Слово короля. Часть первая (СИ) - Фабер Ник

А во вторых... Минерва была бы рада, если бы это было правдой. Ведь она любила этого мужчину.

Она влюбилась в него ещё в то время, когда двадцать лет назад он взял её на должность своей личной помощницы перед вступлением в верденский конгресс. Она была его правой рукой почти семнадцать лет, помогая Говарду подниматься всё выше и выше по хрупким ступеням политической лестницы власти. Её покорил этот уверенный в себе и своей цели мужчина, что шёл вперёд не смотря на все трудности, что вставали на его пути. И она всегда была рядом, стоя за его плечом и готовая помочь в любой момент. Сколько тонких намёков было с её стороны... Она уже и не могла счесть всех раз, когда осторожно намекала ему о своём интересе. Но, всё это было бессмысленно. У Говарда Локена небыли ни жены, ни детей. Всю свою жизнь, он посвятил тому, чтобы добраться до вершины власти в государстве. Улучшить его. Сделать так, чтобы всё работало правильно. Этой цели, он подчинил всю свою жизнь.

И от того, ей ещё больше были ненавистны большинство из собравшихся здесь «сторонников» президента.

По какой-то причине, люди не понимают или же просто не хотят понимать, насколько трудной является та работа, которую делал Говард.

Невозможно взять и стать президентом. Путь до заветного кресла на вершине Башню Мюрата представляет из себя проложенную через ночной лес тропу, полную капканов и рычащих, алчущих до свежего мяса хищников. Ради получения поддержки своей кандидатуры Локену приходилось вступать в союзы и договариваться с сотнями людей. Услуга тут. Уступка там. Обещания для одних. Послабления для других. Так и выглядит дорога к власти. И далеко не всегда эти договоры и союзы могут существовать в согласии с совестью Говарда Локена. Но не смотря на это, ему приходилось переступать через собственную гордость ради получения поддержки тех, кто был ему необходим.

У президента не могло быть друзей. Лишь политические сторонники, готовые в любой удобный для них момент стать противниками.

Мало кто понимает, насколько одиноко чувствует себя человек, занимающий это кресло. Общественность слишком часто винит президента в неудачах правительства, даже не понимая, что принятые «неудачные» решения, иногда бывают необходимы для того, чтобы более важные и полезные были приняты и работали.

Слушая слова президента, Минерва понимала. Он говорит наобум. Произносит речь без какой либо подготовки, говоря исключительно лишь то, что думает. А люди вокруг неё слушали и тихо комментировали каждое слово, рассасывая их с той или иной стороны. За её правым плечом послышался тихий смешок. Кто-то пробормотал о излишнем романтизме. Другой же ни как не мог понять, когда президент вернётся к той части речи, что интересовала именно его, не способный понять своими скудными мозгами то, что произносимые слова не имели ни какого отношения к выданным брошюрам с коротким содержанием выступления.

Её это бесило. Злило до дрожи в пальцах, что судорожно сжимали прижатый к груди планшет. Неужели эти свиньи не понимают, что сейчас происходит перед их глазами? Неужели, они не могут осознать, сколь редкое зрелище происходит перед ними? Наверное, впервые на их памяти, президент говорил от чистого сердца, а не читал заранее заготовленную и устраивающую всех речь.

Её глаза неотрывно наблюдали за стоящим за трибуной мужчине. Говард Локен так или иначе хотел сделать Верден лучше. Он приложит для этого все силы, которые у него были. И Минерва знала, что он отдаст ещё больше для того, что бы сделать это. Не важно, ошибался он или нет. Будут ли его решения правильными или же ошибочными. Здесь, сейчас, она видела человека, который был полностью поглощён своей целью.

И, как и всегда, она будет стоять за его плечом, чтобы помочь ему в этом.

Пусть даже он никогда и не узнает о её чувствах, она всегда будет рядом, что хоть чуть чуть, но облегчить его ношу.

***

Слова лились и него одно за другим без какого либо труда. Они складывались в связки, порождая предложения идущие из самой его души. Говард попросту говорил то, что было у него на сердце, вкладывая в слова те эмоции, которые испытывал сам.

