Цивилизации древней Европы - Гвидо Мансуэлли

Так внутренние народы оказались изолированными от моря береговой цепью опорных пунктов и зон иноземного влияния. Эта ситуация во многом объясняет этническое и культурное слияние, которое, как мы увидим, произошло на внутренних территориях. Но в то время как греческие и пунические центры развивались в связи и в соответствии с цивилизациями, у которых они брали близкие им начала, локальные цивилизации, используя материальные достижения и тех и других, только значительно позже и только во внешних проявлениях пожинают плоды городского опыта, приобретенного иноземцами. Кажется, что в Испании греки лучше, чем их конкуренты, сохранили черты, присущие их цивилизации. О городской жизни, религий, институтах колониального города сообщают нам многочисленные археологические данные: Эмпории, так же, впрочем, как пунические Кадис и Карфаген, известны нам лучше, чем Марсель. Раскопки позволили установить последовательность заселения, начиная с древнего ядра, где сегодня расположена деревня Сан-Мартинд’Ампуриас и где обосновались первые колонисты, до нового города (Неаполис), построенного в середине 1-го тыс. до н. э. на континенте, и заканчивая римским городом, возвышающимся вблизи местного агломерата Индики. Некоторые находки свидетельствуют о запоздалом архаизме, что естественно для факторий, лишенных постоянного прямого контакта с метрополией; последовательное развитие греческого искусства, которое очень хорошо представлено на Сицилии, впоследствии затрудняется. Впрочем, есть разница между продукцией факторий и импортом, прибывающим из метрополии. Первые почти не создавали значительных произведений: они были прежде всего посредниками. Если местное ремесленничество было очень активно в области серийного производства, то предметы красоты, изделия высокого качества были привозными, в особенности крупные изделия из мрамора, впрочем, весьма редкие, и бронзовые статуэтки — некоторые из них обнаруживают влияние наиболее известных скульпторов Греции. Напротив, пуническая цивилизация, изначально зависящая от восточных моделей, если и сохраняла впоследствии зависимость по отношению к карфагенской метрополии, то часто подвергалась сильным локальным влияниям; но прежде всего она была эллинизирована. Ее архитектура оставила мало следов: в Карфагене сохранилось только воспоминание о публичном здании и сакральном месте. Тем не менее обнаружена часть некрополей в Кадисе и на Ибице, подземные гробницы которых в колодцах или уступах располагаются на холме ступенями. В Кадисе влияние пунической среды со стороны Северной Африки проявлялось в греческих формах; на Балеарских островах искусство колеблется между архаическим ориентализированным эклектизмом, имитацией греческих моделей и чрезвычайно разнородными региональными формами, негармоничными в своих пропорциях, но выразительными, почти барочными в излишке деталей, свидетельствуя одновременно о пуническо-африканском, греческом, местном и кельтском влиянии. Соответствующий стиль обнаруживается в украшениях, широко распространенных даже среди континентального населения. Монеты, наконец, повторяют греческие образцы.

Некоторые заимствованные детали в области религии показывают значительное греческое влияние в Испании в эту эпоху. Элементы греческой религии, возможно, были адаптированы в некоторых иберийских зонах. Так, был воспринят ионийский культ Артемиды Эфесской и Афродиты. Несомненно, Афродита скрывалась также под именем Астарта-Танит у пунийцев. Но достоверно известно, что иберы служили Артемиде в соответствии с греческим ритуалом, полностью исключая любую интерпретацию. Впрочем, натуралистические основы религии иберов, почитавших Солнце, Луну и звезды, не противоречили некоторым проявлениям греческой религии, которая была им более понятна, чем пуническая. Конечно, иберы восприняли только внешние аспекты, а не этический смысл и эстетические ценности греческого религиозного мира, тем более что эллинизированные культы, очевидно, восходили к высокому архаизму ионической Азии, а не к классической эпохе: греческие элементы иберийского наследия основаны прежде всего на хорошо сохранившихся пережитках архаического влияния. Классический опыт, вопреки изобилию ремесленной и художественной продукции V–IV в. до н. э., прошел здесь, почти не оставив следов, так же как в некоторой мере это наблюдалось в Этрурии.

