Избави нас от зла - Холланд Том

Роберт обернулся и заметил Маркизу, промелькнувшую в просвете кружившихся пар. Он стал проталкиваться вперед, чтобы увидеть ее ближе. Она сидела возле мисс Молит, неподалеку от входа в галерею, и что-то нашептывала ей на ухо, как если бы предупреждала свою кузину или давала ей совет, — классическая картина появления при дворе молодой девушки в сопровождении пожилой наставницы. Но внезапно, прямо на глазах, лицо Маркизы потемнело, а губы сложились так, словно их обладательница почувствовала голод. Взгляд вспыхнул не поддающейся описанию словами алчностью. Она пошатнулась словно от вызванного вожделением головокружения и обеими руками оперлась о груди мисс Молит. Она очень нежно сжала их, а потом расправила пальцы так, будто это были не пальцы, а когти.

— О, кровавые раны Христа, — сказал тучный приятель лорда Рочестера, пробираясь между танцующими, чтобы присоединиться к ним, — гляньте-ка на эту леди, обладательницу столь пылкой натуры.

— Очень верно подмечено, Сэвайл, — усмехнулся лорд Рочестер. — Очень верно.

Роберт глядел на Маркизу, которая, казалось, готова была упасть в обморок от обуревавшего ее желания.

— Что могло послужить причиной такой необыкновенной страсти? — прошептал он.

Тучный коротышка Сэвайл окинул его недоуменным взглядом.

— Что же тут непонятного? — спросил он. — Ее чувственность отдает предпочтение прекрасному полу.

Но лорда Рочестера недоумение Роберта удивило гораздо больше, и он переспросил шепотом, приблизив губы к самому уху юноши:

— Причина? Вы действительно ее не знаете?

— Нет, — ответил Роберт, — и у меня скоро лопнет терпение оттого, что меня не посвящают в подобные тайны.

— В таком случае пойдемте, — решительно произнес Рочестер, — и выясним эту непонятную для вас причину.

Он повел Роберта за руку к тому месту, где сидели Маркиза и мисс Молит. Роберт видел, как Маркиза прильнула щекой к плечу мисс Молит и вдохнула ее запах, а потом сразу же отстранилась и закатила глаза. Роберт тоже сделал глубокий вдох, но выдохнуть воздух было трудно, и он услышал вырвавшийся из его груди стон:

— Нет…

Но его внутренние ощущения были совсем иными. Юноше представлялось, что он истекает кровью в окружающий воздух и парит в нем, оставляя тело и превращаясь в золотистую жидкость. Он весь состоял из тысяч огненных искр, и каждая искра доставляла ему наслаждение, какого он никогда не знал прежде. Он издал долгий пронзительный крик. Его мучили сомнения, не достиг ли он той точки, где наслаждение начинает причинять вред, потому что оно становилось слишком, слишком приятной, самой приятнейшей болью, в какой ему никогда прежде не доводилось плавиться, превращаясь в жидкое золото. Теперь ему предстояло раствориться в воздухе…

И все же он не растворился, понял Роберт, когда его выводили из танцевального зала, а затем за двери здания на морозный зимний воздух. Он тряхнул головой и огляделся. Он стоял на площадке лестницы, а внизу виднелась лодка, которая раскачивалась на переменчивой речной волне. С обеих сторон его поддерживали Сэвайл и лорд Рочестер.

— Что случилось? — пробормотал он. — Куда мы направляемся?

— Вы упали в обморок, — ответил лорд Рочестер, — от избытка наслаждения. А направляемся мы покататься по реке, чтобы у вас было вволю слабительного по имени холод.

Сэвайл залился радостным смехом и слегка ткнул его локтем в ребра.

— Не знаю, что вы пили, — сказал он, — но я хотел бы испытать это на себе, потому что никогда не видел ни у кого во взгляде такого чистого наслаждения, когда вы там улыбались, прежде чем вас перестали слушаться ноги.

Он подмигнул и поднял вверх бутылку вина.

— Это вино — просто какая-то отрава. Оно хорошо только тем, что быстро превращается в мочу.

— Вы настоящий счастливчик, сэр, — прошептал Роберт, — если не пробовали ничего худшего.

Но Сэвайл его не слушал, зато лорд Рочестер услыхал, повернулся к нему и приложил палец к его губам. Вместе с Сэвайлом они повели Роберта вниз по лестнице, потом погрузили его в лодку и заботливо устроили между собой на мягком сиденье. Некоторое время он лежал неподвижно, все еще чувствуя пульсацию золотого отлива в своей крови.

