Обещание сердца - Скотт Эмма

Во время смены площадок я плюхнулся на скамейку и открыл бутылку с водой, собираясь сделать большой глоток, но потом вдруг отшвырнул ее в сторону. Бутылка врезалась в судейское кресло, и вода радужной дугой выплеснулась наружу.

– Эй! – Сидящий сверху судья перегнулся через борт и удивленно замахал мне рукой. Болельщики на трибунах ахнули, и я почувствовал, что их поддержка, сопровождающая меня на протяжении последних нескольких матчей, пошатнулась.

«Нельзя, чтобы все пошло прахом», – мысленно сказал себе и вспомнил то спокойствие, которое появлялось в душе на гавайской веранде и на столе Дейзи. Когда она теплыми руками гладила кожу, а ее мягкие губы касались моих…

– Предупреждение, мистер Соломон, – сообщил судья. – На этот раз мягкое.

Я улыбнулся, изображая удивление.

– Что? Я просто хотел попить, а бутылка выскользнула из руки.

– И полетела в сторону? – Судья поджал губы, но после неохотно рассмеялся.

Я поддержал его смех, и разбушевавшийся внутри меня гнев ослабил хватку, ускользнув прочь. Пока.

Мне пришлось менять стратегию игры. Я по-прежнему пытался посылать Изнеру мощные подачи, а потом бросался к сетке, чтобы усилить угловые удары или легким касанием перекинуть мяч на сторону противника. Я заставил изрядно побегать этого здоровяка и после четырехчасового марафона все же одержал победу.

На отдых перед полуфиналом был дан один день, и я даже не сомневался, что локоть взмолится о пощаде. Но ничего подобного не случилось.

«Дейзи и ее магия вуду».

За все это время мне так и не удалось поговорить с ней. В перерывах между матчами я спал или тренировался, старался сохранять энергию и не обращать внимания на происходящее в другой группе. После побед давал интервью, и все репортеры спрашивали об одном и том же:

– Ты играешь как настоящий профессионал. Что изменилось?

Игнорируя скрывавшееся в вопросе оскорбление, я с улыбкой смотрел в камеру – на Дейзи – и неизменно отвечал:

– Не знаю. Вероятно, магия.

К полуфиналу я чувствовал себя выжатым как лимон. В соперники мне достался Роджер Федерер – любимый теннисист всех времен и третий первоклассный игрок на планете.

– Твою ж мать, – выругался я в раздевалке перед матчем. – Это будет отстойная игра.

– Сделай все, что в твоих силах, – попросил Джейсон, не в силах скрыть нервозность в голосе. – Роджер…

– Легенда? Всеобщий любимчик? Величайший игрок всех времен?

– Все вышеперечисленное.

– Вот почему я никогда не выигрываю много матчей, – заметил я, выдавив улыбку. – Чтобы не пришлось играть с Роджером Эффином Федерером.

Джейсон расхохотался.

– Знаешь, Кай, учитывая твою игру на этом чемпионате, даже если ты уступишь Роджеру, в моих глазах все равно останешься победителем.

– Господи, приятель, только не рыдай из-за меня, – попросил я и сжал его в объятиях, чем еще больше удивил агента. – Спасибо, Джейс. За все. А теперь извини. Легенда тенниса собирается надрать мне задницу и преподнести ее на блюдечке. Увидимся позже.

Однако у Роджера выдался неудачный день. В конце концов, такое случается со всеми, даже с великими. Только в первых двух сетах он допустил с десяток необоснованных ошибок, что помогло мне выиграть со счетом шесть – четыре, шесть – два. В третьем сете Федерер собрался, и большую часть времени мы обменивались мощными подачами, в которых, кстати, Роджер слыл специалистом (наравне со мной). Его сильной стороной считалось непоколебимое постоянство. В четвертом он вошел в ритм, и следующие два сета мы сыграли вничью.

«Господи, нельзя же в каждом матче играть по пять сетов».

Тем не менее я каким-то чудом сумел вырваться вперед по очкам и собрал все свои силы, чтобы выполнить эйс[46]. Я забил мяч и чуть не выронил ракетку, заметив, как Роджер пытается сделать замах и промахивается.

– Гейм, Соломон, – нараспев произнес судья.

Зрители обезумели. Когда мы пожали друг другу руки возле сетки, Роджер улыбнулся, печально и устало.

