Фрейд: История болезни - Петр Люкимсон

Споры о правильности идей «Толкования сновидения» в целом и точности предложенных Фрейдом толкований частных сновидений продолжаются до сих пор. Основная идея — что сновидения всегда являются исполнением желаний — давно опровергнута и отвергнута. Но в том, что эта книга и в самом деле представляла конкистадорский прорыв в неведомые до того тайны человеческой психики, сомневаются разве что самые заядлые фрейдофобы.

Профессор Арон Исаакович Белкин, вне сомнения, прав, когда утверждает, что ошибка многих критиков Фрейда в том, что они подвергают сомнению в первую очередь его вклад в науку и сосредоточиваются на «ненаучности» его трудов. Однако на самом деле заслуга Фрейда заключается не столько в открытии каких-либо новых законов человеческой психики (при их формулировке он и в самом деле часто ошибался), сколько в создании принципиально нового подхода к оценке и объяснению всех сторон человеческой жизни — и этот подход в полной мере проявился уже в «Толковании сновидений».

«Отвечая на вопрос о том, что внес в науку З. Фрейд, можно сказать: он первооткрыватель еще одного измерения Разума, — писал Белкин. — Не случайно различные специалисты в своих исследованиях опираются на труды З. Фрейда, заимствуя у него идеи, положения, мысли и получая мощный импульс для своего творчества. Врач находит здесь новые подходы к пониманию проблемы неврозов, извращений, эффективности нетрадиционной терапии; юрист обращает внимание на происхождение „немотивированных“ преступлений; для писателя, поэта, драматурга труды Фрейда не только неисчерпаемый источник тем, но и ключ к пониманию процессов творчества…

Специфика трудов Фрейда — это не научная логика, а скорее неведомый до сих пор стиль мышления, дающий обильные всходы. Ведь в психоанализе есть нечто такое, что будит творческую мысль даже тогда, когда оппонент отвергает учение»[133].

Глава шестая

ВСЮДУ ЖИЗНЬ

Несмотря на уже упоминавшийся исповедальный характер «Толкования сновидений», Фрейд не включил в книгу целый ряд своих сновидений, носящих откровенно эротический характер. Об этом он не без сожаления о собственной «трусости» сообщал в письме Флиссу и в этом же признавался в предисловии к «Толкованию сновидений», прямо говоря, что не смог при написании книги «противостоять искушению при помощи различного рода сокращений и пропусков скрывать наиболее интимные подробности»[134].

В качестве своеобразной компенсации за эту сдержанность Фрейд осенью 1899 года написал и опубликовал статью «О маскирующем воспоминании», значительная часть которой была построена на уже упоминавшихся нами в первом разделе этой книги воспоминаниях раннего детства.

В этой небольшой работе Фрейд обратил внимание на распространенный психический феномен: «…в самых ранних воспоминаниях детства обыкновенно сохраняются второстепенные и безразличные вещи, в то время как важные, богатые аффектами впечатления того времени не оставляют (не всегда, конечно, но очень часто) в памяти взрослых никакого следа»[135].

В качестве объяснения данного феномена Фрейд и выдвигает теорию, что такие второстепенные («безразличные», как он их сам называл) воспоминания чаще всего прикрывают, маскируют то, что человек не хочет помнить о своем детстве, и уже затем приходит к выводу, что чаще всего люди «не хотят» помнить своего первого столкновения с сексуальностью. При этом Фрейд на основе собственных наблюдений пришел к выводу, что между прикрывающими воспоминаниями и теми событиями, которые они призваны прикрыть в памяти, существуют весьма причудливые временные связи: более ранние воспоминания могут выступать в качестве прикрытия более поздних воспоминаний и переживаний. Фрейд назвал такие прикрывающие воспоминания «предваряющими, забегающими вперед», но при этом не исключил и одновременных, и примыкающих воспоминаний.

В следующем году Фрейд развил эти идеи, одним из первых обратив внимание на значимость самых ранних воспоминаний человека в формировании его личности, его привычек, фобий и даже жизненных взглядов — пусть эти воспоминания и вытеснены в сферу бессознательного.

