Моя фронтовая лыжня - Геннадий Геродник

— Экий неприветливый лес! — утрамбовывая валенками снег, рассуждает Философ. — Ни разу в таком не бывал. Вроде все деревья подпилены лешаками — и они норовят придавить тебя.

А быть может, я слишком субъективно сужу о настроении всего отряда? Вон Пьянков даже хорохорится, шутит:

— Пройдись-ка, Авенир, своими сорокавосьмовками по нашей тропке, — зовет он Двухэтажного. — С твоим весом ты замест асфальтового катка робить можешь.

Нет, все-таки Итальянец притворяется, наигранно бодрым тоном и шуткой пытается разрядить гнетущую атмосферу. Ну что ж, очень хорошо, что это ему хоть частично удается.

О наших проводниках, конечно, особый разговор. Они стреляные воробьи, в тылу у немцев не первый раз.

Наконец дорога подала признаки жизни: со стороны Сенной Керести показались три мотоциклиста. Едут на малой скорости, без светомаскировки. Похоже, это и есть патруль, которого мы опасались.

По цепочке от правого фланга к левому полушепотом передают приказ: без команды не стрелять! Его хорошо знает каждый из нас. Но лейтенант Науменко беспокоится: как бы кто сгоряча не начал палить по гитлеровцам.

Мотоциклисты скрылись за поворотом. А спустя минут десять в обратном направлении, из Чудова, пронеслась легковушка с крытым верхом. Еще через полчаса из Сенной Керести прогромыхали два грузовика… Бывалые разведчики уверенно называют марки немецких машин, а мы, фронтовые салажата, в этих делах пока что разбираемся слабо.

Чем ближе к рассвету, тем движение по дороге становится все более оживленным. Но машины идут по одной, по две, самое большее по три. Сколько-нибудь значительной колонны не появлялось ни разу.

Близок час начала наступления на Ольховские Хутора. Пора проверить придорожную полосу на «мины-шпрингены». Проводники учат нас, как это можно делать без специальных приспособлений. Срезаем с десяток полутораметровых елочек. Обрезаем с них веточки, оставляя десяти-пятнадцатисантиметровые сучки. К хвосту полученной таким образом «кошки», то есть к вершине обкорнанной елочки, привязываем длинный конец бечевки. Моток ее, по совету разведчиков, мы положили в одну из волокуш. Комлем вперед забрасываем елочку как можно дальше и тащим к себе… Продвигаемся вперед и опять забрасываем…

Что и говорить, способ кустарный и, возможно, не стопроцентно надежный. Но он не подвел нас. Прочесывание придорожной полосы показало: мин натяжного действия нет.

Точно в условленное время далеко на юге послышалась орудийная канонада: началась наша артподготовка. Нервное напряжение в отряде достигло крайней точки. Ребята то и дело непроизвольно покашливают. Поближе к дороге подползают заранее выделенные лыжники — наши лучшие гранатометчики во главе с Мусой Нургалиевым.

Остальные на всякий случай протаптывают поперек полосы тропинки.

Связь по рации, хотя и с перебоями, поддерживаем. Последнее распоряжение из «Крыма», полученное уже в момент артподготовки, таково: действуйте по плану и сообразуясь с конкретной обстановкой. «Крым» — это кодовое наименование КП дивизии, мы — «Тихвин».

Кто-то предложил, а если устроить на дороге завал? Вон лежат в куче деревья, спиленные немцами при очистке полосы. Возьмем лесину, положим поперек дороги. Чтобы издали не бросалась в глаза, припорошим снегом. Машина с ходу резко затормозит и остановится, из нее выскочат фрицы — и мы без особого труда разделаемся с ними…

После короткого, но всестороннего обсуждения проект был отвергнут. Если бы мы охотились за «языком», тогда другое дело. А выполнению нашей основной задачи завал только помешал бы. На него может наскочить случайная одиночная машина, не представляющая для нас большого интереса. Поднимется тарарам — и мы раньше срока демаскируем себя.

Артподготовка опять была кратковременной. После нее прошло уже минут двадцать. Но каких минут! Случаются в жизни ситуации, когда наше сознание, наши чувства отмеряют время, ни в малейшей мере не согласуясь с механическими часами. Бывает, время течет легко и стремительно, как вода в горном ручье. Сейчас же оно ползет убийственно медленно, как самый ленивый ледник.

По нашим расчетам, вот-вот должно что-то произойти. Куда предпочтительнее, если гитлеровцы хлынут по дороге слева. И не только на машинах, но и пешком! Это будет означать, что удался оптимальный вариант: немцев турнули из Ольховских Хуторов и Сенной Керести. С бегущим в панике противником и нам легче будет справиться.

Несравнимо хуже, если машины появятся справа, со стороны Чудова. Это будет поднятое по тревоге вполне боеспособное подразделение, готовое с ходу вступить в схватку. Кроме того, это будет означать, что немецкий гарнизон Ольховских Хуторов держится и вызывает подмогу.

К сожалению, оптимальный вариант не состоялся: долгожданная колонна машин появилась со стороны Чудова. И мы немного прохлопали, не сразу разобрались, что это именно колонна. Два крытых брезентом грузовика, которые шли на значительном удалении от остальных, мы пропускали. Подумали, что это машины-одиночки. Но вслед за ними показалось еще несколько таких грузовиков. Тогда-то с нашего КП открыли автоматную и пулеметную стрельбу, которая послужила сигналом для всего отряда.

Под колеса машин летят гранаты. Мы, оставленные во втором эшелоне, изо всех сил бежим к дороге по заранее протоптанным тропкам. На ходу стреляем — кто по шинам, кто по кабине, кто по бортам и брезенту.

Одна машина, пытаясь развернуться, завалилась набок в кювет. Другую бросил выскочивший из кабины шофер. Немецкие солдаты в нелепых длиннополых шинелях, вывалившись через задний борт, уползают к лесу или вправо по кювету. Высокий вал снега, навороченный снегоочистителями, спасает их от наших пуль. Убегающие немцы отстреливаются слабо. Но, надо им отдать должное, самоотверженно тащат с собой убитых и раненых. Сколько тех и других — не разобрать.

Но все-таки двух убитых и одного раненого успели захватить. Приступаю к своим обязанностям: срываю с убитых погоны, забираю бумажники с документами. Однако на этот раз моя задача намного усложняется: Науменко возлагает на меня ответственность за пленного. А тот ранен в плечо и сильно хромает — прыгая с машины, растянул сухожилия в голеностопном суставе. Придется тащить незадачливого фрица на волокуше. А тут еще неизвестно, когда и как отсюда выберемся.

Санитары перевязали раненого. Я подозвал подвернувшегося мне под руку Гришу Пьянкова, поручил ему уложить пленного в одну из волокуш и не спускать с него глаз. Наши ротные остряки, которым неймется в любой обстановке, напутствуют Пьянкова: