Загадка о тигрином следе - Антон Кротков

В это время купец о чём-то шептался с комиссаром. Коротко переговорив с караванщиком, Лаптев поспешил к Вильмонту.

– Вардан не хочет рисковать товаром, он просит позволить ему решить дело без шума. Пусть попробует, а?

– У нас нет времени! – недовольно ответил генерал. Конь под ним вёл себя беспокойно, предчувствуя атаку.

Купец стал уверять начальника, что сможет договориться с предводителем разбойников.

– Я деловой человек, а война вредит торговле. Лучше я отдам треть накопленного, чем лишусь всего. В конце концов, нет такого человека, которому блеск золота не затуманил бы взор. Вожделенный металл смягчает сердца и развязывает языки.

– Хорошо, я согласен – после короткого раздумья, ответил генерал и улыбнулся торговцу. – Ведь мы же теперь компаньоны! Только имей в виду, Вардан: я пойду с тобой, а в карманы положу по бомбе. Если бандиты не соблазняться твоими деньгами, я одну швырну в них, а второй взорву себя.

Купец сглотнул слюну, но заставил себя улыбнуться в ответ.

– Этого не потребуется, начальник! Я умею убеждать людей.

Последним распоряжением отправившегося на переговоры с басмачами начальника экспедиции было зажечь костёр, чтобы в непроглядном мраке безлунной ночи он с караванщиком смог найти обратную дорогу к лагерю.

Глава 32

Одиссей ощущал тревожное одиночество, словно мальчишка, который остался один в дикой степи, в то время когда сильный и надёжный отец ушёл собирать хворост для костра. Что переживал сидящий рядом с ним возле костра комиссар, понять было трудно, однако Лаптев не выглядел особенно обеспокоенным. Он посасывал воблу, и время от времени чему-то усмехался. Наконец возразил вслух:

– Да нет! Кишка у него тонка взорвать себя бомбой!

Эта реплика прозвучала из уст комиссара, как продолжение внутреннего диалога, который он вёл сам с собой.

– Почему вы так считаете? Генерал – мужественный человек, и в отличие от некоторых слов на ветер не бросает.

Но комиссар всё равно был уверен, что генерал блефовал.

– Потому что такое только истинному революционеру под силу. Аристократ он и есть аристократ!

Это словечко «аристократ» одессит произнёс с большим презрением. Луков почувствовал, что в понятии Лаптева оно обозначало нечто большее, чем просто дворянское происхождение и высокий царский чин. Похоже «аристократами» Лаптев обзывал всех тех, кто не исповедовал высоких моральных ценностей революционной среды, к которой он Лаптев принадлежал. А значит «аристократы» не могли быть по-настоящему крепки духом и чисты помыслами.

Вдруг тишину ночи разорвал выстрел, за ним последовал второй, третий. Одиссею показалось, что как минимум один выстрел прозвучал не со стороны басмачей. Затем грохнула взорвавшаяся граната.

– Бежим, скорее! – хватая ружьё, вскочил на ноги обеспокоенный Луков. Но комиссар взглянул на него, как на идиота и, ничего не объясняя, стал энергично затаптывать костёр.

Одиссей побежал на выстрелы и вскоре остался один во мраке.

Никто из бойцов конвойной команды не присоединился к нему. В отсутствии харизматичного командира, только что на глазах Лукова горевшие отвагой красноармейцы, растеряли свой пыл.

Больше не стреляли, и в наступившей зловещей тишине Одиссей бежал наугад. Совершенно невозможно было определить, в какой стороне находиться собственный лагерь, а где позиции басмачей. Вскоре Лукову стало казаться, что он потерял верное направление. Земля в этом месте была каменистая. Много попадалось достаточно крупных булыжников. Чтобы не споткнуться, пришлось перейти с бега на шаг. Проплутав, наверное, четверть часа, молодой мужчина пришёл к выводу, что окончательно заблудился. Положение было отчаянным. И в этот момент, когда надежда отыскать в кромешном мраке своих казалось погасла, Одиссей к своей огромной радости наткнулся на начальника. Согнувшись под тяжестью беспомощного купца, генерал тоже пытался отыскать дорогу в лагерь.

– Анри Николаевич! – радостно бросился навстречу командиру Одиссей.

– Тише вы! Шепотом говорите! – сердито шикнул на учёного обливающийся потом начальник. У него было бледное окаменевшее лицо.

Над самым ухом Одиссея с визгом пронеслась винтовочная пуля.

– Вот видите! – упрекнул молодого человека старик.

Одиссей помог Вильмонту осторожно опустить раненого на землю. Генерал устало опустился рядом с караванщиком. Несчастный купец дышал тяжело и часто. Он был без сознания. В темноте Одиссей не видел, куда именно его ранило. Вдруг толстяк громко застонал от боли, и генералу пришлось зажать ему рот рукой.