«На мой взгляд, мы слишком равнодушно относимся к фактам младенческой амнезии — утрате воспоминаний о первых годах нашей жизни — и благодаря этому проходим мимо своеобразной загадки, — писал он. — Мы забываем о том, какого высокого уровня интеллектуального развития достигает ребенок уже на четвертом году жизни, на какие сложные эмоции он способен; мы должны были бы поразиться, как мало сохраняется обычно из этих душевных событий в памяти в позднейшие годы, тем более что мы имеем все основания предполагать, что эти забытые переживания детства отнюдь не проскользнули бесследно в развитии данного лица; напротив, они оказали влияние, оставшееся решающим на все времена…»

В более позднем варианте этой статьи, вошедшей в качестве главы в книгу «Психопатология обыденной жизни», мы отчетливо видим, как движется мысль Фрейда и какой методологией он пользуется в работе. Сначала идут очень верные наблюдения об особенностях воспоминаний раннего детства — о том, что в отличие от более поздних воспоминаний они имеют зрительный, пластический характер. Затем Фрейд снова возвращается к своей гипотезе о том, что «так называемые ранние детские воспоминания представляют собой не настоящий след давнишних впечатлений, а его позднейшую обработку, подвергшуюся воздействию различных психических сил более позднего времени»[136].

И тут же Фрейд делает скачок, своего рода заявку на будущее, выдвигая гипотезу, что этот закон касается не только психологии индивидуума, но и всего общества: «Детские воспоминания индивидов приобретают — как общее правило — значение „воспоминаний прикрывающих“ и приобретают при этом замечательную аналогию с воспоминаниями детства народов, закрепленными в сказаниях и мифах»[137].

Как и следовало ожидать, Фрейд убежден, что с помощью психоанализа можно докопаться до того самого пласта памяти, который прикрыт «маскирующими воспоминаниями», и в качестве доказательства тому приводит два, скажем честно, не слишком убедительных примера.

Один из них представляет собой историю молодого человека, который сохранил в памяти, как тетка учила его распознавать буквы и ему никак не удавалось усвоить различие между такими вроде бы непохожими друг на друга буквами, как t и n. В итоге Фрейд приходит к выводу, что на самом деле это воспоминание скрывает появившийся у героя этой истории ранее интерес к тому, в чем заключается различие между мальчиками и девочками, и возникшее неосознанное сексуальное влечение к тетке.

Еще более странным выглядит другой пример — уже цитировавшийся ранее анализ Фрейдом собственного детского воспоминания о няньке и матери, которых он с подачи брата Филиппа искал в ящике шкафа.

Для любого психоаналитика данное здесь Фрейдом объяснение вряд ли является удовлетворительным. Скорее он увидит в нем доказательство того, что и на сорок третьем году жизни Фрейда мучила тайна его рождения и взаимоотношений матери с братом, а также истинная причина изгнания из дома и судебного преследования слишком хорошо знакомой с семейными тайнами Фрейдов няньки.

Однако для истории главное заключается в том, что статья «О маскирующем воспоминании» в итоге подсказала Фрейду идею и стала некой основой его следующей книги — «Психопатология обыденной жизни».

Это вновь был своеобразный прорыв: теперь Фрейда интересовали уже не невротики, а соотношение сознательного и бессознательного в жизни «нормальных», то есть не страдающих внешне какими-либо психологическими или психиатрическими проблемами людей. В течение большей части 1900 года он собирал материал для этой книги, к написанию которой он приступил осенью.

Если судить по письмам самого Фрейда и по его различным биографиям, это был один из самых противоречивых периодов жизни Фрейда. Он зарабатывал в тот период 500 флоринов в неделю (чтобы читатель понял, о какой сумме идет речь, скажем, что 40 флоринов в те времена в Вене стоил очень приличный мужской костюм). У него было время и на встречи с друзьями для игры в тарок и шахматы, и на чтение. Словом, вроде бы он с полным правом мог заявить, что «жизнь удалась». Однако вместо этого он пишет о постоянных «невротических колебаниях настроения», говорит о то и дело накатывающей неприязни к «мучителям»-пациентам, мечтает о долгом отдыхе и жалуется, что не может себе его позволить.

Одновременно он признаётся Флиссу, что «перестал заводить детей». Некоторые, особо наивные фрейдофилы трактуют эту фразу в том смысле, что в 1900 году Фрейд окончательно прекратил сексуальную жизнь. Однако, по мнению фрейдофобов, это означало, вероятнее всего, что Фрейд почти прекратил сексуальную жизнь с Мартой, но не исключено, что он продолжал ее с Минной, а также с некоторыми из учениц, а возможно, даже и пациенток (как мы увидим, многие его ученицы были одновременно и его пациентками).