну Рюрика будет небезынтересно поглядеть на их красавиц. Варяги же в Ладоге считают, что для любого из них будет честь породниться со столь могучим князем, как Игорь Киевский.

Казалось, Светораде было интересно слушать эти речи, но даже они не выводили ее из кручины. Только и думала о том, что Стема на нее обижен, что, оттолкнув его, она осталась одна-одинешенька. И хотя вокруг нее были все свои, да и люди относились к ней по-доброму, ее не покидало ощущение душевной пустоты. А еще было стыдно, оттого что люди наверняка заметили, что муж оставил жену сразу же после новоселья. Выручало только то, что отлучки Стрелка из Ростова все считали привычными.

«Ничего, – думала Светорада. – Погневается немного и вернется ко мне. Это уж как боги святы!» – припомнила она его любимое выражение.

Но Стемид не приехал к жене ни на второй день, ни на третий, ни через седмицу. Теперь только гордость и воспитание не позволяли Светораде выказывать на людях свою тоску. И она занялась делами: велела очистить от копоти своды терема, побелить печки-каменки, стереть с торцевой стены истобки извивающегося зубастого дракона, который пугал Светораду, и расписать все яркими цветами и травами. «Вот вернется Стемушка, увидит, как я тут все ладно сделала, подобреет и поймет, что лучшей жены ему не сыскать», – мечтала Светорада.

По вечерам она садилась за большой стол, оставшийся от прежних хозяев, просматривала переданные ей посадником дела, раскладывала ярлыки, отмечая на куске выделанной кожи особыми знаками, с каких селений он недополучил дани в прошлом году, кто чист перед посадником, кто отдал вместо положенного детей в уплату и куда теперь тех детей пристроить. Мальчишки все больше оставались при дружинных избах в детинце, а там и воинами могли стать, поэтому окрестные меряне охотно отдавали их. А вот с девочками приходилось морочить голову: мерянок было значительно больше в краю, и их дочерей чаще всего продавали на торгах, если кто-либо не брал их в свою челядь. Светорада жалела девчонок, потому в свой новый дом привела их сколько смогла, и теперь Кулина ворчала, донимая хозяйку жалобами, что эти малолетки и стряпать толком не умеют, и работают с ленцой, а то и вовсе норовят убежать на посиделки с парнями. Когда же нагулявшиеся до полуночи молоденькие мерянки возвращались в терем, Кулина самолично секла их розгами, чтобы трудились, а не отлынивали от работы.

Как-то раз, когда Светорада возилась со счетами, к ней без стука – на правах близкой подруги – вошла Верена. Тут же обниматься полезла, однако застыла, увидев, как Медовая спешно промокает концом головного покрывала следы на щеках.

– А ну-ка признавайся, не таись. Что за кручина у тебя?

Ответила Светорада не сразу. Стыдно было. Но Верена унималась, пока все не вызнала. Сказала задумчиво:

– Да, с такой бедой и реки слез пролить можно. Однако и Руслана почти три лета детей не приносила Аудуну, а потом вон каким богатырем разродилась.

– Но Руслана же почти дитя была, когда Путята ее за Аудуна отдал. Вот ярл и жалел ее, долго не трогал. Я же… Мы порой так любились со Стемой, что я почти чувствовала: вот, на этот раз…

– Да знаю я, – махнула рукой Верена, – слышала поди.

Сидела, подперев рукой щеку, смотрела на всхлипывающую Медовую. Личико у резвушки Верены сейчас было непривычно серьезное, сосредоточенное. Она переняла у Светорады обычай носить вместо повоя светлое головное покрывало, и оно очень шло ей, оттеняя румяные щечки и ясные голубые глаза. Носик у Верены был слегка вздернутый, но милый, а легкая россыпь веснушек только красила ее. Да и сложена она была на диво – длинноногая, ладная, даже после двойняшек не раздалась вширь, а нынешняя ее беременность пока еще не угадывалась под длинной одеждой.