Таким образом, подтверждается выдающаяся роль, сыгранная Грецией в Испании, относительно более ограниченного экономического влияния пунийцев. Есть, однако, область, в которую и они внесли важный вклад, — это письменность. Именно им иберы обязаны ее появлением. Их алфавит произошел от алфавита финикийцев, хотя и содержит греческие заимствования. В иберийской письменности, следовательно, происходит слияние двух основных потоков, которые оказали внешнее воздействие на цивилизацию полуострова.

В III в. до н. э. общая ситуация в Средиземноморье изменяется в результате конфликта между карфагенянами и римлянами, который разразился на Сицилии. А полуостров испытал последствия этого. Завершение Первой Пунической войны (264–241 гг. до н. э.), которая положила конец морской гегемонии Карфагена на западе, открыло совершенно новое средиземноморское пространство для свободной циркуляции. Для Марселя началась новая жизнь, то же самое касалось других греческих или ставших греческими городов, таких как Сагунт. Но это была лишь передышка. С 237 г. до н. э. Карфаген поднимает голову и, перенеся все свое внимание на Испанию, принимается за трансформацию своего экономического господства в настоящее завоевание. Кризис карфагенского превосходства не пошел на пользу грекам, совсем наоборот: энергичная политика Баркидов оттягивает их влияние вглубь, а на побережье оживилось пуническое население, основавшее Акра Лёвке и Карт-Хадашт, Новый Карфаген — столицу новой пунической области в Испании. Эксплуатация региона регулировалась настоящим экономическим планом, который является шедевром организованного карфагенского владычества и который развивал сельское хозяйство наряду с торговлей и рудным производством. Греки подвергались опасности быть вытесненными за пределы Пиренеев; поэтому они обратились за поддержкой к римлянам, с протекторатом которых они были знакомы в реальности и которые попытались на Эбре остановить пуническую экспансию. Но греческая экономика была скомпрометирована, соглашение на Эбре (226 г. до н. э.) ограничилось регламентацией проблем, связанных с прибрежной зоной.

Последствия этой ситуации не замедлили сказаться: Испания, занятая и организованная Ганнибалом, позволила ему реализовать свои намерения. Она послужила базой для его экспедиций и предоставила ему солдат. Рим, шокированный своими поражениями в Требии и на Тразименском озере, вскоре осознал, что, если он действительно хочет одолеть противника, необходимо создать второй фронт в Испании, и в 218 г. до н. э. высадил свои войска в Апулии под командованием Сципионов. Последующие кампании Публия Корнелия Сципиона, а затем Катона укрепили и расширили империю Рима и на несколько десятилетий позволили ему твердо удерживать свои позиции на покоренных территориях. Это завоевание полуострова было условием победы на суше, так же как победа на Сицилии была основой римской гегемонии на море. Римляне воспользовались экстраординарным воздействием Карфагена, которое сделало Испанию современной, прогрессивной страной, способной стать очень богатой. Но еще раз нужно подчеркнуть, что пуническое завоевание трансформировало страну только в материальном плане: оно не уничтожило ни традиций, ни потенциальных конфликтов внутренних народов, которыми оно успешно воспользовалось в своих собственных интересах, так что римляне, победившие карфагенян, столкнулись с ожесточенным сопротивлением местных жителей. Полуостров — очаг множества воинственных племен — стал для римлян самой кровавой и жестокой ареной войны, до такой степени, что завоевание завершилось только в эпоху Августа. Перед лицом римской угрозы, во время неудачной попытки Вириафа, иберы организовали временное национальное единство. Ловкая и гибкая политика Карфагена не трогала местные автономии и обращалась к ним, только чтобы упростить набор наемников, но привела в конечном счете к тому, что эти иберийские автономии стали лояльно относиться к Карфагену и противостоять римлянам.

Пуническое господство было слишком непродолжительным, чтобы оставить следы: в иберийской цивилизации элементы пунического происхождения стали не столь важными, как в период, гораздо более длительный, экономического преобладания Карфагена. Роль греческих факторий, впрочем, очень быстро ослабла: на смену карфагенской монополии сразу же пришла римская и италийская, о чем свидетельствуют предметы, импортированные в первые века римской Испании. Но вероятно, продолжительные отношения с греческими элементами, исключительно внешние, упростили италийское вторжение: в конечном итоге обширные регионы восточной и юго-восточной Испании быстро романизировались.