Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

Эйдриан проверил, что каждый из собравшихся думает о нем, и понял, что подозрений на его счет они больше не питают. Он прошел все их испытания и теперь стал полноправным жителем деревни. Ему разрешили поселиться в доме Элин, которая была вдовой и жила там вдвоем с сыном. Как узнал Эйдриан, остальные ее дети тоже умерли. Казику велели рассказать новичку о том, что он должен будет делать — по большей части речь шла о нехитрых занятиях вроде стирки белья и разноски дров по домам. Сын Элин обрадовался: с появлением Эйдриана, к которому теперь переходили его прежние обязанности, он мог рассчитывать на более ответственные поручения. Возможно, его отправят пасти скот и следить, чтобы на пастбище не пробрались волки.

Эйдриан охотно принялся за работу, полный решимости пока обосноваться в этой деревне и как можно быстрее расширить свои знания о мире людей. Каждый вечер и каждое утро он уединялся с Оракулом. Призрак в зеркале уже поджидал его, чтобы продолжить обучение. Спустя пару недель Эйдриан уже неплохо говорил на здешнем наречии. Попутно он научился с помощью камня души быстро читать мысли своих собеседников, чтобы лучше понимать слова.

Еще через две недели юноша начал скучать и понемногу тяготиться однообразием своей новой жизни.

Он стирал белье, стряпал еду, носил дрова. Все это было его главными обязанностями, за что его кормили и давали кров над головой. Если же Эйдриан хотел подзаработать немного денег и что-нибудь купить у торговцев, чей путь часто проходил через Фестертул, он должен был по вечерам помогать Румпару в трактире. Трактир манил юношу еще и по другой причине. Здесь от выпивки у людей развязывались языки, и он мог услышать много интересного.

— Эй, парень, ты долго еще будешь торчать без дела? — раздраженно спросил его в один из вечеров Румпар.

Трактирщика разозлило, что Эйдриан остановился возле столика, за которым сидели двое шумных и говорливых мужчин. Один из них вспоминал о своем далеком и опасном путешествии в Барбакан, куда он направлялся принять завет Эвелина.

В его устах часто звучало знакомое Эйдриану имя — Полуночник. Рассказчик постоянно называл и другое имя — Джилсепони, но оно ни о чем не говорило юноше.

Уже под ночь, когда в трактире остались лишь ближайшие приятели Румпара, он перешел с ними в заднюю комнатку, чтобы насладиться более дорогой и изысканной выпивкой, велев Эйдриану подавать им вино и закуски.

Юноша и не думал сетовать на то, что его работа затянулась дольше обычного. Он жадно впитывал каждое слово друзей Румпара — мужчин среднего возраста, которые без умолку толковали о битвах и иных приключениях. Все они принимали участие в войне с демоном-драконом и убили, по их словам, множество гоблинов. Само убранство комнаты напоминало о тех лихих временах — здесь была собрана масса странных и диковинных предметов, в том числе кинжал с зазубренным лезвием, а также весь покрытый вмятинами шлем. Главным же украшением являлся бережно сохраняемый меч, висевший над каминной доской.

— Старина Румпар повидал немало сражений, — сказал один из гостей Эйдриану. — Он ведь служил в королевской армии!

— Да, еще немного — и его бы зачислили в Бригаду Непобедимых! — подхватил другой.

При этих словах Румпар горделиво приосанился. Однако юноша интуитивно уловил, что в словах приятеля трактирщика бравады куда больше, чем правды.

— Я делал то, что требовалось для защиты страны и короля, — скромно заявил Румпар. — Не ахти какая честь — воевать с этими тварями и считать, скольких из них поубивал.

Эйдриан чувствовал: Румпар лгал напропалую. Выражение лица и фальшивые интонации выдавали его с головой. К тому же на оружии Румпара не было ни единого ржавого пятнышка.

— От крови гоблинов лезвие ржавеет, — назидательно произнес Румпар, заметив, что Эйдриан заинтересовался оружием. — Да и кровь этих паршивых поври сильно портит металл.

Эйдриан опять не поверил трактирщику, однако то, о чем шла беседа, его чрезвычайно заинтересовало. Конечно, этот меч не шел ни в какое сравнение с оружием эльфов, будучи несовершенным по форме и более грубым. Тем не менее оружие притягивало к себе внимание юноши. Во время скитаний по лесам его выручала смекалка, превосходное умение прятаться, а пару раз, когда это понадобилось, — и сила магических самоцветов. Но какой бы огромной ни была их мощь, меч — этот или любой другой — затрагивал некие потаенные струны его души. Если владение самоцветами было даром, дававшим ему преимущество над возможными врагами, то безупречное владение мечом было результатом его собственного умения. Сражаясь, он противопоставлял врагу единство мышц, разума и оружия. Эйдриан даже не заметил, как его рука потянулась к рукоятке меча.

— Эй, парень! Не смей трогать меч! — заорал Румпар, возвращая его к действительности.

Юноша моментально отдернул руку и обернулся к трактирщику.

— Так и пораниться недолго, — усмехнувшись, сказал один из приятелей Румпара.

— И заляпать пальцами все лезвие, — проворчал трактирщик.

Эйдриан спрятал презрительную улыбку. Если бы только они знали! Но нет, пока еще не время заявить о себе. Хотя Румпар и четверо его собутыльников изрядно перебрали спиртного и юноша мог бы беспрепятственно снять меч и внимательно его разглядеть, он не стал рисковать. Эльфы не зря учили его проявлять терпение. Он верил, что вскоре ему еще представится возможность сделать это.

С тех пор всякий раз, когда Румпар удалялся с друзьями в заднюю комнатку, он всегда просил Эйдриана прислуживать им. Юноша по-прежнему старался не давать Румпару и его приятелям поводов для недовольства. Из их рассказов он узнавал немало интересного и важного о нравах и обычаях людей, о тех, кто населял когда-то здешние места, и даже о своем легендарном отце.

Эйдриан по-прежнему старательно выполнял свои обязанности и с каждым днем все увереннее говорил на языке людей. Прошло еще две недели, и юноше наконец представился случай показать себя. Нет, над Фестертулом не нависло никакой особой угрозы. Просто дети, вернувшиеся с рыбной ловли, сообщили, что речка совсем обмелела.

Эйдриана, привыкшего жить в гармонии с природой и прекрасно знавшего ее законы, это удивило. В последние несколько недель постоянно шли дожди. Речка брала свое начало в горах, он по пути к Фестертулу видел их заснеженные вершины. Следовательно, засуха причиной обмеления быть никак не могла. После недолгих раздумий юноша догадался, в чем тут дело.

Он покинул деревню в тот самый момент, когда жители оживленно обсуждали новость. Пройдя вверх по течению, он, как и ожидал, наткнулся на устроенную бобрами плотину. Двух ударов молний, созданных Эйдрианом с помощью графита, было достаточно, чтобы освободить путь воде. Когда он вернулся в Фестертул, неся в руках пару бобровых шкурок, жители еще только собирались отправить кого-нибудь узнать, что же случилось с речкой.