Вдова Его Величества (СИ) - Демина Карина

Лепестки наощупь казались сухими и совершенно лишенными жизни.

— Тогда-то и зарыдал камень Фаль, ибо один за другим, словно стебли сухой осоки, падали те, в ком текла королевская кровь, а тела их становились пищей для тварей. Сыновья же Миля воздели над головой руки и призвали воду. Но та вода не была живой водой ручьев или соленой кровью моря. Эта была мертвая вода, отравленная многими душами, которых пожирали твари фоморов, и послушная лишь им. И понял тогда Последний из рода Королей, что не выиграть ему этой битвы, ибо с водой поднимались новые и новые сыновья Миля. И казалось, что несть им числа. Тогда поднял он очи к небесам и взмолился той, которую всегда почитал, умоляя спасти последних из детей своих, укрыть их незримым пологом. А чтобы исполнить клятву, взял он меч Нуаду и пронзил свое сердце.

Красиво, наверное. Во всяком случае, героично.

— Столь велики были гнев и отчаяние его, что вновь вырвались на свободу запертые слова, пусть и не были произнесены они, но все одно прозвучали, разделяя миры. Твари остались в мире яви, а дети Дану ушли в иной, который некоторые называют миром тени, хотя это и не совсем верно.

— А болотники?

— Порождения фоморов, демонов иного мира, сожравшего в своем все живое и мучимых голодом, который невозможно утолить. К счастью, мир, многожды разделенный, стал недоступен им. В нем, пусть и магическом, но излишне тварном, плотном, сложно оставаться, как богам, так и фоморам. Им нужно вместилище, но их присутствие разрушает это вместилище.

— А… дети Дану?

— Они иногда возвращаются.

— Чтобы найти дурочку, которая поверит в сказку о большой любви и спустится в мир Теней. Она и вправду будет любить, согревая их этой любовью и своей душой. Только надолго ее не хватит, — сказала Джио, и эти слова заставили Катарину очнуться.

Своевременное предупреждение.

— В твоих словах есть правда, — согласился Кайден. — Моя мать ушла за моим отцом. И он берег ее, как берегут редкостный цветок, ибо любовь ее позволяла ощутить себя живым. Там, внизу, все немного иначе. Я и сам не понимал этого, пока мне не позволено было подняться. Когда моя мать ушла, отец отослал меня. Он оставил людям богатые дары, чтобы приняла меня. Он… таким как он сложно оставаться здесь надолго, также как и людям невыносимо быть в мире нижнем. Но мы ведь не о том, верно? На деле никто точно не знает, откуда появились болотники, ибо возникали они то в одном, то в другом месте, и всякий раз, стоило пропустить заразу, место это превращалось в пустыню. Они хуже чумы, ибо и после чумы остаются выжившие, не говоря уже о животных и травах, а после болотников остается лишь болото. Мертвое. Гнилое.

Чудесно.

Катарина вспомнила про то болото, в котором исчез труп. И вздрогнула. Показалось ненадолго, что по ногам потянуло ледяным ветром. Правда, холод тотчас сменился жарой.

— Их пытались изучать, надеясь, что, как со многими иными, которые выходят в мир людей, получится заключить договор. Однако, несмотря на весь свой разум, болотники не желали ограничивать себя какими-либо правилами. Они полагают именно себя потомками истинных богов, а весь мир — охотничьими угодьями.

— Какие они?

— Этого никто не знает, — Кайден развел руками. — Многие сходятся на том, что истинного обличья болотники в мире тварном не имеют.

— Как это? — Катарине доводилось читать многие книги, о существах реальных и вымышленных, удивительных, пугающих, отталкивающих, но о болотниках в них не было ни слова.

— Дело в том, что народ их, если можно выразиться подобным образом, имеет весьма интересное устройство.

Кайден убрал руки с клинков, чтобы сцепить их за спиной. Он приподнялся на цыпочки, и опустился, и вновь приподнялся, будто намереваясь совершить прыжок и примеряясь к нему.

