Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений - Александр Тарасов

Осенью 1990 г. КАС не приняла участия в Учредительном съезде «ДемРоссии», хотя КАС на съезд пригласили и выделили мандат. Но только Шубин нагло врет, когда пишет, что «инициатива невступления… исходила от москвичей. Причиной было категорическое несогласие с программой «500 дней»». На самом деле все было проще. Исаев и Шубин — и об этом ярко свидетельствует их дальнейшая биография — стремились стать статусными политиками (сейчас оба этого добились). Но весной 1990 г. Исаев не прошел на выборах в Моссовет — с одной стороны, а с другой — наблюдая поведение анархистской вольницы на II съезде КАС, Исаев осознал, что манипулировать всей КАС, так же как покорной московской организацией, не удастся и на плечах этих людей ему не сделать политическую карьеру. Лидеры же «ДемРоссии», получив депутатские мандаты, резко повысили свой социальный статус и стали демонстрировать открыто пренебрежительное отношение к вождям неформалов без «корочек» (таким, как Исаев). Тогда Исаев и Шубин обратили свои взоры на «Движение за народное самоуправление», справедливо полагая, что «демократическая» ниша уже «забита» и там не выделишься, а ниша «самоуправленческая» еще не занята и там можно выйти в «большие люди». К тому же участие в проекте «Движение за народное самоуправление» выглядело как «синица в руках» — там были представлены лица, за которыми, как казалось, стоят солидные структуры — А. Бузгалин, член ЦК КПСС, А. Колганов, член ЦК КП РСФСР, В.Лепехин, член ЦК ВЛКСМ. В. Лепехин тут же выделил Исаеву и Шубину помещение в Б. Комсомольском переулке в здании ЦК ВЛКСМ. То есть отход от «ДемРоссии» объяснялся вовсе не принципиальными соображениями, а «шкурными». Исаев и Шубин потому рискнули дистанцироваться от «ДемРоссии», что обеспечили себе, как им казалось, «плацдарм» в виде «Движения за народное самоуправление». «Резкая критика демократов», которая «была заявлена мной (Шубиным. — >4.7.), А. Исаевым и В. Дамье осенью 1990 г. вместе с другими представителями левой интеллигенции» на самом деле была всего лишь заявлением «Движения за народное самоуправление». Кстати, В. Дамье подписал это заявление не как член КАС, а как член Партии зеленых.

Союз коммунистов отличался от анархистов изначально более высоким уровнем теоретической подготовки, развитой способностью к абстрактному мышлению у лидеров и более четко выраженным классовым подходом. (С. 43) Почти цитата из Мао Цзэдуна об отличии буржуазии от человека. В переводе на русский это значит: «взгляды Б. Ихлова ближе взглядам А. Тарасова, чем взгляды идеологов КАС». Собственно, я с этим поздравить А. Тарасова не могу. Немногочисленные тексты Б. Ихлова, которые мне довелось читать, а также взгляды, высказываемые им при личном общении в 1988–1989 гг. — это чуть демократизированный марксизм-ленинизм грамшианского толка. Довольно банальная раннеперестроечная идеология.

Первое. О «близости взглядов». Пример демагогии. Как любит выражаться сам А. Шубин (см. его замечание № 32), если бы он читал мою статью «Суперэтатизм и социализм» («Свободная мысль». 1996. № 12), он бы знал, что я отрицаю роль рабочего класса как революционного субъекта (во всяком случае, как субъекта социалистической революции). Это значит, что я расхожусь с «пролетаристами» в самом главном. А если бы Шубин читал мою статью «Этапы революционного процесса» («Россия XXI». 1995. № 11–12; сокращенный вариант: «Альтернативы». 1995. № 4), он бы знал, что я не признаю Октябрьскую революцию социалистической. Вряд ли после этого можно называть меня, как это постоянно делает Шубин, «ленинцем» и «пролетариатом». Более того, если принимать справедливой знаменитую формулу «марксист не тот, кто признает наличие классов и классовую борьбу, а тот, кто распространяет это признание до признания принципа диктатуры пролетариата», то я, очевидно, оказываюсь и не марксистом. Политически меня можно, видимо, определить как постмарксиста. Я марксист в том смысле, что применяю диалектический материализм как метод научного познания в ряде гуманитарных дисциплин.

Второе. Я бы не стал на основе пары случайных бесед и нескольких текстов делать столь скоропалительные выводы о взглядах Б. Ихлова и так легко вешать на него презрительные («банальная идеология») ярлыки. В таком стиле можно и на взгляды самого Шубина наклеить ярлык: «довольно банальный чуть анархизированный гандизм несколько либерального толка».

