Сотканный мир - Клайв Баркер

– Прямо сейчас? Я собирался уходить.

– Срочное дело? – заинтересовался Хобарт.

Лучше не признаваться.

– Да нет, не очень.

– Тогда мы отнимем у вас немного времени, – и оба полицейских мгновенно оказались внутри.

– Закройте дверь, – скомандовал Хобарт коллеге. – У вас испуганный вид, Муни. Вы что-то скрываете?

– С чего вы взяли? Нет.

– Мы располагаем другой информацией.

Сверху Брендан потребовал обещанное виски.

– Это мой отец. Он хочет выпить.

Ричардсон взял у Кэла бутылку и направился к лестнице.

– Не ходите, – сказал Кэл. – Вы его напугаете.

– Что за нервная семья, – заметил Ричардсон.

– Он плохо себя чувствует.

– Мои люди – просто ягнята, – заверил его Хобарт. – Пока вы в ладу с законом.

Брендан снова подал голос:

– Кэл, кто это?

– Да так, пришли поговорить со мной.

Но ему хотелось ответить по-другому, гораздо правильнее. «Это крысы, папа. Они все же явились».

4

Время шло. Вопросы повторялись снова и снова, как карусель. Было ясно, что Хобарт говорил с Шэдвеллом, поэтому Кэл не мог отрицать все и осторожно выдал максимально возможную порцию правды. Да, он знаком с Сюзанной Пэрриш. Нет, он ничего не знает о ее прошлом и о ее политических воззрениях. Да, он видел ее в последние двадцать четыре часа. Нет, где она сейчас, ему неизвестно.

Отвечая на эти и другие вопросы, он старался не думать, что она ждет его на берегу реки. Но чем больше он старался, тем неотступнее становилась эта мысль.

– Вы торопитесь, Муни?

– Нет. Просто немного жарко.

– У вас назначена встреча?

– Говорю вам, нет.

– Где она?

– Я не знаю.

– Незачем вам ее покрывать. Она преступница, поверьте мне. Я видел, что она творит. Вы и представить себе не можете. Меня просто воротит, когда я об этом вспоминаю.

Он говорил с чувством. Кэл не сомневался, что так и есть.

– Кто вы, Муни?

– Вы о чем?

– друг вы нам или враг? Середины нет, вы понимаете? Нет.Так друг или враг?

– Я не совершил ничего противозаконного.

– Это уж буду решать я, – отрезал Хобарт. – Я знаю закон. И люблю его. И я никому не позволю плевать на него, Муни, – он выдохнул воздух, потом продолжил. – Вы лжете, Муни. Не знаю, как и почему вы связаны со всем этим, но знаю, что вы лжете. Так что, начнем сначала?

– Я сказал все, что я знаю.

– Хорошо, начнем сначала. Как вы встретились с террористкой Сюзанной Пэрриш?

5

После двух с лишним часов такой карусели Хобарт устал и заявил, что на сегодня хватит. Мер он принимать не будет, но оставит Кэла под подозрением.

– Вы сегодня заимели двух врагов, Муни, – сказал он. – Меня и Закон. Вы еще пожалеете об этом.

Крысы ушли.

Кэл посидел в комнате минут пять, собираясь с мыслями, потом поднялся наверх. Брендан уснул. Кэл оставил отца его снам и направился на поиски своих.

6

Конечно, она давно ушла.

Он прошелся по набережной, тщетно пытаясь отыскать какое-нибудь послание от нее.

Опустошенный событиями дня, он повернул к дому. У ворот на Док-стрит он заметил, что кто-то наблюдает за ним из машины. Один из законолюбов Хобарта. Может быть Сюзанна тоже здесь, но боится показаться. Мысль о том, что она тут, близко, вызывала у него горечь и разочарование. Но пришлось уходить. Если она сможет, то свяжется с ним, когда это будет безопасно.

Вечерело. В налетевшем ветре чувствовался уже горьковатый привкус осени; но этот ветер не нес в себе новостей.

II

Отчаяние

Новостей не было больше недели.

Кэл вернулся на работу, объяснив свое отсутствие болезнью отца, и снова взялся за бланки и формы. На ленч он приходил домой, чтобы принести что-нибудь горячее отцу – тот по-прежнему не выходил из комнаты, – и покормить птиц. По вечерам он пытался расчистить сад и даже починил забор. Но эти заботы занимали лишь малую часть его мыслей. Он продолжал думать о Сюзанне и о том, что было с ними.

Но чем дальше, тем больше он начинал верить в невозможное: что она не позвонит. Она или боялась подслушивания или, что гораздо хуже, не могла уже позвонить. К концу второй недели он решил отыскать ковер единственным доступным ему средством – и выпустил голубей.

Они взмыли в воздух и сделали круг над домом. Это напомнило ему тот, первый день, и его сердце встрепенулось.

– Ну, – прошептал он. – Ну, давайте же!

Они кружили снова и снова, будто что-то потеряв. Кэл замирал каждый раз, когда один из них отделялся от стаи. Он был готов бежать за ними.

Но скоро свобода наскучила птицам. Один за другим они спускались в сад и залетали в родную голубятню. Без сомнения, поезда мешали им спать, но это был их дом, и другого они не хотели.

Он обругал их за такой консерватизм, покормил их и вернулся в дом, где Брендан опять бормотал что-то о крысах.

III

Забвение

1

На третью неделю сентября зарядили дожди. Не августовские ливни, а осенние дожди, моросящие и противные. Дни мрачнели, и Брендан тоже. Кэл постоянно пытался вытащить отца из его убежища, но без особого успеха. Он пробовал завести разговор о недавних событиях, но старика это просто не интересовало. Его взгляд становился скучающим при первых же словах сына.

Специалисты определили, что у Брендана неотвратимо развивается старческое слабоумие, и посоветовали Кэлу определить отца в какой-нибудь приют, где ему смогут обеспечить надежный уход.

Кэл отказался. Он был уверен, что только пребывание Брендана в комнате, где они с Эйлин жили столько лет, спасает его от полного безумия.

К тому же он ухаживал за отцом не один. Через два дня после того, как он выпустил голубей, в доме появилась Джеральдина. У них ушло на объяснения минут десять, потом девушка увидела состояние Брендана и с присущим ей здравым смыслом взялась за дело. Брендан потянулся к ней, как дитя к потерянной материнской груди, и скоро Кэл погрузился в обычный домашний распорядок, где место Эйлин занимала Джеральдина. Присутствие ее было ненавязчивым, но прочным, и он не боялся ее потерять.

Что до Фуги, то он пытался помнить о ней, но Королевство давало столько поводов для забвения, что он сам не заметил, как они опутали его со всех сторон.

Только иногда, среди обычного дня, что-нибудь – запах или звук – вдруг напоминало ему, что когда-то он был в другом месте, и вдыхал его воздух, и встречался с его необычными жителями. Лишь тогда его охватывало острое чувство потери, но это случалось все реже и реже.

Чудеса Фуги плохо передавались обычными словами и даже мыслями, и все чаще мысль о саде связывалась у него не с тем волшебным садом, где он спал или грезил наяву, а с обычным местом, где растут яблони.