– Почему нет костра?! – голос начальник прозвучал зло, словно Луков один был во всём виноват – и в том, что обещавший обеспечить экспедиции беспрепятственный проход переговорщик схлопотал пулю, вмиг превратившись в тяжелую обузу. И в том, что теперь уже на пару с начальником экспедиции они не знают, в какую сторону им идти.

Одиссей открыл рот, желая оправдаться, но генерал остановил его.

– Слышите?!

Во мраке нарастал шум. Вскоре стало слышно, как фыркают кони и стучат копыта по упругой земле.

Может это наши? – сам в это не слишком веря, предположил Луков.

Генерал некоторое время прислушивался к гулу несущейся прямо на них кавалерии, а затем резко вскочил на ноги и вытащил из кармана оставшуюся ручную гранату.

Грохот приближающегося отряда раздавался уже совсем близко. Казалось, земля дрожит под копытами пока невидимых всадников. Генерал стоял не шелохнувшись, вглядываясь в ту сторону, откуда приближалась опасность.

Вот из окружающего мрака вынырнули первые чёрные силуэты всадников. За ними ещё и ещё. Их лиц было не разобрать, отчего всадники казались порождением самой тьмы. Почему-то они показались Одиссею значительно крупнее обычного. От разгоряченных лошадей валил пар, из их ноздрей вырывались облака жаркого дыхания. Картина была сколь пугающей, столь и эпической. Отряд быстро надвигался тесной широкой группой.

Бежать было бесполезно, тогда Одиссей вспомнил, что в руках у него двустволка. Требовалось подпустить врага поближе, чтобы заряд крупной картечи не пропал зря. Только как же не просто было сохранить достаточно хладнокровия, чтобы не пальнуть раньше сразу из обоих стволов! Рассудок призывал к выдержке, но сердце бешено билось в груди, дрожали ноги. Однако, пора! Молодой человек поправил очки и поднял перед собой короткое ружьё.

– Не стреляйте! – быстро обернувшись к Лукову, отчего-то приказал Вильмонт. Что-то заставило его в последний момент отказаться от намеренния вытащить из гранаты запал и швырнуть бомбу в приблизившихся на расстояние уверенного броска всадников.

Одиссей ничего не мог понять, однако подчинился. Впрочем, он уже тоже заметил, что всадники действительно какие-то странные: не кричат и сидят в сёдлах, не шевелясь, как истуканы. «Басмачи» просто проносились мимо. Их кони ржали и испуганно косились на врагов, но сами они флегматично не предпринимали попыток выстрелить или взмахнуть саблей. Одиссей пребывал в замешательстве до тех пор, пока генерал не поднял с земли булыжник и не швырнул им в ближайшего всадника. Тот с поразительной, противоестественной для человека лёгкостью вылетел из седла и, не издав ни единого звука, шлёпнулся на землю. Генерал подбежал к поверженному и, раздвинув на нём одежду, стал доставать и разбрасывать пучки соломы.

– Видали! Это же чучело! Эка! Как задумано! Хитро!

Одиссей другими глазами взглянул на скачущее мимо «войско». Липовые басмачи горбились на своих скакунах, – безгласые и неподвижные, вместо лиц блеклые пятна. Одиссей стал считать их, тоже швыряя в посаженных на коней соломенных истуканов камнями. Они смешно дёргались, словно марионетки, и мешками валились на землю. После пережитого ужаса было забавно играть в такую игру. Однако, когда Одиссей попал камнем в пятого седока, тот неожиданно вскрикнул и пришпорил коня. Мелькнуло перекошенное живое лицо, тут же скрывшееся за развивающимся плащом и всадник исчез вместе со всем табуном. Вскоре затих вдали топот многочисленных копыт.

– Вы видели, Андрей Николаевич?! Среди них был человек!

– По лицу генерала всё ещё катился пот. Он утёрся и пояснил:

– Разведчик. Он управлял табуном.

Генерал сказал, что теперь ему понятно, почему в последнее время количество отрядов, на которые рассыпалась банда басмачей, неожиданно выросло до невероятного количества.

– Фантомные отряды! Много я всякого повидал, но такого, признаться, ещё не доводилось, хотя и слышал о подобных фокусах.

Глава 33

Вернувшись в лагерь, генерал первым делом объяснился с комиссаром. Взаимоотношения этих столь разных людей не переставали удивлять Лукова: они то вели себя, как непримиримые враги, то будто бы заключали временный союз для совместных действий, то снова вступали в конфликт. Вот и на этот раз комиссару сильно досталось от раздражённого начальника за потушенный костёр. Однако Лаптев с абсолютным внешним равнодушием воспринял свой арест и обещание генерала отдать его под трибунал сразу по прибытию в Ташкент.