— ... они будут защищать нас от всех угроз. Не важно, внешних или внутренних. На его борту будут служить самые достойные из наших офицеров, которые сейчас проходят подготовку на поверхности планеты под нашими ногами. Военная академия флота на Тендрисе всегда выпускала достойных людей. Молодых и прекрасных офицеров, на плечи которых мы могли возложить тяжкое бремя защиты государства. Они поклялись защищать нас и возьмут в свои руки оружие для того, чтобы исполнить свои клятвы. Они будут сражаться, чтобы мы могли жить дальше.

Говард замолчал на несколько секунд, чтобы вдохнуть воздуха.

— Я не воин. Я не умею обращаться с оружием. Я практически ничего не понимаю в управлении боевыми кораблями. Я не военный. И в тоже время, я приложу все, что в моих силах, для того, дабы эти без сомнения храбрейшие люди могли выполнить свой долг. Каждый из вас, кто сейчас стоит здесь, может и обязан сделать так же. Вы все знаете о том, что война стоит у нас на пороге. Неделю назад наши системы уже подверглись жестокому и кровопролитному нападению со стороны рейнского флота. И в каждом случае, наши офицеры сражались до последнего ради защиты вверенных им систем и их жителей. Они пошли в бой, прекрасно понимая, что отдадут свои жизни ради тех, кто даже не знает их имён. Просто потому, что таков их долг. Таковы их клятвы. Вы все! Каждый из вас! Должен знать о том, какую цену платят наши военные ради того, чтобы отстоять привычный нам образ жизни. Защитить нашу с вами свободу...

***

Главнокомандующий верденским флотом стоял в стороне от толпы, вместе с другими высокопоставленными офицерами. Михаил Иосифович Гаранов слушал речь своего президента со спокойным выражением на лице, которое скрывало царящее внутри него напряжение.

Вместо траты времени здесь, он сейчас должен был находиться в столице в главном штабе флота. Разбираться с последствиями атак на Тарадан, Вашарис, Нормандию и звёзды Лаврентия. Враг был не то что у них на пороге. Он уже настойчиво стучался в дверь, грозя эту самую дверь сорвать с петель. А вместо этого, ему приходилось тратить время на этот излишний официоз.

Михаил бы никогда не признался, даже самому себе, в какой заднице они сейчас находились.

Им повезло у Лаврентия и ещё более у Нормандии, где удалось заставить рейнцев отступить. Но все эти успехи нивелировались убийственными потерями на Тарадане и Вашарисе. И что было ещё хуже, он не мог добиться от президента разрешения на то, чтобы усилить Нормандию и другие звёздные системы эскадрами дредноутов. После того, как информация о рейде Сверидовой, Раленберга и Кенворта к Померании и уничтожения ими Четвёртого флота вышла в массы, среди недалёких политиков, не способных разобраться в ситуации и обычных граждан поднялась паника. Раз это смогли сделать мы, значит и корабли рейнского флота были способны провернуть тоже самое, нанеся удар в центральные и самые важные системы верденского пространства.

Такая вероятность существовала. Михаил никогда и не отрицал этого. Но обратная ситуация заключалась в том, что у такого развития событий существовала двойственная перспектива. Верден, Траствейн, Фарон и Аранет за последние двадцать лет превратились в неприступные бастионы. Именно в этих четырёх системах были сконцентрированы кораблестроительные мощности верденской военной промышленности и поэтому, они требовали защиты больше остальных. С другой же стороны, Михаил прекрасно понимал. Стоит рейнцам пригнать сюда всё, что у них есть и никакая оборона не устоит против такого парового катка. По последним подсчётам и докладам разведки, в данный момент, их флот насчитывал порядка ста десяти — ста двадцати дредноутов. Правда в этот список входили, как самые новейшие их корабли, так и устаревшие модели. Проблема была в том, что даже устаревший дредноут — это дредноут. Появись они здесь всем скопом и никакая оборона не устоит. Верден же мог противопоставить им всего семьдесят два корабля схоже класса.