— Мой Бог, — прошептал он наконец в самое ухо лорду Рочестеру, — мой Бог, мой Бог.

Лорд Рочестер повернулся к нему и ласково сжал за плечи.

— Вам действительно ничего не сказали? — спросил он тоже шепотом.

— Не сказали?

— Вы понимаете, что я имею в виду?

— Так скажите мне вы.

Лорд Рочестер едва заметно пожал плечами и стал поправлять кружева на манжетах.

— Вы должны знать, — заговорил он наконец вполголоса, — что для вампиров существа, подобные им, обладают магическими качествами. Они, например, могут быть любимы другим вампиром и все же не сходить от этого с ума. Это, как вы, несомненно, в состоянии понять, делает их очень высоко ценимыми существами…

Роберт кивнул. Он помнил разговоры Миледи о таких вещах, но она недоговаривала, не признавалась, в чем было дело…

— Однако, — продолжал лорд Рочестер, — они редко мирятся с тем, чтобы долго быть объектом любви. Их несчастье кроется в том, что они обладают этим качеством в большей мере, чем все остальные. Их кровь для того вампира, который им особенно близок, особенно приятна, наиболее крепка, пьянит лучше любой другой.

Роберт онемел от ужаса и страдания. Он только судорожно тряс головой.

Лорд Рочестер прижал его к себе.

— Так расскажите мне, — шепнул он с внезапной решимостью. — Эти ощущения… Это наслаждение… Всегда ли оно так же приятно, как при первом проявлении?

Роберт сделал вдох, долгий и глубокий, хотя чувствовал, что образовавшиеся в венах сгустки крови способны остановить его дыхание. Но охватившее его состояние продолжалось. Он позволил ледяной волне лизнуть свои пальцы, чтобы проверить, есть ли у него еще самые обычные ощущения, убедиться в существовании того мира, в котором вода оставалась холодной. Он бросил взгляд на дворец, словно удалявшийся вниз по Темзе, и сразу же будто почувствовал на себе его густую тень. Он отвернулся, но глазам предстала бескрайняя громада Лондона. Тогда он поднял взгляд к звездам, сияющим в замерзшем над миром зимнем небе. Темнота была повсюду. Кромешная темнота наполняла и его самого. Он ощущал ее глубину, такую же черную, какой она была в ту ночь, когда был зарезан мясник, когда горела его душа. Он выхватил бутылку с вином из рук Сэвайла и стал пить. Но вино не погасило пожар, бушевавший в его груди, а лишь усилило пламя. Роберт застонал. Он бросил взгляд на берег, и его стало трясти, когда он увидел проституток, стоявших на ступенях спуска к реке.

— Давайте причалим, — вяло пробормотал он, — мы должны… Давайте причалим.

Сэвайл ухмыльнулся, кивнул и дал команду лодочнику. Они доплыли вверх по Темзе до Милфордского спуска.

— Грязная дорожка! — закричал Сэвайл, с трудом выбираясь из лодки. — En avant!

Рука об руку с лордом Рочестером они пошли вперед, и Роберт, не проронив ни слова, последовал за ними. Его разум был адом, переполненным презрением и вожделением.

— Шлюхи! — не унимался Сэвайл, едва удерживая равновесие на промерзшем булыжнике спуска к реке. — Нам нужны шлюхи.

Он свернул в переулок, толкнул дверь борделя и стал озираться вокруг, открывая и закрывая рот, точно выуженная из воды рыба.

— Да их здесь целая толпа! — воскликнул Сэвайл, потом глупо хихикнул и внезапно рухнул на пол лицом вниз.

Лорд Рочестер остановился над ним и обратился к хозяйке:

— У меня нет желания заниматься отбором. Пошлите четырех лучших, и мы займемся каждой из них.

Роберту потребовалось долгое время, гораздо более долгое, чем прежде, чтобы избавиться от пульсаций в крови и снова овладеть своими желаниями. И даже теперь, когда он лежал на пропитанном влагой постельном белье и знал, что исчерпан до дна, мысль о том, что было с ним до того, как его вывели из дворца, не оставляла его в покое. Ужасная, соблазнительная, хищная мысль. По всему его телу пробежала дрожь. Он приказал проституткам убираться вон, потому что вспомнил об Эмили, а размышлять о ней, лежа в окружении такой компании, слишком кощунственно.