Неприкрытая жестокость - Колин Маккалоу

Хелен с трудом подавила вздох — в списке побывавших на вечеринках Шугамена не было ни одного Бретта.

— У него была возможность пошарить у вас в сумке?

— Только когда я отходила в туалет. Но я отсутствовала недолго.

— Вы потом его где-нибудь видели?

— Нет, ни разу. Это неудивительно, капитан. Я не испытываю потребности в общении с людьми — ни дома, ни на работе. Мне нравится заниматься искусством. Я люблю одиночество.

— Вы не чувствуете себя… взаперти? — спросила Хелен.

Катрин Дос Сантос искренне и в голос рассмеялась.

— Господи, нет! Детективы, здесь я чувствую себя в безопасности! Женщины, которые живут одни, всегда боятся, что на них нападет насильник. Меня устраивали решетки на окнах, но я приложила немало усилий, чтобы усовершенствовать самое слабое место — дверь. Шум — лучшее отпугивающее средство, отсюда и громкие сирены. Они действуют безотказно. Я сама их установила, купив в магазине радиоэлектроники. — Она ликующе улыбнулась. — Мне особенно нравится та, что издает звук, как у подводной лодки. С такими соседями, как Хохнеры, я в безопасности, можете поверить.

— О, я вам верю, — ответила Хелен. — Мне только трудно поверить, что вам действительно нравится такая жизнь.

— Вы тоже были на вечеринке Марка. Где вы живете? — спросила Катрин.

— В охраняемом пентхаусе, — улыбаясь, ответила Хелен.

— Вам повезло.

— Делаю вам замечание, мисс Макинтош, — резко сказал Кармайн, когда они покинули Катрин. — Вы мало знаете, как живут другие, и говорите прежде, чем думаете. Слова мисс Дос Сантос о том, что она продает свои работы, дабы застраховаться от прежней нужды, должны были существенно ограничить вас в высказываниях. Почему вы так спешите проинформировать всех о ваших миллионах? Вы должны понимать, что крайне мало людей находятся в одинаковых с вами условиях. Я не слышал ваших размышлений относительно возможности разделить свои средства с кем-то менее удачливым.

— Прошу прощения, капитан. Я поняла, что сказала не то, в ту же секунду, но не знала, как выкрутиться из затруднительного положения. Мне на самом деле жаль, капитан!

— Почему вы извиняетесь передо мной, мисс Макинтош? Ваше замечание лишь задело меня. По-хорошему, вам следует вернуться и извиниться перед мисс Дос Сантос. Ваши извинения передо мной несколько корыстны, вы не находите?

— Уже поздно возвращаться, — быстро ответила Хелен. — Я напишу ей.

— Да, сделайте это, — ответил Кармайн, все еще пребывая в раздраженном состоянии.

Больше он не сказал ей ни слова до самого кабинета, где к ним присоединились Ник и Делия.

— Как ему удалось ускользнуть? — спросила Хелен, отчаявшись вернуть утраченное доверие капитана.

— Подозреваю, он был готов ко всяким неожиданностям, — ответил Кармайн. — И благодаря Хохнерам, которым надлежало оставаться на своем месте и высматривать его, а не бежать к двери Катрин и мешать полицейским.

— Эти Хохнеры и так широко известны нашему брату, — заметила Делия.

— Спросите Фернандо Васкеса — он унаследовал от Дэнни Марчиано их дело. От них бесконечные жалобы, а теперь будет еще одна — они упустили Додо.

Ник подтянул к себе рюкзак, который лежал на столе Кармайна.

— Неплохо, — сказал он. — Пока весь двор возле двери Катрин был усеян полицейскими, он затаился в кустах на территории Хохнеров и там изменил свой внешний вид. Он выскочил где-нибудь на тротуар уже совсем другим человеком, скорее всего в яркой одежде. Но что лежало вот здесь, Кармайн? — Ник показал на сформировавшиеся выпуклые складки рюкзака.

— Может быть, здесь находился каркас, который придавал рюкзаку жесткую форму? — предположила Делия.

— Зачем? — не унимался Ник.

— Что бы здесь ни было, он взял это с собой, — задумчиво произнес Кармайн.

— Если только оно не было изначальной составляющей рюкзака, мешавшей ему? — предложила Хелен. — Что-то не дававшее сложить все необходимое?

— Нет. Ткань до сих пор топорщится. Круглые трубки или прутья… — Капитан прикинул размер выпуклостей: — Шесть штук. Если сложить по высоте, получится около шести футов. Но что можно делать с такой длинной палкой? Без одной длина будет между четырьмя и пятью футами — зависит от длины составляющих частей. Выпуклости на рюкзаке разной длины.