— На вершине стоит Королева… не такая, как вы, — он слегка склонил голову. — Иные называют ее Маткой, наподобие той, что правит пчелиным ульем или же муравьями. В целом, сходство имеется и немалое. Именно матка плодит сущности, которые подселяет в человеческие тела, позволяя им развиваться, и решая, во что именно они разовьются. Кому-то будет позволено сохранить тело внешне нетронутым, и личинка просто сожрет душу, а кто-то лишиться и плоти, выпуская в мир чудовище столь же сильное, сколь и неуязвимое. Недаром легенда утверждает, что кожу сыновей Миля не способны пронзить ни стрелы, ни копья, ни даже пращи. Лишь магия огня способна заставить их отступить. Но к счастью, подобные твари, именуемые воинами, не отличаются умом. Они способны нападать, убивать, много жрут и тянут немало силы, но при всем том весьма ограничены. И королеве приходится держать их под плотным контролем, а это далеко не всегда получается.

Звучало донельзя… мерзко.

Настолько мерзко, что Катарину передернуло.

— И вы полагаете, что они… здесь?

— Я почти уверен, что они здесь.

— В доме, — уточнила она.

— Возможно, — Кайден вновь перетек на цыпочки и так замер. — Болот стало больше. Они расползлись и появились даже там, где еще недавно о них и не слышали. А болота нужны для нормального развития личинок. Это с одной стороны. С другой, люди пропадали и раньше.

— Совпадение?

Катарина огляделась.

Сад был тихим и каким-то… изменившимся? Или это изменилось отношение Катарины к нему? И теперь заросли шиповника и терна не вдохновляли. Она видела не цветы, а их угасание, пыль на зеленой листве, неряшливость травы.

Неустроенность места.

— Возможно. Ей пришлось связываться с разбойниками, а болотники, пусть и умеют договариваться с людьми, но крайне того не любят.

Из-за зарослей выглядывал дом, далекий, белый и мрачный.

— Будь у нее свои големы, она использовала бы их.

— Или нет, — Дуглас отмахнулся от осы, кружившейся над его головой. — Они ведь и вправду туповаты. Кто-то из каравана мог бы и уйти. Или след бы оставили. С разбойниками проще, заодно нашлось кого повесить, когда вопросы задавать стли.

Катарина согласилась, что и вправду это неплохой аргумент.

А Кайден перетек на пятки и сказал:

— Есть еще тело той женщины. Из пруда. Оно и вправду лежит с осени, стало быть, прибыла она не так давно… если считать, что королева здесь одна.

Кайден смотрел на женщину, которая задумалась, и ему нестерпимо хотелось заглянуть в мысли ее, убедиться, что нашлось в них место и самому Кайдену.

Дуглас неодобрительно нахмурился.

А Катарина поднялась и спросила.

— Хорошо. Что делать нам?

И ответ у Кайдена имелся:

— Оставаться здесь. И вести себя так, будто ничего особого не происходит.

Он сам себя ненавидел за эти слова, ибо вся его сущность кричала, что Катарине стоит уехать. Возможно, на самый край мира. Возможно, еще дальше. Он увел бы ее в мир теней, позволил бы спуститься на самое дно его, туда, где у вод Мертвой реки горят костры заблудших душ. Он напоил бы черной водой, что дала бы сил оставаться внизу, куда болотникам точно нет хода.

А потом…

Потом, возможно, и сам остался бы.

И глядишь, им нашлось бы место за столом, который столь велик, что стоит на семи радугах, и волшебный котел Дагды наполняет полупрозрачные блюда яствами, вкус которых похож на пепел.

Там играет музыка, которая человеческому уху кажется скрипом старых досок под ногой.

Там танцуют безумные танцы, силясь в вечном кружении избавиться от треклятой памяти, что говорит, будто прежде все было иначе. Но там ей не верят, ибо тогда благословенные холмы из места вечных грез станут тюрьмой.

Нет.

Кайден тряхнул головой. Он сумеет защитить ее и здесь. У него хватило сил посмотреть в глаза Катарине и сказать:

— Королева молода, но при том осторожна. Или не молода, и имеет уже опыт, и оттого вдвойне осторожна. Заподозрив, что мы догадываемся о ее присутствии, она уйдет. Возможно, если воины все-таки имеются, она устроит нападение, позволив уничтожить их и увериться, что проблема решена. А болотники… они и вправду хорошие воины.