– Победа твоя, – сказал он. Образец поведения, как и всегда. – Забери ее домой.

Я кивнул в знак благодарности, не в силах вымолвить ни слова от распиравшего меня ликования и усталости.

«Кто бы мог подумать, я только что пожал руку Роджеру Федереру».

Одного этого было достаточно, чтобы почаще выходить в финал.

В конечном итоге я добрался до финала Открытого чемпионата Австралии. И моим соперником, конечно же, стал Брэд Финн.

– Дерьмо, – тихо пробормотал я, пока мама, Джейсон и члены команды по фитнесу наблюдали, сидя в гостиничном номере, как Рафаэль Надаль (второе место в рейтинге) выбыл из игры из-за травмы подколенного сухожилия. Затем Брэд обыграл первую ракетку мира Новака Джоковича, у которого были проблемы с плечом. Я с отвращением признался себе, что предпочел бы проиграть Джоковичу, чем выйти на корт с Брэдом.

«Не будь занудой. Сделай это ради отца. Ради Дейзи, Джейсона. Да и ради себя, черт возьми».

У меня было всего два дня, чтобы прийти в себя и собраться с силами. Я написал Дейзи, но она не ответила мне. Несколько раз позвонил, но она не взяла трубку.

– Ну и черт с ней. Мне не нужен «костыль».

Я произнес эти слова вслух, пытаясь отыскать в себе часть старых доспехов и нацепить их обратно. Вот только внезапно осознал, что, несмотря на все мои усилия, мне нужны близкие люди в жизни. Мама. Джейсон. Дейзи. И в конце концов, я сам несу ответственность за свои поступки. Даже если начну винить Брэда за его расизм, Дейзи – за отсутствие или отца за его преждевременную смерть, это ни к чему не приведет.

Мне нужно играть. И не важно, выиграю я или потерплю поражение.

Утром, незадолго до встречи с Брэдом на корте, я собрался с духом и поклялся держать себя в руках. Я хотел заставить всех гордиться мною. В первую очередь отца. Отчего-то я не сомневался, что он наблюдает за своим сыном сверху.

Перед началом матча нам с Брэдом пришлось пожать руки друг другу и сделать несколько фотографий с руководителем Открытого чемпионата.

– Удачи, метис, – процедил Брэд. – Ну, разве милый папочка не гордился бы?

– Отвали, – ответил я, стараясь не принимать его слова близко к сердцу.

Однако, когда мы начали играть, я вдруг почувствовал, что ничего не изменилось. Словно Брэд воплощал в себе закоснелые боль и гнев, которые постоянно находились рядом и только и ждали удобного случая, чтобы выплеснуться наружу.

Я прикладывал все свои силы, но уже в первом сете допустил три ошибки. Ощущая, как кровь вскипает в жилах, я попытался успокоиться и напомнить себе о покое, который подарила мне Дейзи. Однако это казалось бесполезным. Чем больше я прилагал усилий, тем дальше ускользали легкость и безмятежность.

Первый сет Брэд выиграл со счетом шесть – два, и я начал задаваться вопросом, какого хрена вообще так парюсь. Бороться на протяжении пяти матчей, большинство из которых состояли из пяти сетов, только чтобы проиграть этому подонку? Что за вселенская справедливость?

Во втором сете я получил предупреждение за нецензурную брань, а затем едва не заработал еще одно, потому что накричал на болбоя и обозвал чертовым бездельником, когда он наконец-то принес полотенце. Сет – и звание – постепенно ускользали из моих рук. Я проиграл со счетом шесть – один. Еще один сет, и матч останется за Брэдом.

Я взглянул на ложу, где сидели мама и Джейсон. Я уже хотел покачать головой, как бы говоря им: «Простите, я пытался».

Но тут заметил Дейзи.

Чертовски красивую девушку, сверкающую в лучах солнца золотом, серебром и медью, в широкополой шляпе.

«Мои драгоценные металлы».

Она подняла руку с раскрытой ладонью. «Мне жаль» на языке тенниса.

Я повторил ее жест. «Мне тоже жаль».

На ее губах появилась такая ослепительная улыбка, будто солнце показалось из-за темных туч. Я помчался к краю корта, прямо к своей ложе, подпрыгнул и ухватился руками за выступ перед Дейзи.