Ник неожиданно вспомнил разговор с двумя полицейскими.

— Это костыль, — сказал он.

Остальные в изумлении уставились на него.

— Айк Масотти и его напарник видели на Сидар-стрит хромающего парня, который ковылял по направлению к Персимон. Как раз недалеко от дома Катрин. Они встретили его, когда сирены еще завывали. Случись это немногим позже, полицейские не растерялись бы.

Вместо ответа Кармайн снял трубку, набрал Фернандо Васкеса и спросил его, сколько полицейских видели хромого парня в нелепой одежде.

— Додо просто гениален, — сказал капитан, кладя трубку.

— Прямо сквозь пальцы проскользнул, — посетовал Ник.

— Верно, но у Айка Масотти есть глаза, — заметил Кармайн. — А у Додо не было достаточно времени и средств, чтобы кардинально изменить свою внешность. Полицейские, видевшие его позже, могут оказаться уже не столь удачливыми, поэтому будем отталкиваться от описаний Айка. Кто его напарник?

— Мьюли Эванс.

— Как он?

— Внимательный. У нас будет отличное описание.

Было уже далеко за полночь, когда Didus ineptus смог залечь на дно.

Красная ветровка была вывернута наизнанку превратившись в черную, и клетчатые брюки от «Маклауд» теперь тоже красовались черной подкладкой. Спасибо его счастливой звезде за буйную растительность Кэрью! Он так и не пошел к своей машине, все еще припаркованной на Персимон-стрит; прогулка же до его собственной машины была легким делом для человека, поддерживающего себя в форме патрулированием с «джентльменами». Спрятавшись, чтобы вывернуть одежду, он разобрал свой костыль и тщательно протер его внутри и снаружи. Они не смогут поймать его по отпечаткам, даже если додумаются их поискать. После он запихнул трубки поглубже в кусты и пошел дальше — самый обыкновенный мужчина, одетый в черное. К нему никто не подходил с вопросами. Костыль и яркая одежда были частью плана В — способом отступления, которым он больше никогда не воспользуется. В этом наряде его трижды останавливали полицейские: первый раз — пешие патрульные, а после — на машинах, но он издавал нелепый, неприятный смешок слегка помешанного человека, и его сразу без выяснения личности отпускали. На будущее следует запомнить: человек в черном, желающий казаться незаметным, становится незаметным, даже не прилагая усилий. Черный цвет лучше, определенно лучше! А яркая одежда чревата задержаниями.

Снимаемая им квартира находилась на границе между Кэрью и Басквош. Он вошел внутрь и, по-прежнему не снимая хирургических перчаток, разделся. Одежда была аккуратно сложена и засунута в люк на потолке в холле; ее было не так просто раздобыть — пришлось съездить в Нью-Йорк и посетить театральную костюмерную. Поэтому его реквизит пока полежит здесь, до конца срока аренды. Затем Додо облачился в походное снаряжение и надел на плечи другой рюкзак, наполненным всем необходимым для восхождения по аппалачской тропе.

Его собственный автомобиль стоял между Басквошем и Миллстоуном; он дошел до него, не встретив ни одного полицейского, забрался внутрь и поехал прочь. Если копы его остановят, то у него найдется для них подходящая история.

Его не остановили. Наконец оказавшись дома, он осознал, как чудовищно проголодался; достав из морозилки лазанью, он поставил ее на сорок минут в духовку и, пока она разогревалась, переоделся в пижаму, положил рюкзак в специальное место и отправился в душ. Освежившись, он открыл бутылку красного французского вина и с удовольствием сделал глоток. Они не арестовали Didus ineptus! Хотя сегодня вечером были к этому очень близки. Подобного повторения ему не нужно. Убийца в нем жаждал возмездия над Катрин Дос Сантос, но та часть, которая ликовала над спасением, оказалась сильнее. В его книжечке есть и другие имена, он сможет забрать другие жизни. Чертова сучка его переиграла, а переиграв, ускользнула от него навсегда. Он не станет возвращаться и изливать на нее свою ярость. Он поднял стакан.

— За полицию Холломена, — с улыбкой сказал он. — Пусть они подумают, что я мстителен, и впустую потратят свои силы!

Созданный полицейским художником рисунок был интересен тем, что изображенного на нем человека никто не узнавал. А так быть не могло.

С портрета на них смотрел смуглый мужчина лет сорока: темные волосы и карие глаза, нос с горбинкой, широкий рот с тонкими губами. Он производил впечатление умалишенного.

— Получается, он отправился к Катрин уже замаскированным, — сказал Кармайн и уточнил у Айка Масотти: — Он действительно так выглядел?