Третье. Я написал о «более высоком уровне теоретической подготовки» и «развитой способности к абстрактному мышлению у лидеров» Союза коммунистов, во-первых, потому, что они были в основном студентами (аспирантами) физфака МГУ (преимущественно физиками-теоретиками), а это предполагает развитие способности к абстрактному мышлению, а во-вторых, потому, что знаю, чем теоретическая подготовка в Союзе коммунистов отличалась от аналогичной в «Общине»/КАС. Касовцы были вынуждены в основном довольствоваться лекциями Исаева (Шубина), которые хорошо ли, плохо ли, но пересказывали то, что прочитали, — и никто не проверял, что и как их слушатели запомнили. Кто-то из самых добросовестных (П. Рябов, например) конспектировал, кто-то — нет, уверенный, как часто бывает у гуманитариев и анархистов (а тем более — анархистов-гуманитариев), что все поймет наскоком. Члены Союза коммунистов, физики, обученные академическому подходу, тщательно штудировали (с подробным конспектированием) работы классиков марксизма, социал-демократическую и анархистскую литературу (Каутского, Бернштейна, Бакунина, Ньювенгауза, Жореса и т. д.), а также и философскую (Гегель, Фейербах, младогегельянцы, Кант, Мах и т. д.), затем на своих семинарах прорабатывали каждый текст — главу за главой, абзац за абзацем, — пока не убеждались, что все до мелочей понятно и что выработано единое для всех понимание всех вопросов. В результате Б. Ихлов, например, до сих пор по памяти способен цитировать чуть не дословно большие куски текстов, разобранных в тот период. Уровень философской грамотности текстов «Взгляда» (периода Союза коммунистов) таков, о каком А. Исаев и А. Шубин до сих пор могут только мечтать.

В 1988 г. наступил период массового выплода анархистских организаций: в Иркутске был создан Социалистический клуб… (С. 43) Из текста самого А. Тарасова следует, что первоначально СК не был анархической организацией. В 1988 г. (да и то осенью) была создана единственная анархическая организация — Анархо-синдикалистская свободная ассоциация в Ленинграде.

Первое. Социалистический клуб был создан анархистами — и не их вина, что туда быстро набежали все кому не лень. К тому же это замечание Шубина противоречит его же замечанию № 15.

Второе. А «Трудодень» (Хабаровск)? А украинские группы — в Харькове, в Запорожье, в Днепропетровске, в Крыму?

В начале 1988 г. «Община» предприняла первую попытку учреждения общесоюзного анархистского объединения — Всесоюзного общества любителей анархизма в неформальном движении (ВОЛАНД) и поехала с этой целью в Псков, где якобы существовала созданная известным псковским хиппи Валерием Никольским («Юфо») огромнейшая и мощнейшая анархистская организация. Поскольку таковая найдена не была, ВОЛАНД так и не учредили. (С. 44) Ничего особенно мощного во Пскове мы увидеть не ожидали. Нам было интересно посмотреть на живых анархистов, поскольку в тот период мы испытывали симпатию к этой идеологии. Когда мы узнали о том, что в стране есть группа анархистов, возникла идея создать научное общество, которое бы объединило с целью общения анархистов и тех, кто изучает анархизм (то есть нас). Организацию «Коммуна-1» мы не нашли (она действительно существовала, но в этот момент лидеры были то ли в отъезде, то ли в загуле), но конструктивно пообщались с анархизированными рокерами. Продолжения эта история не получила, как и множество проектов того времени. Вероятно, историю с ВОЛАНДОМ можно рассматривать как некоторый этап нашей эволюции к анархизму, но никак не в качестве плана создания действующего анархического объединения.

Другие участники описанных событий помнят это не так, как А. Шубин (видимо, не будучи советниками вицепремьера,[519] они не так озабочены своим имиджем). Один из этих людей — П. Рябов — даже зафиксировал другой вариант воспоминаний письменно. Почему Шубин не оспаривал статью Рябова? Потому, что это был материал, предназначенный для «внутритусовочного» распространения, а книга «Левые в России» рассчитана на читателя вне анархистской тусовки? И вообще: если Шубин настаивает, что «общинники» тогда еще не были анархистами, зачем они собрались создавать организацию под названием «Всесоюзное общество любителей анархизма»?

…термин «социалисты-федералисты» использовался «общинниками» тогда, когда они опасались прямо говорить о себе как об анархистах. (С. 44) Похоже, А. Тарасов действительно считает, что мы были анархистами с рождения, но просто боялись в этом признаться. Вероятно, ему вообще недоступно понятие о том, что с кем-то может происходить идейная эволюция. Насколько я могу об этом судить, А.Исаев считал себя анархистом года с 1986-го, но большинство остальных участников движения стали анархистами только в 1988–1989 гг. С1985–1986 гг. объединяющей нас идеологией был общинный социализм и федерализм. Так что термин мы употребляли с чистой совестью.